Читать книгу "Шайка воров с Уолл-стрит - Джеймс Стюарт"

Ко времени Бала хищников в апреле Джозеф понял, что фирме не избежать коренной реорганизации. Это означало сокращение брокерской сети – некогда фундамента фирмы. Джозеф чувствовал себя ужасно. В течение всего времени расследования Джозеф взывал к преданности брокеров Drexel, и большинство из них безоговорочно ее проявляли. Джозеф неоднократно давал слово, что Drexel останется в бизнесе обслуживания мелких клиентов «навсегда». Но в одном из своих выступлений в середине апреля он сказал: «Для Drexel подул ветер перемен. Мы пересматриваем весь наш бизнес». Как бы то ни было, аудитория, состоявшая из брокеров, устроила Джозефу овацию стоя, и он не понимал, почему.

Спустя несколько дней, 8 апреля, Джозеф объявил, что Drexel отказывается от работы с мелкими клиентами, а также с муниципальными бумагами и иностранными ценными бумагами. Мечте Джозефа о создании фирмы с полным набором услуг, способной конкурировать с Goldman, Sachs, пришел конец. Из 10 000 служащих, о которых он так часто вспоминал в оправдание урегулирования с государственным обвинением, в фирме осталось лишь немногим более половины. Брокеры, внезапно оказавшиеся без работы, испытывали горечь от того, в чем видели предательство. Для Джозефа же сделанный им выбор был болезненным, но очевидным: на карту было поставлено выживание фирмы.

По мере того как Джозеф боролся со все большим грузом административных проблем, в созданной Милкеном огромной империи бросовых облигаций наметились более угрожающие тенденции. В прошлом каждый раз, когда крупные эмитенты облигаций начинали угрожать невыполнением обязательств по их погашению в срок, Милкен просто организовывал предложение об изменении условий займа и реструктурировал задолженность даже на более выгодных условиях, чем первоначальные. Этот процесс, напоминающий схему функционирования финансовой пирамиды, маскировал кредитные проблемы и обеспечивал облигациям Drexel завидно низкую степень неисполнения обязательств. Теперь же сейлсмены из Беверли-Хиллз оказались неспособны превращать задолженность, вызванную некредитоспособностью, в новые облигации. Любая трещина в доверии к бросовым облигациям несла в себе потенциальную угрозу, поскольку крупные клиенты Милкена – от тех, что специализировались на сбережениях и ссудах, вроде Columbia, до страховых компаний типа Executive Life – были уже до такой степени «нагружены» бросовыми облигациями, что любое снижение стоимости портфелей этих облигаций ограничило бы способность этих компаний покупать их и дальше.

Когда такая трещина появилась, она стала своего рода землетрясением. В июне, всего через несколько дней после официальной отставки Милкена, компания Intergrated Resources – продавец товариществ, помогающих уходить от налогообложения, в свое время разместившая через Милкена бросовые облигации на 2 млрд. долларов, что превратило ее в специализирующуюся на страховании и операциях с недвижимостью империю стоимостью 15 млрд. долларов, – не смогла выполнить свои обязательства по уплате процентов. Квинтэссенция истории успеха Милкена, Intergrated выпускала бросовые облигации, инвестировала в них и стала одним из крупнейших «порабощенных» клиентов Милкена. Intergrated вкладывала в свои финансовые продукты миллионы долларов сбережений ни о чем не подозревавших клиентов. Если в 1981 году цена ее акций составляла 7 долларов, то в 1983 году она равнялась уже 46 долларам. И хотя принятый в 1986 году Закон о налоговой реформе ограничил ее прибыли от продажи товариществ, долг Милкена продвинул ее в новые сферы бизнеса. Главные управляющие и основные владельцы – члены семьи Зайсов – платили себе огромные жалованья.

