Читать книгу "Невинная для дракона - Властелина Богатова"

— Простите за излишнюю настойчивость, но, если, вы все же захотите поговорить, то я готов вас послушать, — извиняюсь и отступаю, возвращаясь на свое место, давая знак слугам подать десерт.

Урана друг поднимается.

— Спасибо за ужин, милорд, я уже сыта. Простите, — роняет извинения и направляется прочь к выходу, буквально выбегает наружу.

Когда ее шаги стихли в глубине коридора, меня сдавливает режущая тишина.

Глава 5

Я выбежала из столовой как ошпаренная: щеки горели, руки проняла дрожь, в груди жар — все что происходит со мной — это волнение, это дрожь, возникающая рядом с ним — все это, не поддается никакому объяснению. Пытаю собрать себя воедино, но я словно горсть воды — вновь распадаюсь на брызги. Стоя здесь за дверью, я все еще чувствовала горячее дыхание графа на своей коже. Слышала шелест его бархатного голоса, который воздействовал на меня как хмель, проникал в самую глубину, и взгляд серо-зеленых глаз будто взгляд аспида — душил, подчинял. Не знаю, как мне удалось сохранять спокойствие и не показывать своего волнения, всю палитру моих чувств, и все же не смогла выстоять до конца — сбежала. Я мало наслышана о графе Айелие, но все же кое-то из памяти удалось вытащить, наверное, это самый загадочный человек в империи и слухи ходили о нем довольно противоречивые: и то что он подвергся воздействие герцога Араса, став его слугой, и то что продался Ордену за малые гроши. И я предположить не могла, что он явится за мной. Заберет. Голова закружилась, в виски болезненно стучала кровь. Выпустив ручку двери, я пустилась прочь, буквально бежала до своих покоев, придерживая подол платья, чтобы не споткнуться. Меня морозило от одной мысли что герцог Арас Дитмар пожелал видеть меня. Страх окутывал будто туман, не позволяя ничего видеть, не соображать толком. С одной стороны, я была рада такому исходу: смогла вырваться из когтей Джерта, он смог без трудностей сделать меня своей игрушкой, развлечением. Я гнала прочь от себя те мерзкие встречи что затевал граф втайне от всех, вынуждая исполнять его желания. Меня воротила от одного его вида. Потому я так быстро собрала вещи, но, когда оказалась в одной карете с графом Айелием, поняла, что рано обрадовалась, что угодила снова ловушку: быть может, куда более опасную.

Дорогу я запомнила, наши с Элин комнаты находились на втором этаже, в левой части дворца. Наверное, я бы полюбовалась им, но было ни до чего. Проходя полутемный пролет лестницы, освещенные желтым светом огней, добралась до своих покоев, взявшись за холодную ручку, остановилась прикрыв глаза, сделала вдох и выдох.

«Зачем ему знать, что делал со мной Джерт? Что это изменит?»

Так или иначе, я хочу вырваться из этой ямы, в которую угодила, быть может, граф поможет мне в этом.

«Чушь» — усмехаюсь самой себе, навряд ли он сжалится над бедствующей вдовой и пойдет наперекор герцогу. Паника накатывает на меня новой волной, вынуждая метаться мыслям. Все же, зря убежала. Нужно было попросить помощи, рассказать, хотя бы попытаться. Ведь как мне было известно Айелий имел влияние не только с подачи Араса, он был носителем и Огненной Жилы. В этом я успела убедить, ощутив на себе его силу и мощь, вихрь в который граф ненароком, а может быть и намеренно утянул меня, едва не заставил потерять волю.

