Читать книгу "Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж"

Когда я вошел в столовую, раздался страшный шум. Во дворе за окнами веселилась и размахивала зелеными ветками толпа молодежи в карнавальных костюмах.

Наступил Майский день.

Медленно покачав головой, я развернулся и увидел, как юный слуга из числа студиозусов расставляет на столе тарелки. На голове его красовался чудной шлем с рогами, а платье пестрело разноцветными лентами.

— Ваше величество, поздравляю вас с благословенным маем! — воскликнул он.

— Спасибо. А то на меня напала забывчивость…

— Значит, вы не слышали пения?

Пение я слышал. Но…

— Какое пение?

— Майский хорал. Накануне праздника певчие обычно исполняют его на рассвете с башни Магдалины.

Ах, то были человеческие голоса…

— Мне не сообщили.

— Очень жаль, ваша милость.

Видимо, он говорил искренне.

— А эти наряды вы носите целый день? — спросил я.

— О, конечно! Хотя, бывает, мокнем в них под дождем или дрожим от холода. Но таковы праздничные обряды. Легенда гласит, что дьявол торгуется за свои души. А он парень не промах.

Да уж, нечистый своего не упустит.

— Ну и как же вы согреваетесь?

— Здесь, в Оксфордшире, мы пьем сидр, а не пиво. И по преданию, местный пивовар продал душу Сатане в обмен на обещание насылать в начале мая отвратительную погоду, дабы погубить цветущие яблони. Потому-то в это время всегда так холодно и дождливо.

— Всегда?

— Дьявол честно выполняет обещание.

— Выходит, он весьма благороден.

— Точно, ваша милость! Это вы отлично сказанули!

LXI

Осенью, сразу после Михайлова дня, когда закончились все пиршества и были обглоданы последние косточки праздничных гусей, состоялось венчание моего сына.

Пятнадцатилетний Генри Фицрой влюбился в сестру своего компаньона, Марию Говард, которая была моложе брата на два года.

Не имело смысла уговаривать Генри подождать, пока рассеется наваждение первой влюбленности. Она пройдет почти наверняка, но, с другой стороны, коли парню приспичило жениться, то лучшей невесты, чем из рода Говардов, я и сам не смог бы выбрать. Поэтому я дал юной паре свое благословение и устроил венчание в виндзорской капелле Святого Георгия.

Это бракосочетание не считалось государственным делом, несмотря на то что многочисленные титулы делали Фицроя одним из самых высокопоставленных пэров Англии: герцог Ричмонд и Сомерсет, лорд Уорден пограничных графств, вице-король Ирландии, лорд-адмирал Англии, Уэльса, Ирландии, Нормандии, Гаскони и Аквитании. Дело в том, что проведение грандиозных свадебных торжеств в то время, когда вся Англия должна присягать на верность Елизавете, привлекло бы ненужное внимание к другому претенденту на престол. Страсти по этому поводу уже накалились, одни изъявляли преданность принцессе Марии, другие — Елизавете. И политически ошибочно было бы напомнить всем и каждому о том, что еще один благопристойный отпрыск королевской крови достиг брачного возраста.

А выглядел он действительно отменно. Я гордился тем, что мальчик пошел в наш род и красотой, и умом, и царственными манерами.

Вторая причина заключалась в том, что Анна пока не подарила мне сына и для нее являлось источником постоянного раздражения то, что это удалось Бесси. Не следовало лишний раз напоминать об этом.

В то время меня озадачивало, почему Анна не может исполнить мое заветное желание. Явно не из-за того, что у нас было мало блаженных ночей на супружеском ложе. После возвращения из «паломничества» исчезли мои былые недомогания. Мы достигали телесной гармонии даже тогда, когда слова не могли перекинуть мостик через разделяющую нас пропасть — под пропастью в данном случае я понимаю те недоразумения, что иногда возникают между людьми. Тем не менее сына у нас так и не намечалось. Принцессе Елизавете уже исполнился год, она благоденствовала в Хатфилд-хаусе под присмотром своей сестры Марии, которая до сих пор упрямо называла Анну не иначе как «маркиза Пембрук». Упрямством она соперничала с Екатериной…

Выбирая кольца из восьмигранной, инкрустированной мозаикой испанской шкатулки, я задумался о Екатерине. Как и ожидалось, она отказалась подписать присягу. Но сделала это в своеобразной манере — попросту держала осаду в своих бакденских покоях, отказавшись впустить Брэндона и даже говорить с ним и его уполномоченными. Два дня он проторчал в Большом зале ее особняка, надеясь, что она появится и он сможет убедить ее дать определенный ответ.

Но, выяснив, что с ней взаперти кроме исповедника сидят еще и повара, а кладовые полны провизии, Брэндон понял, что вдовствующая принцесса может не выйти в течение полугода. Да как бы она не вздумала уморить себя голодом, изображая праведную мученицу! Исповедник соборует ее перед кончиной, и душа страстотерпицы отправится прямиком на небеса. В сильнейшем раздражении Брэндон покинул Бакден, распустив остальных ее слуг и приказав вывезти всю мебель. Даже за это горожане поносили его, угрожая страшной расправой. Разъяренная толпа мятежников окружила особняк и докучала моим посланцам, глупо размахивая вилами и мотыгами.

Чаша моего терпения переполнилась. Анне не понадобилось уговаривать меня в необходимости покончить с ребяческим упрямством и невыносимым поведением Екатерины. Брэндон ничего не смог поделать, но у меня есть королевская власть. Я приказал немедленно перевезти Екатерину в мрачный, хорошо укрепленный манор Кимболтон и содержать там под домашним арестом. С этих пор она будет под присмотром преданных мне людей: сэра Эдмунда Бедингфилда и сэра Эдварда Чемберлена. Отныне вдовствующая принцесса станет жить в полной изоляции, без права принимать гостей и вести переписку. Отказ от подписания присяги стал ее политической смертью.

Но даже там Екатерина нашла способ продемонстрировать свой нрав. Она отказывалась говорить с теми, кто не осмеливался называть ее королевой. Ее свиту теперь составляли всего лишь пятнадцать слуг — исповедник, врач, фармацевт, управляющий, два камердинера, три фрейлины и еще шесть мелких слуг, — и она заперлась с ними в своих покоях и не переступала порог в ту половину Кимболтона, где жили ее смотрители и остальной персонал. Отказавшись от блюд, приготовленных на общей кухне, она завела у себя маленькую печь, чтобы стряпать свои жалкие трапезы.

Отрезанная от всего мира, Екатерина хотела изменить положение вещей одной силой ума. Полагаясь на Священное Писание, она была убеждена, что я стану той горой, которую сдвинет ее вера…

Впрочем, следовало поторопиться, чтобы не опоздать на венчание. Какие же перстни выбрать по такому случаю? Во-первых, кольцо с овальным рубином, приобретенное во время первой поездки во Францию. Во-вторых, лазурит, оправленный в арабскую филигрань. Мне прислал его султан Сулейман после моей женитьбы на Анне (и отказа от Екатерины, оскорбившего Карла, врага Сулеймана; как говорится, «враг моего врага — мой друг»). В-третьих, перстень с ограненным изумрудом, полученный в знак благодарности от Уолси в тот день, когда он надел кардинальскую шапку. Я никогда не носил меньше четырех колец. Последним я выбрал перстенек с гранатом — его мне подарили в далеком детстве. Теперь он едва пролезал через сустав моего мизинца.