Читать книгу "Генрих VIII. Жизнь королевского двора - Элисон Уэйр"

его уверенность в том, что он поддерживает особые отношения с Богом. Марийяк отмечал, что Генрих стал «не только королем, которого должны слушаться все на земле, но и настоящим идолом, которому должны поклоняться»22. Впадая в сильнейший самообман, король постоянно сравнивал свою честность, открытость, простоту и рыцарственность с коварством и лживостью других. Для него, как и для многих людей средних лет, существовали только моральные абсолюты, никаких промежуточных вариантов не было.

Король по-прежнему истово соблюдал религиозные обряды. Однажды, когда его беспокоила больная нога, ему предложили не опускаться на колени для «почитания тела Нашего Спасителя», а получить причастие, сидя в кресле. Он отказался, заявив: «Даже если я не только распластаюсь на земле, но и забьюсь под землю, думаю, я не выкажу достаточного почтения к Его благословенным Святым Дарам»23. Каждую Страстную пятницу, вплоть до 1546 года, Генрих полз к кресту на коленях.

Однако ему не хотелось отказываться от титула Fidei Defensor (Защитник веры), хотя и полученного от папы, и в 1543 году парламент издал Акт об именовании короля, согласно которому титул становился наследственным и «присоединялся [к имени] навечно, дабы стать высочайшим венцом Его Величества королевства Англии»24.

В 1540-х годах, если говорить о книгах, Генрих приобретал в основном экземпляры Библии, религиозные сочинения и схоластические тексты25. Примерно в 1540–1542 годах король заказал у французского иллюстратора Жана Маллара, прежде работавшего на Франциска I, прекрасную Псалтирь. В ней имеется семь превосходных миниатюр. На двух изображен король в любимом им образе царя Давида, причем на одной он поражает Голиафа. На остальных король изображен читающим в своей опочивальне или кающимся в грехах. На полях книги есть пометки, сделанные рукой Генриха. Против 25-го стиха 37-го псалма – «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным» – он написал на латыни: «Dolus dictum» («Горькое высказывание»)26.

Если юная королева и испытывала неприязнь к своему стареющему супругу, то она умело скрывала это, безупречно играя роль верной долгу и любящей жены. Каждый вечер в шесть часов сэр Томас Хинидж, грум стула, к явной радости Екатерины, доставлял ей послание от короля27. Дни ее превратились в долгую череду непрерывных удовольствий: она «не делала ничего, только танцевала и веселилась»28. Королева была слишком молода и неопытна, чтобы интересоваться государственными делами или вопросами управления страной. Единственной книгой, посвященной ей как королеве, стал трактат Ричарда Джонаса по акушерству «Рождение человеческого естества»29. Екатерина не получила хорошего образования, но умела читать и писать, а Мэнокс, чье поведение выглядело подозрительным, научил ее играть на вёрджинеле.

Короновать Екатерину Генрих не собирался. Она совершила торжественный въезд в Лондон по реке, прибыв туда на новой барке, команда которой состояла из 26 человек, а палуба была устлана тростником, отдушенным розмарином. Лорд-мэр и представители гильдий вышли на своих судах, чтобы приветствовать королеву, в Тауэре дали салют.

Генрих отписал Екатерине замок Байнардс в качестве вдовьей доли. Многие из тех, кто служил Джейн Сеймур и Анне Клевской, были назначены ко двору новой королевы вместе со множеством ее родственников. Маргарет Дуглас стала главной леди Личных покоев, ей подчинялись вдовствующие герцогини Ричмонд и Норфолк; тетка и тезка Екатерины графиня Бриджуотер; овдовевшая мачеха новой королевы леди Маргарет Говард; ее сестры Маргарет, леди Арундел, и Изабелла, бывшая замужем за вице-камергером королевы сэром Эдвардом Бейнтоном; леди Рочфорд, сестра Джейн Сеймур; леди Элизабет Кромвель; леди Ратленд, жена камергера королевы; леди Эджкомб и сестра Уильяма Парра Екатерина, жена Джона Невилла, лорда Латимера. В число фрейлин вошли другая сестра Парра, Анна Парр; Анна Бассет и фаворитка Суррея леди Элизабет Фицджеральд. Горничными сделали Джоан Балмер, Маргарет Мортон, Кэтрин Тилни и Агнес Рестуолд, которые жили с Екатериной при дворе ее бабки и знали многое о прошлом новой королевы. Есть свидетельства того, что по крайней мере одна из них – Балмер – получила место при помощи шантажа. Содержание двора Екатерины обходилось Генриху в 4600 (более 2,5 миллиона) фунтов стерлингов в год.

Екатерина одевалась «по французской моде» и настаивала на том, чтобы другие дамы ее двора поступали так же30. Каждый день она появлялась в новом платье. Украшения, которыми осыпал ее Генрих, были великолепными: брошь со сценами из жизни Ноя, обрамленная бриллиантами и рубинами; шейное украшение с монограммой Екатерины в бриллиантовой оправе; золотые бусы с черной эмалью; вправленные в золотые пластинки изумруды; помандеры, часы и ларец для драгоценностей. Кроме того, король подарил новой супруге черную бархатную муфту с оторочкой из соболиного меха, украшенную рубинами, сотнями жемчужин и короткими золотыми цепочками; она свисала с шеи на цепи из золота и жемчуга31.

Геральдической эмблемой Екатерины была увенчанная короной роза. Своим девизом она взяла фразу: «Non autre volonté que la sienne» (фр. «Ничья воля, только его»), эти слова были вышиты золотой нитью на ее рукавах32. Король приказал поместить их во всех в королевских дворцах вместо символики Джейн Сеймур и Анны Клевской.

Теперь при дворе всем заправляли Говарды во главе с Норфолком. Брата Екатерины, Чарльза, назначили в Личные покои, где уже пользовался большим влиянием ее дядя, лорд Уильям Говард, джентльмен короля. Породнившийся с Норфолком по браку Роберт Ратклифф, граф Сассекс, получил прежде занятую Кромвелем должность лорда – главного камергера, а вместе с ней и контроль над Покоями. Суррей, несмотря на молодость, стал рыцарем Подвязки.

Возвышение консерваторов вызвало большое недовольство и ревность со стороны их противников, придерживавшихся в основном реформатских убеждений, и послужило толчком к самому ожесточенному противостоянию партий за все правление Генриха VIII. В это время сформировались две отчетливые партии: во-первых, консерваторы во главе с реакционерами Гардинером и Норфолком, которых, пока они были в силе, поддерживали своекорыстный Ризли и люди, желавшие возвращения более традиционных форм религии, и, во-вторых, реформаты, которых возглавляли властный Хертфорд и его сторонники – Кранмер, Уильям Парр, а также верный друг и политический союзник Хертфорда, честный и даровитый сэр Уильям Пэджет, ставший в 1540 году первым в истории клерком Тайного совета. Последняя партия стремилась к еще более существенным изменениям. Суррей встал на сторону своего отца и, так же как он, надеялся свергнуть выскочек вроде Сеймуров, однако был помехой делу – не только из-за буйного нрава и непредсказуемости, но и потому, что исповедовал, вероятно, еще более радикальные взгляды, чем Хертфорд. Среди реформатов часто возникали ссоры из-за своеволия не пользовавшегося популярностью Хертфорда и критики в его адрес со стороны коллег33. Саффолку же удавалось сохранять