Читать книгу "Из третьего мира - в первый. История Сингапура 1965-2000 - Ли Куан Ю"

Впервые после войны мне пришлось столкнуться с японцами, когда мы обнаружили следы той хладнокровной резни, которую они устроили, захватив Сингапур в 1942 году. В феврале 1962 года, во время проведения строительных работ в Сиглапе, пригороде на восточной оконечности острова, была случайно обнаружена братская могила с останками людей. Всего подобных мест захоронения было 40. Это освежило в памяти воспоминания о преступлениях, совершенных японцами в Сук Чине, одном из памятных мест времен Второй мировой войны. Там за двадцать лет до того на протяжении первых двух недель с момента захвата Сингапура японская военная полиция «Кемпейтай» окружила и уничтожила от 50 до 100 тысяч молодых мужчин-китайцев. Мне следовало поднять и обсудить этот вопрос с японским правительством, и я решил посмотреть своими глазами на обновленную Японию. В мае 1962 года я совершил свой первый визит в Японию, тогда еще не совсем оправившуюся от разрушительных последствий войны.

Министерство иностранных дел Японии разместило нас в «Империал-отеле» – здании, спроектированном американским архитектором Фрэнком Ллойдом Райтом, которое позднее было снесено. Это было добротное просторное невысокое здание, которое выглядело по-западному, оставаясь при этом японским. Из своего номера я рассматривал старый Токио, который я представлял себе очаровательным городом. В новом шумном Токио налицо были видны признаки бурно развивавшейся экономики, но он был отстроен хаотично и торопливо из пепла пожаров, уничтоживших город в результате ковровых бомбардировок американских B-29. Японцы дорого заплатили за эту беспорядочную и торопливую реконструкцию. Дорожная система была в плохом состоянии, улицы были узкими, без определенной планировки. Уже тогда на них возникали заторы, которые по мере увеличения количества автомобилей стали только хуже. Являясь народом с превосходным эстетическим чутьем, японцы отстроили весьма непривлекательный город, упустив возможность воссоздать элегантную, эффективно спланированную столицу, что было им вполне по силам.

Их национальная страсть к престижной игре в гольф бросалась в глаза. Министр иностранных дел Косака пригласил меня сыграть в гольф в «Клубе трехсот», одном из наиболее дорогих в Японии, в котором насчитывалось только триста членов из числа политической и деловой элиты страны. У высших руководителей были дорогие импортные американские клюшки и мячи для гольфа. Клюшки, произведенные в Японии, были худшего качества, не обладали упругостью и хлесткостью удара. Тогда я думал, что это отражало пределы их технологии и способности японцев к имитации. Двадцать лет спустя японские клюшки для гольфа стали одними из лучших и наиболее дорогих в мире.

Единственным важным вопросом, который я поднял с премьер-министром Хаято Икэдой, был вопрос о «долге крови», то есть требование о компенсации за жестокости, совершенные в годы войны. Он выразил свое «искреннее сожаление о происшедшем» и не извинился. Он сказал, что японский народ хотел бы компенсировать «неправедные деяния, совершенные по отношению к душам ушедших». Он выразил надежду, что события прошлого не будут препятствовать развитию дружественных отношений между народами Японии и Сингапура. Вопрос о компенсации был оставлен открытым. Японцы не хотели создавать прецедента, который вызвал бы поток требований о компенсации ущерба со стороны жертв войны в других странах. Икэда и официальные лица его правительства были очень вежливы и стремились разрешить этот вопрос до того, как он возбудит старую неприязнь. В конце концов в октябре 1966 года, уже после обретения независимости, мы разрешили этот вопрос, получив компенсацию в сумме 50 миллионов долларов, половину – в виде кредитов, а половину – в виде безвозмездной помощи. Я хотел установить хорошие отношения с Японией, чтобы поощрять японских промышленников инвестировать в Сингапуре.

Несмотря на то что мой следующий визит в Токио в апреле 1967 года был неофициальным, премьер-министр Эйсаку Сато принял меня. Он знал, что я не настаивал на получении компенсации, и поблагодарил меня за решение этой проблемы. Он принял мое приглашение посетить Сингапур и приехал в сентябре того же года в сопровождении жены. Он был первым премьер-министром Японии, посетившим Сингапур после войны.

