Читать книгу "Жизнь графа Дмитрия Милютина - Виктор Петелин"

– Назначение генерала Левицкого было ошибкой великого князя…

– Да разве дело только в нем? Куда ни повернись, везде недомыслие и беспомощность. И странно, что все сложили руки после неудачного штурма Плевны и ничего не делают. Уверяю вас, войска наши превосходны, но начальники оставляют желать слишком много. Чувство ответственности совершенно отсутствует у многих начальствующих лиц… Все в армии ждали вас и возлагают на вас все надежды…

– Причины наших неудач не в частных ошибках, а гораздо глубже. Иначе не случилось бы одно и то же в двух частях света: в Азии – Зивин, здесь – Плевна. Если б у нас был внутренний порядок, то частные поражения послужили бы нам наукою, а не повлекли бы за собой полный застой и общую неурядицу. Хорошо еще, что мы воюем с турками, которые не умеют пользоваться нашими промахами и почти не способны к энергическому и толковому наступлению. Теперь у нас вошло в моду их возвеличивать. А между тем совсем не за что. Своими пассивными успехами они обязаны нашей распущенности, генерал, и нашей беспорядочности, а не своему искусству. Как ни досадно, но все-таки не теряю надежды на конечный успех, Михаил Дмитриевич…

– Я тоже не теряю надежды, ваше высокопревосходительство… Но обратите внимание, что легкораненые уже не рвутся, как прежде, к своим частям. Офицеры тоже недовольны, считают себя обиженными в наградах. Ординарцы получают кресты, а они ничего… Мальчуганы-ординарцы, приезжающие на несколько часов и остающиеся на позициях за кустиками или за каменьями, почему мы их и зовем «закаменскими», получают кресты чуть ли не из рук самого государя или великого князя, а люди, проведшие месяцы без сна, в усиленных трудах, под пулями, – какую-нибудь тощую награду, которая подчас и не застает их в живых или найдет их в госпитале без руки и без ноги…

– А что же государь?

– Государь сохраняет спокойствие и даже по временам хорошее расположение духа. Но главное, около него абсолютно нет никого, кто бы решился высказать всю правду со всеми подробностями…

Тотлебен понял намек Скобелева, который, конечно, знал о причинах отстранения его от действующей армии. И еще больше укрепился во мнении, что государь вызвал его не временно: честные и правдивые люди бывают иногда нужны, особенно тогда, когда дело идет из рук вон плохо.

16 сентября, на следующий день после прибытия, Тотлебен был приглашен к государю на военный совет. Присутствовавшие главнокомандующий, наследник Александр, Непокойчицкий высказались за продолжение операций вокруг Плевны. Решено было всему начальствующему составу армии выехать к Плевне и, объехав все войска, дать точные и ясные предложения по дальнейшему ходу военных действий.

Два дня главнокомандующий вместе с высшими чинами армии осматривал укрепленные позиции. Объезжали все укрепления, побывали на батареях, подолгу рассматривали в бинокль, как турки лениво расхаживали около своих укреплений и, кажется, совсем не обращали внимания на огромную толпу русских военачальников, передвигающихся с одной позиции на другую. Такое равнодушие к своей особе не мог вынести главнокомандующий, и он, как мальчишка, на одной из батарей уселся на гребень бруствера и таким образом выслушал доклад батарейного командира, доложившего, что батарея находится в сфере ружейного огня.

– Турки стали экономить свои патроны… – добродушно отвечал великий князь. – Стрельбы-то нет.

Тотлебена покоробила такая поза главнокомандующего, простительная молодому корнету, но уж никак не ему. А главное, что такой объезд позиций ничего не дает. Это только прогулки верхом и возможность себя показать, покрасоваться своей храбростью и мужеством. «Настоящую разведку придется производить после отъезда великого князя», – думал Тотлебен, следуя все время в свите главнокомандующего.

21 сентября Тотлебен вместе с Гурко и князем Имеретинским отправились на рекогносцировку на левый берег Вида. После тщательного изучения расположения турецкого укрепленного лагеря, знакомства с начальниками дивизий и бригад русских войск, состояния материальной части и запасов боеприпасов и продуктов Тотлебен вернулся для доклада главнокомандующему.

И вот наконец 22 сентября на совещании у главнокомандующего, на котором присутствовали князь Карл, Непокойчицкий и Гурко, Тотлебен изложил свою точку зрения на дальнейший ход событий под Плевной:

– Господа! После рекогносцировки, сопоставляя средства атакующего и обороняющегося, как мне удалось их представить в столь короткий срок, я решительно высказываюсь в пользу блокады, как самого выгодного и верного способа для овладения Плевной. Штурм считаю предприятием крайне трудным. Рисковать возможностью новой неудачи после трех испытанных уже поражений представляется мне опасным не только в военном, но и в политическом отношении. За три штурма мы потеряли тридцать тысяч. Самые геройские усилия наших войск остались бесплодными. Произведя предварительные рекогносцировки, я убедился, что турецких позиций нельзя взять открытой силой. И, прежде всего, необходимо в Западном отряде навести порядок, создать оперативный штаб, который мог бы контролировать действия вверенных ему войск…

Ясная, четкая программа Тотлебена, изложенная им уверенно и твердо, произвела большое впечатление на собравшихся. Великий князь – главнокомандующий решил назначить Тотлебена помощником начальника Западного отряда, то есть фактическим его распорядителем и командиром.

По предложению Тотлебена начальником штаба отряда был назначен князь Имеретинский, начальником всей кавалерии отряда – генерал Гурко, начальником штаба кавалерии – генерал Нагловский, начальником инженеров – генерал Рейтлингер, начальником артиллерии – генерал Моллер, отрядным интендантом – полковник Свечин.

Главнокомандующий отбыл в Горный Студень, а Тотлебен продолжал изучать сложившуюся обстановку под Плевной, вникая в каждую мелочь жизни и быта русских войск.

Пронизывающий ветер, дождь и грязь изнуряюще действовали на русских солдат и офицеров. Негде укрыться от непогоды, негде обогреться и просушить одежду. Русский солдат терпелив и вынослив, но почему же так изнурять его понапрасну?.. И Тотлебен приказал сделать добротные землянки, оборудовать их печками где только возможно. Не на одну неделю сюда пришли, устраивайтесь как у себя дома.

До конца сентября лил дождь, дул пронзительный ветер, по дорогам стояли такие лужи, что порой невозможно проехать. Спасали построенные землянки. Только в начале октября погода стала налаживаться, просохли дороги, снова поскакали по ним ординарцы с донесениями и приказаниями. И жизнь, было затихшая из-за непогоды, вновь забурлила в своих страстях и противоречиях человеческих.

Не успел Тотлебен осмотреться в войсках и наладить работу штаба, как получил известие о том, что великий князь – главнокомандующий вновь собирается посетить его. Зачем? Что за недоверие к его действиям и приказам? Неужели нельзя дать ему возможность поработать одному со своими помощниками? Так жалко времени, потраченного на эти прогулки по позициям во главе с великим князем! Тотлебен и в Петербурге знал, что все главные должности получили великие князья, уж не из-за того ли, чтобы они с легкостью необыкновенной получали Георгиевские кресты, которые с такой щедростью выдает Александр Второй… «Злые языки, даже в свите государя, – записал в дневнике Д. Милютин 24 сентября 1877 года, громко говорят, что война ведется по образцу красносельских маневров. Ходят слухи, будто в России, в самом Петербурге, намереваются подать государю адрес для убеждения его возвратиться в свою столицу» (Милютин Д.А. Дневник 1876–1877. С. 225).