Читать книгу "Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма"

— Итак, сударыня, теперь вы — моя жена! Надеюсь, вы не сомневаетесь, что это делает вам величайшую честь, и предупреждаю вас, что ежели вы будете похожи на свою сестру, г-жу д'Оллон, или на других ваших родственниц, которых я не хочу называть, и которые все являются негодяйками, то вам будет худо! Итак, подумайте о моих словах и поступайте сообразно с ними, а как вы будете себя вести, соответственно буду поступать и я!

Маршальша улыбнулась, маршал нахмурил брови. Делать было нечего, требовалось покориться!

Вскоре после свадьбы маршал собрался на войну, и, уезжая, решительно запретил жене видеться с г-жой д'Оллон, ибо боялся, как бы столь дурное общество ее не развратило. Кроме того, он окружил жену благонадежными и совершенно преданными людьми.

Г-жа д’Оллон, узнав о запрещении, сделанном ее сестре, очень рассердилась на маршала ла Ферте и поклялась отомстить, причем достойным для себя образом, то есть нанести маршалу именно тот удар, которого он так боялся. Маркиз Беврон, состоявший любовником графини д'Оллон, разделил ее возмущение и они вместе решили досадить грозному мужу сестры.

В числе слуг г-жи ла Ферте имелся один лакей весьма приятной наружности. Графиня д'Оллон обратила на него внимание и велела ему однажды утром придти к себе. Из разговора с лакеем графиня узнала, что тот якобы происходит из одной хорошей провинциальной фамилии, но скрывает свое имя для того, чтобы родные не знали, до какой степени нужды он доведен, сочтя возможным стать лакеем. Однажды, разговаривая с женой маршала, Беврон сказал:

— Обратили ли вы внимание на молодого человека, который у вас служит?

— На которого? — спросила м-м ла Ферте.

— На Этьена, — уточнил Беврон.

— На моего лакея? — удивилась собеседница.

— Ну да, именно на него, — настаивал искуситель.

— Да нет, зачем, право? — не понимала маршальша.

— Так обратите и скажите мне, что вы о нем думаете.., и как вы его находите, — предложил Беврон.

На следующий же день Беврон посетил м-м ла Ферте.

— Ну что? — поинтересовался он. — Обратили ли вы внимание на вашего Этьена? Как вы его находите?

— Да, признаюсь, — ответила м-м ла Ферте, — он много выше своего звания.

— Я думаю! — Беврон засмеялся. — А ведь он, говорят, дворянин.

— Дворянин? Камердинер? — сомневалась маршальша.

— Ах, сударыня, — атаковал Беврон, — чего не делает любовь!

— Вы, пожалуй, скажете, — рассмеялась маршальша, — что мой Этьен — маркиз!

— Точно так, сударыня, молодой человек в вас влюблен! — искушал заговорщик. — Он не нашел другого средства сблизиться с предметом своей страсти!

М-м ла Ферте делала вид, что все принимает за шутку, но голос ее задрожал и, следовательно, удар был нанесен верно. Беврон вернулся к своей графине и рассказал об успехе. Боясь, как бы неловкость слуги, не лишила так хорошо удающуюся хитрость ее плода, д'Оллон послала за самозванцем и сообщила ему сделанное будто бы ею открытие, что его госпожа весьма к нему расположена и, желая извинить себя за сильное чувство, госпожа уверила себя, будто Этьен — переодетый дворянин. Затем д'Оллон раскрыла лакею все выгоды, которые он мог бы извлечь, если будет достаточно ловок и не станет противоречить той, что не желает быть выведенной из заблуждения.

Малый оказался не промах; начало речи графини его испугало, продолжение успокоило, и, припомнив обхождение маршальши, он пришел к мысли, что действительно пользуется некоторым преимуществом перед прочими. Этьен решил стать еще более предупредительным к госпоже, что было замечено и приписано единственно любви, и маршальша с каждым днем все более утверждалась в мысли, что имеет дело с человеком благородным, а не с лакеем, и докучала ему этим предположением, пока лакей не назвал, наконец, одну дворянскую фамилию на своей родине. С этого времени г-жа ла Ферте перестала стыдиться уже внушенного чувства, и не удерживаемая более стыдом, а лишь робостью своего избранника, решила в один прекрасный день предоставить ему случай, которого тот не мог подготовить или на который не мог решиться.

Маршальша заметила, что камердинер Этьен часто любуется ее волосами, бывшими действительно весьма недурными, и поручила ему себя причесывать, хотя тот был плохим парикмахером, и счастье, которое госпожа доставляла своему лакею, заставляло ее терпеть его неопытность. И однажды, сидя за туалетом, г-жа ла Ферте позвала Этьена под предлогом необходимости написать несколько записок разным лицам, а когда он вошел, вместо пера вручила гребень. Никто не знает, что между ними произошло, известно лишь, что они оставались целый час наедине, а когда Этьен вышел из уборной маршальши, держа в руке три письма, то будучи, по-видимому, в рассеянности, уронил одно. Письмо подняли и распечатали, но не найдя внутри ничего, хотя на конверте и был написан адрес, решили, что если секретарь имел дела так мало, то, должно быть, любовник имел его более.

Как только графиня д'Оллон узнала, что достигла желаемого, она решила уведомить об этом маршала, справедливо полагая тем самым закончить месть. Под ее диктовку было написано письмо, которое тот получил по дороге в Париж, когда, оставив армию, возвращался домой. Поначалу г-н ла Ферте оставил без внимания написанное незнакомой рукой и без подписи письмо, но потом, вспомнив о своем недоверии к жене, решил проверить правдивость извещения.

Чтобы это сделать, нужно было притвориться, и маршал возвратился к жене с веселым липом и обходился с ней, несколько встревоженный, так нежно и ласково, что она успокоилась. А так как м-м ла Ферте уже очень полюбила своего дворянина-лакея, и тот, со своей стороны, был непротив, то они некоторыми неосторожными поступками вскоре убедили маршала в правдивости письма.

Первой мыслью г-на ла Ферте было убить лакея с помощью людей, обыкновенно за деньги такие поручения выполняющих, но, поскольку эти люди бывают нескромны, маршал решил совершить это своей рукой, что представлялось и вернее, и безопаснее. С этой целью он начал выказывать Этьену величайшее благорасположение и поставив так, словно уже не может без него обойтись, просил жену отпустить лакея с ним в Лотарингию. Приехав в Нанси, ла Ферте делал вид, что имеет любовницу в окрестностях, и ездил со своим поверенным в один дом, куда входил со всякими предосторожностями и выходил соответственно. Наконец, когда они однажды ночью возвращались верхами от мнимой любовницы, маршал уронил свой хлыст и велел Этьену, сойдя с лошади, подать его, а когда слуга наклонился, маршал выхватил пистолет и раздробил ему череп. После этого он спокойно возвратился в Нанси и стал спрашивать, не вернулся ли Этьен, которого он послал лье за два для получения денег. Получив отрицательный ответ, маршал спокойно лег спать, приказав разбудить себя, когда слуга вернется. Этьен не вернулся, а днем нашли его труп, и все придерживались того мнения, что лакей был убит из-за денег, которые, по словам его господина, он вез с собой, и приписывая преступление солдатам гарнизона Люксембурга, которые нередко грабили прохожих и проезжих на проселочных дорогах.