Поворачиваю с усилием ручку, щелчок и я спокойно вхожу в покои, прогоняя все мысли и расслабляюсь, чтобы лишний раз не беспокоить Элин. Но, как оказалось камеристки внутри не было. Я прохожу вглубь замечая, что пастель была уже разобрана, приготовлена сорочка и вещи все разложены — как сказал граф: задержимся на некоторое время. И нужно его использовать. И снова жар к щекам — жгучий стыд раздавливает меня. Я зло одергиваю рукав и смотрю на синяки. Айелий заметил следы. Дышу часто глубоко, пытаясь прийти в себя. Но перед глазами красные вспышки и он: стройный, слепленный из тугих мышц, волосы красивые, густые золотистого отлива, граненые скулы, выдавали в нем пароду, чувственная улыбка. Закрываю глаза и тру виски. Я, конечно, могла оценить мужскую красоту, но всегда делала это с точки зрения художника и мастера. Граф въедался в мои мысли вновь и вновь, на языке все еще прикус терпкой еловой смолы что источала его кожа, наполняя собой карету, даже, казалось, в волосах остался его аромат, длинные прямые пальцы мужественные сильные сжимающие салфетку… Я отмечала буквально все, как он сочно пережевывает пищу, как под короткой щетиной ходили желваки. Трясу головой и прихожу к туалетному столику, опускаюсь на мягкий стул, пытаясь безнадежно выкинуть этот чертов ужин из головы. Отстегиваю и снимаю венец, скидываю шаль. Вытаскиваю из волос гребень, и встряхнув волосами, что пряди мягко падают по плечам и спине покровом, окутывая лицо, сморю в зеркало пристально и каменею: глаза горят так страстно, губы неприлично багрового цвета, на щеках румянец будто их долго щипали. Да на моем лице было видно, как я возбуждена вся! Стыд с новой силой нахлынул на меня. Я провожу рукой по волне темных волос и вдыхая их запах, голова поплыла, когда улавливаю еловый запах.

Щелчок замка, вынудил вздрогнуть. Вошла Элин.

— Вы вернулись, миледи, — обрадовалась моему появлению.

Хотя, конечно, незнакомые мужчины не каждый день приглашает меня на ужин, да еще такой. Прячу свою рассеянность, беру со столика расческу и принимаюсь укладывать на ночь волосы.

— Что там у тебя, — киваю в отражение Элин.

— А, — очнулась она. — Я вам тут приготовила ягодного чая с медом, чтобы крепче и сладко спалось, — поставила поднос на столик.

Ее забота меня трогает до глубины.

— Спасибо, Элин.

Я отложила расческу, и пока камеристка наливала из чайничка в фарфоровую белую чашечку ароматного взвара, стянула с себя тесное платье и нырнула в прохладный шелк сорочки. Усевшись обратно на стул, приняла напитка из рук Элин.

— Спасибо, ты можешь идти, отдыхать сегодня был трудный день.

— Вы не собираетесь писать письмо своим родителям? — вдруг задает мне вопрос.

Я посмотрела на Элин вскользь и отпила горячего сладкого отвара.

— Нет, Элин. Напишу, когда прибудем на место.

Служанка хотела было возразить, но вдруг передумала.

— Доброй ночи, миледи.

— Доброй ночи, Элин.

Я остаюсь одна в комнате. Делая маленькие глотки, обвожу взглядом стены, на которых висели в дубовых резных рамках картины в основном пейзажей: озера, луга, леса, окутанные туманом веющие глубокой осенью. От их вида я зябко поежилась, ведь погода за окном соответствовала. Исследую комнату дальше, понимая, что здесь явно жила женщина или девушка я это вижу по цвету стен — нежно-зеленых, по белой драпировке софы и стульев. Изящная светлая кровать, кажется, из дерева яблони, застеленная изумрудной шелковой простыней. Чьи эти покои: его сестры? Матери? А быть может, жены? Интересно, женат ли он? Кажется, об это ничего не слышала. В любом случае, дворец был пуст и единственные его жители — это слуги.

Допив остатки отвара, который немного, но успокоил внутреннюю дрожь, поднимаюсь со стула и опускаюсь на кровать, такую огромную, что буквально тону в ней. Спать мне не хотелось отчасти совсем, и некоторое время наблюдала, как мягко колышутся языки пламени свечей. Мысли мельтешили как назойливая мошка.