Читать книгу "Дюна. Батлерианский джихад - Кевин Андерсон"

Селим наконец добрался до вершины следующей дюны, но даже не понял этого до тех пор, пока не упал на мягкий песок на ее гребне и не начал кататься по песку, стараясь стряхнуть с себя прилипшую пряность, очистить от нее одежду и кожу. Мир вокруг него пришел в движение, распахнулся и… открыл перед ним чудесные таинства.

– Что это? – произнес он вслух, и слова эхом отдались в его голове.

Дюны двигались, как пенные волны давно забытого местными обитателями моря, они поднимались, разбухали, пенились и рассыпались в мелкий порошок. Черви плыли по этому пятнистому клочковатому океану – огромные обитатели пустыни, похожие на гигантских хищных рыб. Жилы пряности, по которым текла кровь пустыни, прятались под поверхностью пустыни, как прячутся кровеносные сосуды под поверхностью кожи. Пряность обогащала слои земли, создавая экосистему и поддерживая ее существование. В эту экосистему входили песчаный планктон, желатиновые песчаные форели и, конечно же, черви, известные под собирательным именем Шаи-Хулуд. Это не термин, обозначающий это создание, это не описание, это имя существа. Бога. Буддаллаха.

Шаи-Хулуд!

Потом Селим увидел своим внутренним взором, что пряность исчезает, утекает, похищается паразитами, которые выглядят, как… как межзвездные корабли, какие он видел в космопорту Арракис-Сити. Рабочие – чужестранцы с других планет и даже свои дзенсунни – прочесывали дюны, крали меланжу, забирали богатство Шаи-Хулуда и оставляли его задыхаться в сухом и безжизненном море. Тяжелогруженые корабли взмывали в воздух, улетая в открытый космос, оставляя молящих о милости людей с жалко протянутыми руками. Но вот вскоре после этого по пустыне проносится песчаная буря, взметая песок и низвергая его с неба. Песок засыпает людей и трупы песчаных червей. Никто не может остаться живым на этой планете. Арракис становится огромной плошкой с песком, невозмутимым и чистым.

Планета без червей, без людей… и без меланжи…

Селим очнулся и увидел, что он сидит на скрещенных ногах на гребне дюны, а голову ему печет яркое полуденное солнце. Кожа его покраснела от солнца и покрылась кровоточащими волдырями, обожженная знойным солнцем. Губы потрескались от жажды. Как долго сидит он здесь? Он подумал, что дольше, чем один день.

Он сделал усилие и попытался встать на ноги. Руки и ноги стали тугоподвижными, как заржавевшие дверные петли. Пряность по-прежнему покрывала его кожу и одежду, но действие ее прекратилось. Он так много узнал из своих видений, что этот кошмар выжег из крови всю пряность.

Селим покачнулся, но удержал равновесие. Ветер шептал ему в уши какие-то непонятные слова, срывая небольшие буруны песка с гребня дюны. Пустая и молчаливая, но не мертвая природа. В отличие от его видений.

Меланжа – это ключ к Арракису, к червям, к самой жизни. Даже вожди дзенсунни не знают всех хитросплетений этой великой сети, но Буддаллах открыл эту тайну Селиму. Значит, именно в этом и состоит его предначертание?

Он видел чужестранцев, забирающих пряность и увозящих ее с Арракиса, лишая этот край его животворящей крови, высушивая его до смерти. Возможно, он видел правдивую картину или это было лишь предупреждение. Наиб Дхартха изгнал его в пустыню на верную гибель, но Буддаллах спас его по какой-то причине. Может быть, в видениях он указал Селиму эту причину?

Селим должен защитить пустыню и червей? Он должен служить Шаи-Хулуду? Он должен разыскать чужестранцев, которые хотят воровать меланжу с Арракиса?

Теперь, когда Бог коснулся его, у него нет другого выбора. Он должен найти этих людей – и остановить их.

* * *

На свете нет ничего более желанного, чем дом и живущие в нем родные люди.