Но по мере того как подрывался основной бизнес Integrated, она постепенно превращалась в карточный домик – микрокосм всей империи бросовых облигаций. Вливания новых долговых обязательств могли скрывать ее финансовое вырождение только до определенного момента. Осознав это, Милкен в декабре 1988 года лично организовал дополнительную эмиссию обыкновенных акций и приобретение контроля над еще одним «порабощенным» клиентом – ICH Corporation, страховой компанией со штаб-квартирой в Луисвилле (которая в конечном итоге выкупила долю Зайсов). Типичный маневр Милкена – поддержка эмитента бросовых облигаций, положение которого ухудшается, – на сей раз не удался из-за затруднительных обстоятельств в связи с расследованием и заявлением Drexel о признании вины. Сделка с ICH так и не была закончена. Без Милкена сейлсмены из Беверли-Хиллз не могли рассчитывать на то, что им удастся продать больше бросовых облигаций Integrated, и компания неуклонно скатывалась к кризису ликвидности.

В феврале 1990 года Integrated объявила себя банкротом, в результате чего все ее бросовые облигации, включая большую позицию в собственном резерве Drexel, обесценились. Жертвами этого стали тысячи инвесторов, держателей страховых полисов и служащих – американцы из самых разных социальных слоев, в большинстве своем не знавшие ни о каких связях между Integrated и Drexel.

Крах Integrated вызвал тревогу в финансовых кругах, особенно среди множества бывших клиентов Милкена, которым пришлось списать со счета стоимость своих облигаций Integrated. Тревога сменилась паникой в сентябре, когда гигантская сеть розничной торговли Campeau Corporation обнаружила кризис ликвидности, что означало ее неспособность выполнить обязательства на миллиарды долларов в бросовых облигациях, выпущенных ею для приобретения сетей универмагов – сначала Allied, а затем Federated (включая такие известные предприятия розничной торговли, как Bloomingdale's). Кризис Campeau был сенсационным, поскольку экономика страны все еще находилась на подъеме. Что же могло произойти с облигациями и их эмитентами в случае экономического спада?

Инвесторы страны словно очнулись от десятилетнего сна и наконец поняли, что получение высоких прибылей всегда сопряжено с большим риском. И хотя крах Campeau никоим образом не был связан с Drexel (размещение облигаций Campeau являлось детищем выдающегося инвестиционного банкира Брюса Вассерстайна и First Boston), инвесторы стремились избавиться от бросовых облигаций по любой цене. Цены на биржах стремительно падали, что негативно сказывалось на самых кредитоспособных клиентах Drexel. Соответственно снижалась стоимость портфеля бросовых облигаций самой Drexel, который нельзя было продать, не вызвав паники на рынке и не снизив цены еще больше. И это при том, что портфель бросовых облигаций Drexel составлял опасно высокий процент ее активов.

Капитал Drexel еще больше сократился, когда она уплатила властям 500 млн. долларов – бóльшую часть 650-миллионного платежа, обусловленного соглашением об урегулировании. Кроме того, она выпустила простые векселя, чтобы выкупить свои акции у Милкена и Лоуэлла, и производила платежи сторонникам Милкена, которые увольнялись и продавали ей свои доли обыкновенных акций. Дабы сдержать поток увольнений, Джозеф запретил служащим фирмы продавать все свои акции одновременно.

Джозеф предпринял еще один знаменательный шаг: он ограничил гонорары адвокатов Милкена и Лоуэлла. Как в свое время в ситуации со стремительно растущей зарплатой Милкена, Джозеф считал, что он должен соблюдать изначальное соглашение, согласно которому все расходы Милкена в связи с расследованием и возможным судебным разбирательством ложились на Drexel. Фирма продолжала их нести даже после своего заявления о признании вины – при том, что их составной частью являлись гонорары Robinson, Lake, которые, помимо всего прочего, тратились на «пиар» – кампанию по срыву урегулирования между Drexel и государственным обвинением. Эти издержки равнялись 3 млн. долларов в месяц. Из них на долю Paul, Weiss приходилось около 2 млн. Когда Джозеф усомнился в обоснованности размера вознаграждения и попросил Paul, Weiss перечислить по пунктам гонорары и расходы, Лаймен наотрез отказался.