Читать книгу "Император Наполеон - Николай Троицкий"

Отчасти из-за такого соперничества (13 января 1818 г. отбыл в Европу Г. Гурго), но чаще по злой воле Хадсона Лоу свита Наполеона с1816 по 1819 г. постоянно сокращалась. Император особенно переживал удаление с острова его незаменимого секретаря Э. Лас-Каза (30 декабря 1816 г.) и врача Б. О’Мира (2 августа 1818 г.) и, конечно же, смерть его дворецкого Ф. Киприани (27 февраля 1818 г.).

В первое время лонгвудского заточения (преимущественно до прибытия на остров губернатора Лоу) Наполеон еще мог общаться кроме собственной свиты и с семейством Бэлкомб, и с некоторыми из местных жителей и офицеров английского гарнизона. Так, еще будучи в Бриарах, император подружился с рабом - малайцем Тоби, которого 40 лет назад захватила в море команда английского корабля, привезла на остров Святой Елены и здесь продала в рабство. К 1815 г. именно Святая Елена оставалась единственным британским владением, где сохранялось рабство. Уильям Бэлкомб купил Тоби у какого-то англичанина, чтобы использовать его как дармовую рабочую силу в своем имении. Наполеон с интересом расспрашивал малайца о подробностях его прошлой и настоящей жизни. «Бедняга! - говорил о нем император Лас-Казу. - У него отняли всю его семью, его родину, а его самого украли и продали. Может ли быть преступление гнуснее этого?»[2000] «С Тоби, - заметил по этому поводу Д. С. Мережковский, - английские моряки сделали то же, что английские министры - с Бони: обманули, увезли и продали в рабство»[2001].

Старый раб был польщен и тронут вниманием к нему со стороны императора, называл его не иначе как «Добрый господин» и «никогда не упускал случая - в обмен на несколько монет, разумеется, - угостить его лучшими плодами из сада, за которым он ухаживал»[2002].

Когда Бэтси Бэлкомб сказала Наполеону о своем желании добиться освобождения Тоби (ее родители не желали и слышать об этом), император на следующий же день направил к Лоу в качестве посредника доктора О’Мира с предложением выкупить Тоби, а «сумму выкупа записать на личный счет графа Бертрана». Лоу, однако, категорически отверг это предложение. «Вы не знаете, - заявил он доктору, - сколь важно то, о чем вы меня просите. Бонапарт не просто хочет доставить удовольствие мисс Бэлкомб, добившись освобождения Тоби. Он хочет заслужить признательность всех негров на острове[2003]. Я ни за что на свете не сделаю того, о чем вы меня просите»[2004].

Показательно то почтение, с которым (словно в пику своему губернатору) относились к Наполеону офицеры и солдаты английского гарнизона на острове Святой Елены - и сухопутного, и морского. Так, 28 мая 1816 г. Наполеон и Лас-Каз возвращались в Лонгвуд с конной прогулки. «Впервые со времени нашего переселения в Лонгвуд, - вспоминал Лас-Каз, - мы оказались возле лагеря английского пехотного полка. Солдаты немедленно прекратили свои занятия и поспешили выстроиться в одну шеренгу, когда мы проезжали мимо них, отдавая дань уважения императору»[2005].

Когда на острове происходила (один раз в два года) смена гарнизона, Наполеон принимал у себя в Лонгвуде офицеров того полка, который по окончании срока службы готовился к отплытию с острова. Однажды командующий сухопутным гарнизоном генерал Джордж Бингэм привел к императору с прощальным визитом офицеров 53-го пехотного полка. Наполеон расспросил их, кто где и как служит, в каких боях участвовал, сколько раз был ранен и т. д., а потом обратился к Бингэму: «Мне понравился этот полк. Я всегда с интересом буду узнавать о том, что ему удалось где-либо отличиться. Вы опечалены, генерал Бингэм, что эти бравые воины покидают вас? Чтобы утешиться, сделайте вашей супруге маленького Бингэма».

Далее следуют сцены, колоритно представленные Эмилем Людвигом: «Солдатский хохот. Генерал заливается краской. Когда на следующий день фрегат отчаливает, солдаты кричат своему пленнику троекратное “ура!”. Три месяца спустя об этом случае знает вся Европа»[2006].

Командующий военно - морской базой на острове контр - адмирал Пултин Малькольм не скрывал своей симпатии к Наполеону, иногда навещал его в Лонгвуде и подолгу с ним беседовал, чем приводил в ярость Хадсона Лоу. Наполеон отвечал на симпатию к нему со стороны адмирала полной взаимностью: «Я никогда не встречал человека, - говорил он об адмирале, - который бы так сразу мне понравился, как этот красивый, воинственного вида старик»[2007]. А ведь этот «старик» был всего лишь одним годом старше 46-летнего Наполеона!

Наконец, вот и заключительный эпизод на тему об отношении разных чинов английского гарнизона к «пленнику Европы», запечатленный Д. С. Мережковским с отсылкой к исследованию академика Ф. Массона: «Когда офицеры английского гарнизона прощались в Лонгвуде с телом императора, один из них сказал своему маленькому сыну: “Смотри на него хорошенько. Это самый великий человек в мире”»[2008].

Разумеется, редкие за пять с половиной лет эпизоды такого, хотя и уважительного общения с внешним миром, посторонним по отношению к нему и к его свите, не могли удовлетворить Наполеона, привыкшего каждый день из 19 лет его звездного бытия иметь дело с десятками государств и повелевать миллионами людей. В начале ссылки он был еще физически здоров, полон сил, буквально кипел энергией и в октябре 1817 г., незадолго до своего смертельного заболевания сказал генералу Гурго, что рассчитывает «по крайней мере на 30 лет жизни»[2009]. Но куда и на что мог он теперь употребить свою сверхчеловеческую энергию? «“Богу войны, богу победы”, - читаем о нем у Д. С. Мережковского, - надо побеждать до конца. Но кого? Лонгвудских крыс, блох, клопов, комаров, москитов?»[2010] «Ему Европа была мала для размаха, а он был брошен на крошечную скалу, заблудившуюся в океане, да и на ней еще ему начертили пределы движения!» - восклицал А. К. Дживелегов[2011].