Читать книгу "Сотворение мира - Гор Видал"

— Что можно думать о прошлогоднем спасителе Греции, нынче предлагающем продать свою родину в обмен на царскую дочь и шелковое платье? Это проходящее облако.

— Но когда облако пройдет…

— Мы перейдем реку Инд.

— Дарию снились коровы.

— В таком случае мы будем пасти их для его сына, — сказал Мегабиз.

К несчастью для Персии, Ксеркс предпочитал пасти женщин. К тому же с возрастом его все больше занимало то, чем бы он не мог или не должен был заниматься. Даже во время захватывающего разговора о восточной политике он сумел влюбиться в новую жену своего сына. Не в состоянии соблазнить мать, он взялся за дочь.

Поскольку Аместрис, нынешняя царица-мать, так долго обладала властью при персидском дворе, я постараюсь исправить ложное впечатление, сложившееся о ней у греков. Как и ее предшественница и образец царица Атосса, Аместрис жила политикой. Будучи дочерью Отана, она имела собственные доходы и в финансовом отношении не зависела полностью от Великого Царя. Подозреваю даже, что порой бывало наоборот. Хотя Аместрис принимала мужчин, словно сама была мужчиной, ни разу не возникло ни малейшего слуха — насчет мужчин. Евнухи — другое дело. Как бы то ни было, она была слишком грозна для любовных романов. Как и Атосса, Аместрис всегда думала о своих сыновьях. Как и Атосса, она смогла добиться у Великого Царя неохотного обещания, что ее старший сын станет наследником трона. Кажется, во всем мире монархи неохотно называют своего преемника по многим очевидным, хотя и не всегда разумным причинам.

В Сузах Аместрис занимала так называемый Третий дом гарема. Когда Ксеркс расширил дворец, то изрядно увеличил и апартаменты царицы. В итоге у нее теперь была своя канцелярия, а также множество помещений для камеристок, евнухов и прочей челяди. По традиции при персидском дворе царица-мать считается выше, чем царица-супруга. Теоретически, когда Ксеркс стал Великим Царем, Третий дом остался под контролем его матери. Но Атосса предпочитала свои старые апартаменты.

— Какая разница, где я живу, — сказала она мне с лукавой улыбкой, — пока живу. Я рада видеть Аместрис в Третьем доме.

Ко всеобщему удивлению, эти две дамы сохраняли прекрасные отношения. Аместрис всегда помнила, что это Атосса сделала ее царицей, и в отличие от большинства людей не питала ненависти к тому, кто ей помог. Она также знала, что старая царица по-прежнему управляет канцелярией. Говорят, ни один сатрап не назначался без согласия Атоссы. Ее слово также много значило, когда решалось, какого военачальника назначить в какую сатрапию для присмотра за местной администрацией. Сталкивание сравнительно независимых сатрапов с военачальниками, подчиненными непосредственно Великому Царю, — довольно тонкое искусство. Одна ошибка — и гражданская война обеспечена.

По крайней мере, раз в день Аместрис навещала Атоссу, и они согласовывали точки зрения по государственным вопросам. К двум дамам нередко присоединялся распорядитель двора Аспамитр. У него хватало сообразительности и ловкости верно служить и той и другой.

Несмотря на мое разочарование, что восточная политика опять перестала всех интересовать, повседневная жизнь двора протекала очень приятно. Со сменой времен года мы переезжали из Персеполя в Сузы, оттуда — в Экбатану и обратно в Персеполь. Жизнь была безмятежной и роскошной. И счастливой. У меня оставались амбиции. Я хотел личной славы. Я хотел славы Ксерксу. Но Великий Царь предпочитал устраивать походы не на Гангскую равнину и не на Желтую реку, а на дома гарема. В итоге мировая гегемония так и осталась мечтой.

Через месяц после женитьбы Дария на дочери Масиста я встретил царицу Аместрис. Это случилось на следующий день после несчастной ночи, когда Ксеркс впервые соблазнил свою новую невестку. Я был один с царицей Атоссой. Старая Атосса больше не претендовала на необходимость присутствия компаньонки. Правда, и относительно молодая Аместрис держалась свободно, как мужчина. В те золотые годы наши придворные дамы обладали свободой, как никогда больше. Естественно, если даму гарема заставали наедине с мужчиной, ее неизменно душили, а мужчину закапывали живьем — казнь пострашнее той, что ждала бы афинского распутника. Афиняне за такой проступок вставляют виновному в прямую кишку большую редиску — вещь, способную доставлять наряду с неудобством и определенное удовольствие в этом месте.

Аместрис была высокой, стройной, хрупкой женщиной. Она обладала мелодичным голосом, имела темные глаза и светлую кожу; легко вспыхивала; в манерах отличалась мягкостью и неуверенностью. Хотя внешностью она резко контрастировала с предшественницей, но по сути была такой же грозной, как Атосса. Подозреваю, что Атосса, которую я знал лучше, была поумнее. А с другой стороны, к нынешнему времени Аместрис правит Персией дольше, чем довелось Атоссе. Она управляет своим сыном Артаксерксом, как управляла его отцом Ксерксом. И управляет хорошо. Определенно это ей мы в большой степени обязаны долгим миром в Персии, чью дряхлость я олицетворяю, ежась от холода в этом продуваемом насквозь доме.

Аместрис без церемоний вошла к Атоссе в спальню.

— Началось! — прошептала она и тут увидела меня. — Кто это?

— Это муж твоей золовки, Кир Спитама, — кротко ответила Атосса. — По крайней мере, был. Он женат на Пармис.

Аместрис велела мне встать. Она показалась мне вежливой, даже застенчивой.

— Мы с большим интересом выслушали рассказ о ваших восточных приключениях, — сказала она церемонно. — Вы должны зайти к нам в Третий дом и продолжить рассказ.

У Аместрис были не только первоклассные шпионы, но и превосходная память. Она точно знала, кто на что годится и как кого лучше использовать. В глазах царицы я представлял восточную политику и Зороастра. Поскольку ни то, ни другое ее не интересовало, я с ней не сблизился — и хорошо, по-моему.

Атосса велела мне выйти. Я остался ждать в длинном зале, где ее секретари подготавливали корреспонденцию. Потом, через час, меня вызвали в спальню. Аместрис ушла, и белая Атоссина маска напоминала разбитую чашу. Царица сообщила мне, что случилось, а потом сказала:

— Мой сын сошел с ума.

— Что можно сделать? — спросил я.

Атосса покачала головой:

— Ничего. Все так и будет продолжаться. Но его сын теперь ненавидит его. А Аместрис ненавидит девочку, и это тоже опасно — для девочки. И для матери тоже. Аместрис винит мать. Я нет. Я говорила: «Я знаю жену Масиста, она не похожа на других женщин. Когда она сказала Ксерксу „нет“, именно это она и имела в виду». Но Ксеркс упрям. Он надеялся добиться своего через этот брак, и ничего у него не вышло. Теперь он влюбился в дочь. Аместрис говорит, что, когда он привел девочку в дом сына, он уже хотел ее. И теперь получил свое.

Атосса осела на насыпь маленьких подушечек. Ее красные глаза горели, как огонь Мудрого Господа. Низким, сдавленным голосом она прочла надгробную речь:

— Говорю перед Анахитой, истинной богиней: в этом доме будет траур по умершему.

Глядя в лицо богине, Атосса прошептала халдейскую молитву. Затем посмотрела на меня.