Читать книгу "Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе - Полина Елизарова"

– Сдурела? Хочешь, чтобы он окончательно меня возненавидел?

– Разве они в роскошном отеле без меня не проживут? На территории, помимо шведского стола по утрам, до глубокой ночи работает куча ресторанов, есть теннисный корт, тренажерный зал, поле для гольфа и два бассейна. Алексей расписание для мальчишек на каждый день составляет. Они прекрасно справятся. Тем более что моя функция, с тех пор как младший в школу пошел, заключается лишь в том, чтобы красиво одеваться к вечернему выходу и соглашаться со всем, что радует или огорчает моего мужа. В рабочем режиме я хоть в школу детей собираю, обедом кормлю, на тренировки отвожу. Все у нас в графике, все по плану. Вер, мне давно уже отдыхать не от чего.

– Ушам своим не верю… Ты всегда была такая наседка, а сейчас так легко об этом говоришь. А если кто-то из мальчишек заболеет?

– Да я же только суету создаю! Алексей лучше любого доктора знает, как лечить болезни, а уж мое мнение, если и берется в расчет, то только по остаточному принципу. Это у меня каждый день что-то болит. Просыпаюсь и нахожу все новый источник для беспокойства: то желудок, то кашель, то голова плывет. Сама себе диагнозы ставлю и молчу: я не имею права расстраивать Алексея. Он правильный, он хороший, но он везде, его слишком много.

– Ты хоть представляешь, сколько баб годы жизни отдали бы за то, чтобы поменяться с тобой местами?

– Представляю… Если честно, я вообще в Испанию не хочу… в четвертый раз.

– Так к чему тебе испанский?

– Моя мечта – Буэнос-Айрес. Мне давно уже снится этот город. Снится гулкий, светящийся огоньками огромный порт. В воздухе разлиты ароматы цветущих диковинных деревьев, от широкой дороги разбегаются вверх многочисленные улочки с барами и ресторанчиками. Мужчины, неспешно прогуливающиеся по набережной, нарядны и задумчивы, женщины фигуристы, красивы, а из глубины их печальных черных глаз проглядывает неумирающая надежда на то, что конкретно этот, снова прожитый как в последний раз вечер, принесет, наконец, долгожданную встречу. Отовсюду льется музыка. Старая, забытая, рвущая душу. Музыка тридцатых-сороковых годов прошлого века. Хрипловатый баритон, рожденный в сердце войны, у которой не будет конца. И раны тех, кто разделяет его отчаянье, никогда не заживают. Спрятанные днем под тугими бинтами, каждую ночь они открываются и кровоточат. А потом наступает утро. И город притворяется иным – нежно-акварельным, воздушным, обманывает глаз простотой, но все так же ускользает. Смуглые старики, отгородившись от прохожих сигарной завесой, сидят в старых плетеных креслах и неспешно потягивают свой кофе. Они знают о городе правду. Но они молчат – таковы здешние правила.

– Хм… Редко столько слов от тебя разом услышишь. Про все это рассказал тебе твой испанец?

– Конечно нет. С ним мы только учим испанский.

– Надь, а что-то в тебе изменилось…

Надя и Люба

21 ноября

Москва. Элитный жилой комплекс в микрорайне «Кунцево» – Московская область. КП «Сосны»

– Спроси меня о чем-нибудь.

– Вот мне давно интересно, как на тебя смотрит твой испанец)

– Умеешь же ты сразу в точку попасть. Ты представляешь, мне иногда кажется, что он в меня влюблен…

– И сейчас ты покраснела.

– Угадала.

– И всякий раз, когда ты думаешь про него, тебя начинает мучить совесть.

– Скорее появляется какой-то сладостный страх.

– Так это ты в него влюблена)))

– Еще бы вспомнить, что это такое… Майорша, всегда такая немыслимая ханжа, вдруг посоветовала мне с ним переспать.

– Любой другой и я бы посоветовала то же самое. Кстати, только что закончила очередную пошлятину «Жизнь после сорока, или Секс ради секса», через несколько минут опубликую на фейсбуке. Но это точно не для тебя.

– А для кого?

– Для стада. Оно с удовольствием схавает. Есть две беспроигрышные для аудитории темы – все, что вокруг секса, и все, что вокруг чужого несчастья. А тебе скажу так: секс ради секса – это бессмысленная растрата себя. Фактически – предательство. Медленная смерть души.

– Тогда зачем ты это пишешь?

– Я тоже в стаде. Соответственно, пишу для него. Поначалу я пыталась пропускать все через себя, примерять к своим ощущениям. Лайков было немного. Сейчас людям не то что читать, даже думать самостоятельно лень. После определенного количества подписчиков уже не столь важно, что ты напишешь, главное – быть понятной и краткой, немного приправить англоязычными терминами, одним словом, быть в тренде. Когда-то одна недолюбленная, обиженная овца возомнила себя революционеркой, решила, что может подкорректировать природу вещей, это быстренько подхватили такие же недолюбленные овцы, и вот мы уже привычно платим и за себя, и за того парня в ресторане, снимаем на ночь кавалеров, открываем настежь окна спален и выкладываем на всеобщее обозрение прокладки и секс-игрушки, а между делом тайком ходим к психологам, чтобы не выброситься из окна.

– Я и не буду твой пост читать… Расскажи мне лучше о танго.

– В следующий раз. Прости, мне пора бежать.

Люба и Вера

23 ноября

Москва. Медицинский центр «Гармония».

Отделение стоматологии

– Я не люблю в жизни лгать. Чувствую себя не выучившей роль актрисой, к тому же некрасивой и напрочь лишенной таланта. Ложь, будто коррозия, разъедает не только лгущего, она имеет свойство проникать во все, что его окружает, поражая даже неодушевленные предметы. И чем больше живого в причине лжи, тем быстрее идет процесс разрушения. Во мне теперь будто две женщины. Одна, почти уже не верившая в чудо, воскресла, а другая, глядя на это, мучительно подыхает. Вер, ты даже не представляешь, как я мечтала о том, чтобы вновь это испытать! Случается, люди без чувства жизнь проживают, но я-то помнила, что это такое, когда по-настоящему… Ночами, годами, непрожитыми взахлеб веснами, посреди тоскливых домашних ужинов, безрадостной обязаловки, картонных улыбок, склизких чужих поцелуев, гнетущего чувства долга, я верила в то, что где-то все еще лежит мой кусочек простого женского счастья. Ах, как я ждала мощного ветра, который ворвется и разметет по углам всю эту ненужную рухлядь!

А теперь… Припаркуюсь у дома, из машины по полчаса не выхожу – с Вовкой разговариваю. О чем? Да обо всем и ни о чем. Говорю в основном я, а он слушает, и я чувствую, как он млеет от моего голоса. Сердце, глупое, на весь поселок колотится, ключи из потных ладоней выскальзывают, идиотская улыбка с лица не сползает… За ручку двери берусь – и тут же слышу шаги Кирилла. И такая нелепая мысль меня пронзает: думаю, вот было бы здорово с ним поделиться! Кто может быть ближе, роднее? Мы двадцать семь лет будто в одной камере просидели… А он кольнет взглядом и глаза отводит, словно мысли читает, пакеты из рук побыстрее вырвет и на кухню бредет. Я смотрю ему в спину и понимаю: чтобы выйти из камеры, у меня есть только один путь – взять и добить его. Не смогу я… Да и не знаю точно, что там, за пределами камеры. Поэтому снова лгу.