Читать книгу "Внушаемый мозг. Как мы себя обманываем и исцеляем - Эрик Ванс"

Как и ожидалось, независимо от генетики состояние тех, кто был в листе ожидания, почти не изменилось. У безразличного врача пациенты типа мет/мет демонстрировали немного лучшие результаты, чем вал/вал. У заботливого специалиста испытуемые вал/вал чувствовали себя примерно так же, как вал/вал у неприветливого доктора и участники контрольной группы. Состояние пациентов вал/мет, которым достался заботливый врач, улучшилось примерно в пять раз. А результаты добровольцев типа мет/мет у внимательного врача просто били все рекорды. Очевидно, что несколько добрых слов для одного типа значили несравнимо больше, чем для другого. Холл удалось разделить пациентов, восприимчивых к плацебо, на измеримые группы. Оказалось, что больше всего к нему предрасположены люди типа мет/мет — унаследовавшие ленивые ферменты, с чрезмерным количеством дофамина в мозге.

Рассмотренная генетическая предрасположенность, вероятно, результат эволюции. Отлично, если часть населения сильнее, быстрее или умнее остальных. Однако важно, чтобы в популяции были особи с разным уровнем внушаемости. Безусловно, полезны люди с незамутненным взором, непоколебимые — вал/вал. Но столько же представителей человечества внушаемы (мет/мет), поэтому обладают генетическим инструментом, позволяющим исцелять самих себя.

COMT, по сути, можно было назвать геном плацебо. Однако в 2015 году Кэтрин Холл и Тед Каптчек опубликовали работу, в которой утверждали, что сила воздействия плацебо определяется не только дофамином, но и многими другими веществами.

Дело в том, что в синтезе COMT-фермента наряду с одноименными генами участвуют другие, и они тоже влияют на восприимчивость к плацебо. Кроме того, многие гены так или иначе связаны с дофамином. Следует помнить также, что ДНК нестабильна, она меняется в течение жизни.

К тому же COMT нейтрализует не только дофамин. Он «гоняется» за эпинефрином и норэпинефрином, которые играют ключевую роль в регулировании сердечной деятельности и реакции на стресс. Эпинефрин также связан с болезнями сердца, гипертонией, уровнем триглицеридов и гемоглобина.

В другом исследовании Кэтрин Холл обнаружила, что реакция мет/мет, принимающих плацебо при проблемах с сердцем, хуже, чем у тех, кто лечился аспирином, и это логично, ведь аспирин — одобренное средство при сердечных недугах. Кроме того, выяснилось, что аспирин по-разному действует на болезни сердца у мет/мет и вал/вал.

Следует сказать также о других веществах, которые присутствуют в мозге и участвуют в процессах, связанных с плацебо и ожиданиями. Это серотонин, опиаты и каннабиноиды[8]. Но если дофамин повышает вашу восприимчивость к плацебо, а серотонин нет, что это значит? Могут ли гены, регулирующие дофамин, противодействовать друг другу?

Я хочу разобраться с собственной генетикой и делаю соответствующие анализы. Я бы хотел думать, что отношусь к вал/вал типу — спокойный, логичный, надежный. С другой стороны, было бы неплохо при необходимости выздоравливать от плацебо. Оказалось, я, как половина населения планеты, вал/мет. Мои гены, контролирующие каннабиноиды и MAO-A (еще один, более слабый игрок в системе регулирования дофамина), в дальнейшем могут подавить мою восприимчивость к плацебо.

Я обсуждаю свой геном с Кэтрин Холл. Он связан с восприятием боли и алкогольной и наркотической зависимостями. Этот ген кодирует один из видов опиоидных рецепторов в организме. Сюда поступают обезболивающие вещества (не важно, из внешних источников или из внутренних), здесь информация об аналгезии обрабатывается и преобразуется в личные ощущения. Эти рецепторы могут быть двух вариантов: содержать в своей структуре или аспарагин, или аспарагиновую кислоту. При этом рецепторы с аспарагиновой кислотой менее чувствительны к анальгетикам.

В этом главное отличие OPRM1 от COMT. Ген COMT определяет, какое количество лекарства (или наркотика) еще осталось в организме, а OPRM1 устанавливает, насколько хорошо оно работает. Результаты некоторых исследований позволяют утверждать, что наличие опиоидных рецепторов с аспарагиновой кислотой увеличивает риски формирования зависимостей. Они же (по данным других опытов) помогают избавиться от пагубного пристрастия. В то время люди, у кого в рецепторах содержится аспарагин, с большей вероятностью почувствуют облегчение при болях, приняв плацебо.

С одной стороны, генетический тест показал, что я вал/мет, с другой — мои опиоидные рецепторы имеют в структуре аспарагин, что помогает им эффективно работать. Излишка дофамина у меня нет. Почему же плацебо мощно сработало, когда меня били током?

Обсуждая это, мы с Кэтрин Холл сошлись во мнении, что достоверных сведений недостаточно.

Начнем с того, что у нас нет полного списка веществ, поддерживающих механизм плацебо. Соответственно, мы не можем знать, как они взаимодействуют между собой, какие из них особенно важны. Что может спровоцировать плацебо и что его нейтрализует?

Исследования, на которые опирается Холл, не отвечают на очень важные вопросы. Так, многие испытуемые мет/мет в целом одинаково перенесли фиктивную иглотерапию, а добровольцы с аспарагином демонстрируют определенные реакции на инъекции солевого раствора. Однако все это не объясняет, что именно происходит в мозге больного, когда он приходит на прием к гомеопату.

Тем не менее теперь мы можем попытаться объяснить, почему некоторые люди реагируют на одно плацебо и нечувствительны к другому; почему один человек демонстрирует явную реакцию на плацебо, а у другого она незаметна; почему кажется, что плацебо обусловлено индивидуальными особенностями личности, ведь это совсем не так. Пациенты гомеопатов, члены моей бывшей христианской общины, китайская медицина — внезапно все эти явления обретают смысл. Возможно, дело в том, что у каждого собственная генетическая схема самоисцеления.

В отличие от меня, Холл не спешит делать выводы. Она говорит, что ее опыты привели к единственному открытию: работа в данной сфере имеет смысл только в случае, если принимаются во внимание генетические данные. Тестируете лекарство, избавляющее от зависимости? Изучи́те генетически обусловленные реакции испытуемых на опиаты. Исследуете новые средства от боли? Проверьте добровольцев на COMT-ген. Эксперименты с плацебо или фармакологические тесты должны учитывать информацию о возможном влиянии генов на результат.

* * *

Организуя плацебо-контроль нового препарата, фармакологические компании хотят выяснить лишь одно: действует ли он на людей. Но по-настоящему интересны детали. Крайне важно исследовать сложные сочетания реакций, происходящих в организме на фоне приема плацебо. Работает оно или нет — это уже второй вопрос.

Гюнтер Винклер (бывший исполнительный директор фармацевтической компании) был уверен, что главное при испытаниях — знать, подвержен ли конкретный участник эффекту плацебо. Винклер плотно занимался разработкой медикаментов на протяжении 23 лет. Ежегодно крупнейшие компании оценивают потенциал лекарств, которые отлично работают на крысах. Однако из них нужно выбрать одно или два, чтобы перейти на следующий уровень. Самый сложный и затратный этап — поиски и тестирование реальных пациентов для крупных исследований. По словам Винклера, на каждого участника эксперимента компания тратит время и другие ресурсы, эквивалентные 30 000 долларов. Чтобы просто доказать целесообразность тестирования, требуются сотни испытуемых. Этот факт позволяет представить масштаб общих затрат.