Читать книгу "Карантин - Сергей Малицкий"

– Как они с Людкой? – спросил Павел.

– А никак, – пожал плечами Костик. – Людка стерва, но под панцирем – добрая душа. А Томка – человек-праздник, всегда сияет, как лампочка. Только руками не трогай, обожжешься. А уж какая она внутри… тебе видней. На глаз-то не разглядишь, слепит. Меняли они друг друга. Людка, конечно, поменьше зарабатывала, но тут уж против природы не попрешь. У кого лапа дольше, тот и загребает больше. Она баба умная, не скандалила. Даже пыталась в дружбу с Томкой играть. Знаешь, думаю, что она специально Томку на тебя вывела. Насмотрелась, как та ухажеров через колено ломает, – решила тебя наказать. Людка ж одно время на тебя планы строила, а как поняла, что ты конь не подседельный, так и решила с Томкой тебя свести. Думала, что мучиться тебе придется с такой… необъезжаемой. А у вас все срослось… Жалела потом Людка. С полгода рыдала. А может, и не задумывала она ничего. Так, по дурости. Бывает.

– Я не обещал ей ничего. – Павел плеснул водки в горло.

– Я тоже никому ничего не обещаю, – согласился Костик. – Жене своей ничего не обещал, а живу вот. Сына растим. Дочку хочу выстругать. Что слова-то говорить?

– Бывает, что надо и поговорить, – пробормотал Павел. – Многих Томка о колено переломила?

– Как тебе сказать… – Костик весело хмыкнул. – Ты знаешь, нет. У нее в глазах есть что-то такое… серьезное. Очень весомое. Тех, кто на бреющем, на подлете отшибает. Я ж тоже не ангел с крылышками – сам понимаешь, работа такая. Но вот смотрел на Томку, когда она еще к Людке приходила попрыгать, и думал, что обернись ты, девочка, посмотри на меня с улыбкой, свистни – и побегу я к тебе, как собачка, уткнусь холодным носом в колени и сдохну от счастья. И о жене забуду, и о сыне. Обо всем. А вот когда она обернулась и посмотрела на меня с улыбкой, у меня спина от холода онемела. Я не хочу сказать, что у нее взгляд какой-то там особенный, змеиный или волчий, не знаю, но только ощущение такое было, будто она мне в подкорку слова вдалбливает: «Даже и не думай, щенок. Даже и не думай».

– Люди бывают разные. – Павел откинулся назад. – У некоторых до подкорки так легко не додолбишься.

– Согласен, – вздохнул Костик. – Но так у них и прочие болевые точки есть. У Томки с этим было все просто. Она ведь на диво терпеливая была. Я, конечно, не знаю, что там за пределами центра, но на территории разговор был предельно вежливый. Это уж со слов Людки передаю. Она всегда предупреждала три раза. К примеру, клеится к ней кто-нибудь из местных качков или из пришлых, она говорит – «отстань». Не понимает, повторяет еще раз – «отстань». Если не понимал опять, говорила медленно и с расстановкой – «от-стань!».

– И?.. – не понял Павел.

– Никаких «и», – пожал плечами Костик. – Все дальнейшие разговоры без слов, но обычно хватало двух резких ударов по голени, по надкостнице. Людка говорила, что проделывала она это так ловко, что вроде и с места не двигалась, а ухажер ее, который только что поигрывал бицепсами в полуметре, уже на полу корчится.

– Обычно хватало двух ударов, а необычно? – Павел наполнил стаканы снова.

– А необычный всего один случай был, – почесал затылок Костик. – Приехал какой-то рыжий папик, да не один, а с кодлой, человек пять их было. Вместе с папиком пять. Я, кстати, финал только видел. Людка говорила, что сначала у нее разговор какой-то случился с рыжим. Мужик-то представительный был, часы на руке уж точно как две твои «импрезы» стоят. Ну она ему и ответила, как обычно. Но только бить не стала – все-таки дядя с эскортом, – развернулась и пошла.

