Читать книгу "Владимир Набоков. Русские романы - Нора Букс"

Это было чистое синее озеро с необыкновенным выражением воды»[133]. А над ним висело облако и на горе высилась башня. Ничего особенного в этом виде не было. Но «по невыразимой согласованности его трех главных частей, по улыбке его, по какой-то таинственной невинности, – любовь моя! послушная моя! – был чем-то таким, таким единственным и родным, и давно обещанным…»[134]. Герой, убежденный, что нашел свое счастье, хочет остаться у озера навсегда, но компания считает его сумасшедшим и насильно увлекает с собой в Берлин. Рассказ кончается тем, что герой, постаревший и опустошенный, приходит к автору и просит его отпустить. И автор его, разумеется, отпускает. Безусловно, это рассказ о насилии общества над индивидуумом; безусловно, он об агрессии толпы, восприятие которой так остро недавно пережито было Набоковым в Германии, но кроме этих очевидных тем в нем звучит трагический мотив невозможности обретения человеком лишь ему одному понятного счастья, не общего, а его личного рая. И еще, кажется, звучит в этом рассказе едва произнесенная, словно случайно прозвучавшая нота потаенной, обреченной любви.

Из Мариенбада они уехали в Париж. Набоков вел переговоры с издательством «Галлимар» о продаже прав на перевод романа «Отчаяние» на французский. Этот перевод будет осуществлен не с русского, а с английского языка. Такая судьба ждала большинство его русских произведений.

В Париже Набоков встречался с Ириной. Но буквально через неделю он с семьей отправился в Канны. Они поселились в дешевой маленькой гостинице у железнодорожного моста на границе старого города. И Набоков признался жене, что влюблен в Ирину. Вера сказала, что тогда надо ехать к Ирине в Париж. Но Владимир остался, хотя переписку с Ириной не прекратил.

В апреле в «Современных записках» появилась первая глава «Дара». Вторая глава требовала еще серьезной доработки, и Владимир решил нарушить нумерацию и отправить в редакцию главу IV – «Жизнь Чернышевского», которая была готова и которой сам Набоков был доволен. Пакет с текстом был отправлен в начале августа. Но Вадим Руднев, прочитав главу, категорически отказался ее печатать. Ситуация возникла скандальная. На протяжении своей 20-летней истории «Современные записки» были журналом чрезвычайно терпимым, защищающим принципы свободы слова. Однако в этот момент редакторы его почувствовали свою партийную принадлежность, все они были эсерами, для которых фигура Чернышевского являлась сакральной. Между журналом и автором возник идеологический конфликт. Набоков написал Рудневу, попытался переубедить его, но напрасно. Редактор предложил Набокову напечатать все остальные главы романа, за исключением «Жизни Чернышевского». И просил через неделю прислать следующую, вторую главу. Бойд пишет, опираясь на переписку Руднева и Набокова, что ночью накануне назначенного дня для присылки текста редактор не мог сомкнуть глаз, опасаясь, что утром увидит пустой почтовый ящик[135]. Но Набоков, который испытывал в этот момент настоящую нужду, доработал и прислал рукопись.

Драматический оборот приняла и романтическая линия жизни Владимира. Вера узнала о его тайной переписке с Ириной. В семье бушевали страсти. И Ирина решила приехать в Канны. Она встретила Владимира с сыном на пляже. Что сказали они друг другу в это последнее свидание? Известно только, что Владимир остался с Верой. Позднее он прислал Ирине все ее письма и попросил вернуть свои. Так завершилась короткая лирическая глава в большой, долгой и счастливой книге жизни Владимира и Веры Набоковых.

Судьба Ирины сложилась несчастливо. Она осталась одна. Зарабатывала на жизнь стрижкой пуделей. Была членом Объединения молодых писателей и поэтов Парижа. После войны работала машинисткой на радиостанции «Свобода». В 1962 году в Мюнхене вышла маленькая книжечка ее стихов под названием «Письма». Последнее называлось «Лазурный берег»:

Я не вдыхаю запах розыНа благосклонном берегу,Но ярких дней апофеозы,Как клад, в душе я берегу…

Лазурный берег в дымке тает,Стремится к берегу волна —Она поет, она сверкает,Она уходит, набегает,Минутной прелести полна.………………………………….О призрак радости и счастья,Ты за руку ведешь меняС улыбкой нежного участьяК концу земного бытия…[136]

В октябре 1937-го Набоковы переехали в Ментону, они сняли комнаты в пансионе. Город им понравился. Они загорали на пляже, гуляли. К ним приезжали друзья. Зимой 1937–1938 годов при ближайшем участии Ильи Фондаминского в Париже начали создавать Русский театр. Он открылся по адресу: улица Ришелье, 100. Для репертуара нужны были пьесы. И Набоков откликнулся на призыв к русским писателям и засел за пьесу. Он написал «Событие», а в начале 1938 года закончил «Дар» (роману «Дар» посвящены две последние главы книги). Зиму и весну 1938-го Набоковы прожили в Ментоне. Владимир старательно зарабатывал на хлеб составлением шахматных задач. Пьеса «Событие» хоть и имела успех, но денег не принесла. В апреле в США вышел на английском языке роман «Смех в темноте». Так Набоков перевел название своей «Камеры обскура». Получив гонорар за книгу, писатель был разочарован. Половина денег ушла на уплату налога с издания. Это был период, когда Набоков с семьей испытывал настоящую нужду. Он писал об этом знакомым, и его крик о помощи услышал Сергей Рахманинов, который высоко ценил его искусство. Рахманинов отправил писателю 2500 франков.

В поисках более дешевого жилья Набоковы оставили Ментону и переехали в Мулин, деревеньку в Приморских Альпах, а оттуда снова вернулись на побережье в русский пансион в Кап д’Антиб. Там Набоков написал еще одну пьесу – «Изобретение Вальса» – для Русского театра в Париже.

Осенью Набоковы наконец, вернулись в Париж. Они сняли однокомнатную маленькую квартирку на 8 рю де Сайгон, поблизости от Булонского леса. Когда приходили гости, их принимали на кухне, чтобы не мешать спать Дмитрию. В этой тесной, неудобной квартирке Набоков работал в ванной комнате и написал там два рассказа, «Посещение музея» и «Лик».

В декабре 1938 года он приступил к своему первому роману на английском языке – «Подлинная жизнь Себастьяна Найта». Думал ли Набоков тогда, что станет англоязычным писателем? Так или иначе, несомненно, он решил попытаться, как пишет Бойд, «прорваться в англоязычный мир»[137]. В реальности проекта убеждали его собственные переводы своих романов на английский, которые художественно превосходили работы профессиональных переводчиков. Но мысль о расставании с русским языком тогда не допускалась Набоковым. Едва закончив английский роман, он стал думать о продолжении «Дара».