Читать книгу "Темные реки сердца - Дин Кунц"

Собака лезла на него, пытаясь добраться до его лица и горла.

Стивен закричал.

Рой хотел объяснить ему, что самые опасные люди, и, наверное, собаки тоже, это те, кого сильно били и унижали. Когда у них отняли гордость и надежду, когда их загнали в последний угол, когда им уже было нечего терять... Необходимо позаботиться, чтобы не было таких отчаявшихся людей, следует проявлять к ним жалость как можно раньше. Только это им требуется. В этом настоящее благородство и самая большая мудрость. Но Рой не сумел поделиться своими соображениями с художником, потому что обнаружилось, что он не только обездвижен, но не может вымолвить ни слова.

* * *

– Рокки, прекрати! Отпусти его, Рокки. Отпусти!

Спенсер тащил собаку за ошейник и боролся с ней до тех пор, пока она не повиновалась ему.

Стивен сидел на полу. Он, защищаясь, подтянул колени и прикрыл руками лицо. Сквозь пальцы сочилась кровь.

Элли подняла «узи». Спенсер забрал у нее автомат.

Он увидел, что у нее кровоточит левое ухо.

– В тебя опять попали.

– Это рикошет, просто касательное ранение, – сказала она.

На этот раз она могла смотреть прямо в глаза собаке.

Опасный ублюдок отнял руки от лица. Он был раздражающе спокоен.

– Они расположили людей по всему периметру усадьбы. В здании нет никого, но как только вы выйдете наружу, вам далеко не уйти. Мики, тебе никуда не уйти отсюда.

Элли сказала:

– Они не слышали выстрелы. Если никто не слышал крики людей, погибавших здесь, значит, и выстрелов тоже не было слышно. У нас есть шанс.

Женоубийца покачал головой:

– Нет, если только вы не заберете с собой меня и удивительного мистера Миро тоже.

– Он – мертв, – сказала Элли.

– Не имеет никакого значения. Мертвый он сможет принести больше пользы, чем живой. Никогда не знаешь, что может сотворить человек вроде него. Я бы сильно волновался, если бы мы забрали его с собой живым. Мы понесем его вместе, мой малыш-мальчиш, ты и я. Они увидят, что он ранен, но не будут знать, насколько сильно. Может, они ценят его и не станут открывать огонь.

– Я не желаю твоей помощи, – сказал Спенсер.

– Конечно, нет, но она тебе понадобится, – ответил его отец. – Они не приближались к твоей машине. Им было приказано держаться подальше, просто наблюдать за вами, пока не поступит приказ от Роя. Таким образом, мы можем положить его в машину между нами. Они не поймут, что тут происходит.

Он с трудом поднялся на ноги.

Спенсер попятился от него, словно от чего-то, возникшего в центре мелового пятиугольника, где вызывают колдуна. Рокки тоже попятился, но продолжал грозно ворчать.

Элли стояла в дверях, держась за ручку. Она была в относительной безопасности.

У Спенсера была собака, что это была за собака! И у него было оружие. У отца не было оружия, и руки его были изранены. Но Спенсер все равно боялся его. Боялся так же сильно, как в ту июльскую ночь и последовавшие за ней.

– Нам он нужен? – спросил он Элли.

– Какого дьявола, конечно, нет!

– Ты уверена, все, что ты проделала с компьютером, поможет нам?

– Я в этом больше уверена, чем в нем.

Спенсер сказал отцу:

– Что случится с тобой, если мы оставим тебя здесь, в их руках?

Художник с интересом смотрел на свои израненные руки. Он не пытался определить, насколько опасны раны. Нет, он разглядывал руки, будто цветок или еще какую-нибудь прекрасную вещь, которую никогда не видел раньше.

– Что случится со мной, Мики? Ты имеешь в виду тот момент, когда я снова вернусь в тюрьму? Я читаю немного, чтобы как-то провести время. Я все еще рисую – ты об этом не знал? Я, наверное, напишу портрет твоей маленькой сучки в обрамлении этой дверной рамы. Я могу себе представить, как она выглядит без одежды. Я также знаю, как она бы выглядела, если бы у меня была возможность разложить ее здесь на столе и помочь ей понять ее настоящий потенциал. Я вижу, что тебе это противно, мой малыш. Но правда, это было бы такое небольшое удовольствие для меня, если учесть, что она будет прекрасна у меня на холсте. Таким образом, я смог бы разделить ее с тобой. – Он вздохнул и отвел взгляд от рук. Казалось, что его не волновала боль. – Что случится, если ты оставишь меня им, Мики? Ты приговоришь меня к существованию, которое будет зря расходовать мой талант и мою жажду и радость жизни. Это будет бесплодная и скучная жизнь, просто существование в окружении серых стен. Вот что случится со мной, ты, маленький неблагодарный сопляк!

– Ты сказал, что они еще хуже тебя.

– Ну, я знаю, кто я такой.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я прекрасно оцениваю себя, у них эта черта полностью отсутствует.

– Они выпустили тебя.

– Временно, я им был нужен в качестве консультанта.

– Они могут тебя снова выпустить, не так ли?

– Нужно надеяться, что для этого не потребуется еще шестнадцать лет. – Он улыбался, как будто на его окровавленных руках были всего лишь порезы от листа бумаги. – Мы живем в такое время, когда появляются новые поколения фашистов. Я надеюсь, что со временем им понадобятся мои услуги и мой опыт.

– Ты надеешься, что тебе не придется возвращаться в тюрьму, – сказал Спенсер. – Ты думаешь, что тебе сегодня удастся удрать от них. Ты так считаешь?

– Мики, их там слишком много. Большие люди с большими пистолетами и автоматами. Большой черный лимузин «Крайслер». Вертолеты у них тоже есть. Нет-нет, мне, видимо, придется подождать, пока им не понадобится еще одна моя консультация.

– Ты сучий сын, обманщик, убийца моей матери, – проговорил Спенсер.

– О, только не пытайся запугать меня, – ответил его отец. – Я помню эту комнату шестнадцать лет назад. Мики, ты был тогда маленький трусишка, и ты таким же трусишкой остался до сих пор. Малыш, этот шрам ты заработал здесь. Сколько времени он заживал, прежде чем ты смог есть нормальную пищу?

– Я видел, как ты ее избил до полусмерти у бассейна.

– Если тебе легче от признания, тогда – вперед, не останавливайся! Вперед, малыш!

– Я был в кухне. Пошел взять печенье и услышал ее крики.

– Ты взял печенье?

– Когда она упала, ты бил ее по голове ногами.

– Не будь таким нудным, Мики. Ты никогда не был таким сыном, которого я желал бы иметь, но раньше ты не был таким нудным.

Он прекрасно владел собой и был удивительно спокоен. От него исходила аура власти, которая давила на окружающих. В его глазах нельзя было различить признаки безумия. Читай он проповедь, его можно было бы принять за священника. Он сам сказал про себя, что не был сумасшедшим, только порочным.