Читать книгу "Последнее королевство. Бледный всадник - Бернард Корнуэлл"

– Если ты так считаешь, то почему ты им об этом не сказала? – спросил я, кивнув в сторону людей Гутрума: облаченные в черные плащи, они охраняли дверь бывшей королевской резиденции.

– Потому что Гутрум – безрассудный глупец! – яростно воскликнула она. – С какой стати мне помогать ему? А когда Гутрум падет, командование примет Рагнар.

– Почему же он не командует теперь?

– Потому что он весь в своего покойного отца. Рагнар – достойный человек. Он дал слово и ни за что не нарушит его. А ты, между прочим, не захотел присягнуть Рагнару в верности.

– Я не хочу, чтобы Беббанбург был даром, поднесенным мне датчанами, – ответил я.

Брида поразмыслила над моими словами – и поняла.

– Но неужели ты думаешь, что восточные саксы отдадут тебе Беббанбург? – пренебрежительно спросила она. – Ведь эта крепость находится на другом конце Британии, Утред, а последний король саксов гниет в болоте.

– Беббанбург я получу с помощью вот этого! – Я распахнул плащ, чтобы показать эфес Вздоха Змея.

– Вдвоем с Рагнаром вы могли бы править севером.

– Возможно, – ответил я. – Так передай Рагнару, что, когда все закончится, когда все решится, я пойду с ним на север. Я буду драться с Кьяртаном. Но всему свое время.

– Надеюсь, ты проживешь достаточно долго, чтобы сдержать свое обещание, Утред!

Брида подалась вперед и поцеловала меня в щеку. Потом, не сказав больше ни слова, повернулась и пошла обратно к церкви.

– Кто такой Кьяртан? – спросил, облегченно вздохнув, Альфред.

– Враг, – коротко ответил я.

Я попытался увести короля, но он меня остановил и все таращился на Бриду, шагавшую к церкви.

– Это та самая девушка, которая была с тобой в Винтанкестере?

– Да.

Альфред вспомнил о том времени, когда я впервые пришел в Уэссекс: Брида была тогда со мной.

– А Исеулт и вправду видит будущее?

– Она еще ни разу не ошиблась.

Король перекрестился, потом позволил мне повести себя по городу. Теперь здесь было потише, но вместо того, чтобы направиться к западным воротам, мы вернулись в монастырь, где ненадолго присели у гаснущих во дворе костров, чтобы согреться у тлеющих углей. Люди спали в монастырской часовне, двор был пуст и заброшен, и Альфред взял из костра полусгоревшую деревяшку. Используя ее как факел, мы пошли к ряду маленьких дверей, ведущих в кельи монахинь. Одна дверь была заперта с помощью короткого обрывка толстой цепи, всунутого в два кольца; перед этой дверью Альфред остановился и велел мне приготовить меч.

Когда я обнажил Вздох Змея, король вытащил цепь из колец и толкнул створку. Потом Альфред осторожно вошел, откинув капюшон с лица, высоко держа факел, и при свете огня я увидел скорчившегося на полу здоровенного человека.

– Стеапа! – прошипел Альфред.

Стеапа только притворялся, что спит: развернувшись с проворством волка, он замахнулся на Альфреда. Я приставил к груди великана меч, но при виде покрытого синяками лица короля он застыл, не замечая клинка.

– Мой господин?

– Ты отправишься с нами, – велел Альфред.

– Мой господин! – Стеапа упал на колени перед королем.

– Снаружи холодно, – сказал Альфред. – Ты можешь вложить меч в ножны, Утред.

Стеапа посмотрел на меня и, казалось, слегка удивился, узнав во мне того самого человека, с которым он бился в день прихода датчан.

– Вы двое станете друзьями, – сурово проговорил Альфред, и здоровяк кивнул. – А сейчас нам нужно забрать еще кое-кого. Пойдемте.

Мы разыскали келью, монахиня все еще была там: она лежала, прижатая к стене негромко похрапывающим датчанином. При свете факела мы увидели маленькое испуганное личико, полускрытое бородой этого человека; борода была черной, а волосы монахини – цвета светлого золота. Она не спала и при виде нас изумленно вскрикнула. Это разбудило датчанина, который спросонья заморгал на пламя, а потом яростно зарычал на нас, пытаясь отбросить толстые плащи, служившие ему одеялами.

Стеапа ударил его: раздался гулкий звук, как будто огрели дубиной быка. Голова датчанина откинулась назад, и Альфред стянул с него плащи. Монахиня попыталась прикрыть свою наготу, и Альфред торопливо вернул плащи на место. Он пребывал в замешательстве, а я был впечатлен, потому что монахиня оказалась молодой и очень красивой. Я гадал, зачем такая женщина впустую тратила юность и свежесть, заточив себя в монастырь.

– Ты знаешь, кто я такой? – спросил Альфред.

Она покачала головой.

– Я твой король, – негромко проговорил он, – и ты отправишься с нами, сестра.

От ее одежды давно ничего не осталось, поэтому мы закутали монахиню в тяжелые плащи. Датчанин был уже мертв, я перерезал ему горло Вздохом Змея, а потом отыскал на его шее полный денег мешочек на кожаном шнурке.

– Эти деньги отойдут церкви, – сказал Альфред.

– Вообще-то, это я их нашел, – ответил я. – И я его убил.

– Это греховные деньги, – терпеливо проговорил король. – И они должны быть возвращены церкви. – Улыбнувшись монахине, он спросил: – Здесь есть другие сестры?

– Только я, – тихо ответила та.

– И отныне ты в безопасности, сестра! – Он выпрямился. – Теперь мы можем идти.

Стеапа понес монахиню, которую звали Хильда. Она цеплялась за него, скуля, – то ли от холода, то ли, скорее всего, вспоминая пережитое.

Той ночью, будь у нас сотня человек, мы могли бы взять Сиппанхамм. В такой до костей пронизывающий мороз никто не остался сторожить на валу; часовые, охранявшие ворота, скорчились у огня в караулке и, когда мы подняли засов, только сварливо окликнули нас, спрашивая, кто мы такие.

– Люди Гутрума! – крикнул я в ответ, и больше они нас не беспокоили.

Полчаса спустя мы оказались на мельнице, воссоединившись с отцом Адельбертом, Эгвином и тремя воинами.

– Мы должны возблагодарить Господа за чудесное избавление, – сказал Альфред отцу Адельберту, который побелел как простыня при виде крови и синяков на лице короля. – Вознесите молитву, святой отец! – приказал Альфред.

Адельберт стал молиться, но я его не слушал. Я просто скорчился у огня, подумав, что, кажется, больше никогда уже не согреюсь, и уснул.

* * *

Весь следующий день шел снег. Густой снег. Мы разожгли огонь, не заботясь о том, что датчане могут увидеть дым, потому что ни один датчанин все равно не стал бы пробиваться по такому холоду сквозь глубокие сугробы, чтобы выяснить, откуда вдалеке, на фоне серого неба, взялась тонкая серая полоска.

Альфред пребывал в мрачном настроении. Почти весь день он молчал и только один раз, нахмурившись, спросил, неужели это правда – то, что я рассказал о Вульфере.