Серена Батлер

Когда «Дрим Вояджер» приблизился к звездной системе Гамма Вейпин, системе Салусы Секундус, Серену Батлер начали раздирать противоречивые чувства. С одной стороны, она умирала от желания вернуться домой и увидеть Ксавьера Харконнена, но, с другой стороны, ее очень страшило то, что она должна будет ему рассказать.

Внезапно ее внимание привлек маленький ремонтный робот, машина размером с шмеля, который, выйдя из ниши в стене каюты, направился к панели управления, не зная, какие драматические изменения произошли на борту корабля. В его функции входило поддержание аппаратуры в рабочем состоянии. Гнев Серены обрел форму, она нашла подходящий объект. Женщина наступила на шмеля ногой и начала вдавливать его в металлический пол.

Маленький красный робот, автоматически избегая повреждения, начал дергаться, стараясь уползти в сторону, но Серена продолжала давить его до тех пор, пока кожух робота не треснул и из него, как кровь, не потекла на пол гелевая жидкость электронных контуров. Последний раз вздрогнув, маленькая машина перестала двигаться окончательно.

– Если бы уничтожение мыслящих машин всегда было таким простым делом, – мрачно произнесла Серена, представив себе, что на месте безвредного шмеля на полу лежит раздавленный Эразм.

– Это будет просто, если нам удастся мобилизовать на борьбу волю всей человеческой расы, – сказал Иблис Гинджо.

Хотя Иблис, как мог, утешал Серену в течение всего долгого пути к Салусе, она, как это ни странно, гораздо больше доверяла Вориану. В ее распоряжении оказалось несколько недель для того, чтобы постепенно справиться с потрясением и горем, и общение с симпатичным молодым человеком в какой-то мере помогло ей. Вориан оказался благодарным слушателем. Иблис задавал массу вопросов об аристократах Лиги и о политике, в то время как Вориан больше внимания уделял людям, о которых хотелось поговорить самой Серене – о ее сыне, родителях и, конечно, о Ксавьере Харконнене. Когда Серена впервые рассказала Вориану о Ксавьере, молодой Атрейдес внезапно понял, что это и есть тот офицер Армады, с которым он столкнулся, когда они с Севратом летели с новыми данными Омниуса на Гьеди Первую.

– Мне… не терпится познакомиться с ним, – сказал Вориан, хотя в его голосе не было восторга по поводу предстоящего знакомства.

Серена рассказала своим спутникам о ее дерзком и плохо продуманном плане восстановления генераторов защитного поля на Гьеди Первой, который она привела в исполнение, пока представители Лиги в парламенте тратили время на пустые споры, оправдывая оттяжки и задержки.

– По крайней мере у мыслящих машин нет такой бюрократии, – сказал на это Иблис. – Ты сильно рисковала, зная, насколько неуклюжим, неповоротливым и нерешительным может оказаться твое правительство.

Серена задумчиво улыбнулась, показав спутникам былую силу своего характера.

– Я знала, что Ксавьер придет. Я знала, что он найдет возможность.

Вориану было больно, но он слушал, не перебивая, рассказы Серены о том, как она до сих пор любит Ксавьера, о помолвке, об охоте на вепря, об имении Батлеров, о гуманитарных миссиях Лиги, которые она организовывала и воплощала в жизнь. Она рассказывала и о военных талантах Ксавьера, о его инспекционных поездках на другие планеты и о том, как своими отчаянно-храбрыми действиями он спас Салусу Секундус во время нападения кимеков на Зимию. Испытывая внутреннюю неловкость, Вориан вспомнил совершенно иную версию этого поражения машин, изложенную в мемуарах отца. Агамемнон описывал это поражение в совершенно иных выражениях. Но теперь Вориан понимал всю глубину склонности Агамемнона к лжи или по меньшей мере к сильным преувеличениям. Отныне он не мог верить ни одному слову, произнесенному или написанному отцом.