Сато поначалу держался весьма солидно и имел серьезный вид, но потом расплылся в дружеской улыбке. Когда он смеялся, то делал это от всей души, его смех был настоящим ржанием. Сато выглядел как самурай: он был среднего роста, крепкого сложения, в его лице и осанке чувствовалась сила. Однажды за обедом Чу спросила его, происходил ли он из рода самураев. Сато с гордостью дал утвердительный ответ, добавив, что его жена также происходила из рода самураев. У него был глубокий голос. Сато был немногословен – на каждые три фразы, произнесенные его министром иностранных дел Такэо Мики, приходилась одна, наиболее многозначительная фраза, сказанная им самим. Он занимал почетное место среди послевоенных лидеров Японии в качестве первого японского руководителя, получившего Нобелевскую премию мира.

Нам было приятно иметь дело друг с другом. После нашей встречи в Токио он знал, что у меня не было антияпонских настроений – я стремился к сотрудничеству с Японией для содействия индустриализации Сингапура. Единственным упоминанием о японской оккупации, которое он сделал в своей речи, была фраза: «В истории Азии были периоды, во время которых случилось множество неприятных инцидентов». Это было огромным преуменьшением.

Годом позже, в октябре 1968-го, я нанес ответный официальный визит. Японский дипломатический протокол был исключительно формальным, и на церемонии встречи и проводов в аэропорту мне пришлось надеть черную шляпу, серые перчатки и темный костюм. Японцы были сторонниками формальной западной манеры одеваться.

Японские министры и официальные лица, включая премьер-министра, ожидали, что я буду ходатайствовать перед ними о предоставлении помощи, поскольку все знали о предстоящем выводе британских войск из Сингапура. Они знали, насколько серьезными и неотложными были наши проблемы, и были в значительной степени удивлены, что я не просил о предоставлении помощи, подобно другим лидерам развивающихся стран, посещавших Японию. Во время дискуссии с Сато и Мики я пришел к выводу, что японцы рассматривали Сингапур с его отличным портом и развитой инфраструктурой в качестве важного отправного пункта в развитии экономической активности Японии в Юго-Восточной Азии. Но для этого было необходимо, чтобы Сингапур поддерживал хорошие отношения с Индонезией и Малайзией.

Сато также формально поблагодарил меня за успешный визит в Сингапур наследного принца Акихито и принцессы Митико, которые побывали в Сингапуре незадолго до того. Я пригласил их на ужин, а затем мы вышли на смотровую площадку на крыше моей резиденции Истана, чтобы полюбоваться созвездием Южный Крест (Southern Cross), которое нельзя было наблюдать из Японии. Поскольку гости свободно владели английским, между нами завязалась непринужденная беседа. Позднее, во время наших визитов в Токио, они оказывали гостеприимство Чу и мне.

Поскольку это был официальный визит, император и императрица Японии пригласили нас на обед в Императорский дворец. Главный дворец разбомбили во время войны, поэтому они принимали нас в одном из прилегавших к дворцу зданий. Нас ввели в гостиную, которая была убрана прекрасными коврами и просто, но элегантно обставлена креслами и столами, включая несколько изысканных маленьких столиков, на которых лежали подарки. Встреча лицом к лицу с этим императором-полубогом была незабываемым моментом в моей жизни. В период японской оккупации Сингапура, на протяжении трех с половиной лет, император считался богом. Когда в 1943–1944 годах я работал у японцев редактором новостей в сингапурском Cathay Building, то вынужден был низко кланяться в сторону императорского дворца в Токио, чтобы выразить свое уважение к императору. А здесь перед нами сидел небольшой сутулый человек, выглядевший совершенно безопасным. На самом деле, он был приветлив и учтив и разговаривал шепотом. У императрицы было приятное округлое лицо, она была более плотного сложения и выглядела мягкой и нежной. Чиновники, отвечавшие за протокол, провели нас к месту, где проводилось церемониальное фотографирование. Затем нас усадили, и мы стали беседовать. Разговор касался несущественных моментов, за исключением того, что в подходящий момент император выразил свое сожаление по поводу страданий, причиненных народу Сингапура во время войны. Я кивнул, но ничего не ответил. Я не был готов к этому и потому решил, что лучше было сохранять молчание.