– А он? – нахмурился Павел.

– А что он? – поднял брови Костик. – Завизжал как поросенок. На визг я, собственно, и прибежал. Рыжий как раз орал своим быкам, чтобы хватали дуру и тащили в машину. Тут уж я увидел все в подробностях. Перепугался, кстати: не люблю разборок, да и у остолопов этих точно что-то было под одеждой на ремнях. Разборки, правда, не произошло.

– И что же Томка? – спросил Павел. – Раскидала молодцов?

– Я бы не сказал, – задумался Костик. – Ни кун-фу, ни кикбоксинга я не увидел. Она обернулась и улыбнулась так… нехорошо. Сказала еще что-то. По-моему, «не надо». Мол, не лезьте, ребятки.

– А они полезли? – предположил Павел.

– Просто пошли на нее, – сложил руки на груди Костик. – Окружили. Я уж думал, надо звонить в ментовку или бате, чтобы прислал службу охраны. Но не пришлось. Понимаешь, я думаю, что Томка просто очень быстрая. В этом весь секрет. Нет, красавица, конечно, да и фигурка – в мрамор просится, но главное – скорость. Короче, окружили ее быки – и тут же все попадали. Кто за ноги схватился, кто за гортань, кто за причинное место, один так вообще присел и выдохнуть не может. Потом она им сказала что-то, так они к выходу и поползли. Папик этот стоит, рот разевает, а сказать ничего не может. Томка подошла к нему, взяла его за руку, прошептала что-то на ушко, так он взвыл и бегом прочь побежал – чуть ли не по спинам своих же охранников. Я думал, что проблемы будут, так наоборот. Тишина наступила. Я даже радовался: остепенилась девка, особенно как с тобой связалась.

– Мордой на бульдога похож? – спросил Павел.

– Кто? – не понял Костик.

– Папик этот, – объяснил Павел. – Морда бульдожья. Складки от носа к уголкам рта. Лицо словно квадратное. И сам квадратный. Кажется толстым, а приглядишься – просто широк в кости и плотен. Челка рыжая нависает над бровями. Глаза круглые, впалые. Холодные.

– А хрен его знает, – махнул рукой Костик. – Я в глаза ему не заглядывал, а так-то собачье что-то было в нем, да. Так ты знаешь его, что ли? Из каких краев-то?

– Из близких, – задумался Павел. – Слушай, завтра у меня будет тяжелый день, я лягу, пожалуй.

– Ложись, ложись, – засуетился Костик. – Я со стола убирать не буду – мало ли, захочешь ночью добавить. Только уж не обессудь, утром тесть рано встает, еще затемно – будет ходить по участку и кряхтеть. Это у него утренний моцион такой. Он и ночами плохо спит, топчется в своей кухоньке. Зато днем храпака дает – только держись. А Лорд до утра на крыльце спит, если подбежит, не пугайся. Понюхает и убежит. Он большой и умный собак. Один раз обнюхал, понял, что ты гость, так впредь уже не тявкнет – хоть через год вернешься. Конечно, если в дом не полезешь.

– Не полезу, – усмехнулся Павел. – С утра уеду. Если что, будить не стану.

– Ты это… – Костик встал, шагнул прочь из кухоньки, но остановился на дорожке. – Ты не дергайся зря. Ничего с Томкой не случится. Знаешь, вот чувствую я. Она не из тех, кого можно сломать. Да что там сломать – даже подступиться. Вот нутром чую. Знаешь, у нее в паспорте, новеньком кстати, меняла зачем-то…

– Потеряла старый, – заметил Павел. – Или украли.

– Потеряла? – недоуменно хмыкнул Костик. – Скорее я забуду, как к моему центру ехать, чем Томка что-то потеряет. Ну не столь важно. Так вот у нее в паспорте возраст – ну двадцать два года получается? Почти двадцать три. И то сказать: так посмотришь – ну лет восемнадцать. Потолок – двадцать. А в глазах – все пятьдесят.