Читать книгу "Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - Маргарет Макмиллан"

В конце сентября 1911 г. болгары дали русским понять, что они готовы вести переговоры сначала с Сербией, а затем Черногорией и Грецией. Авторитетный член болгарского правительства сказал Неклюдову, что Болгария и Сербия должны стоять вместе не только для того, чтобы защитить христиан в Османской империи, но и оставаться независимыми от Центральных держав[1347]. Сазонов, который выздоравливал в Давосе после тяжелой болезни, был рад, когда Неклюдов принес ему эту весть. «Так это превосходно! – воскликнул Сазонов. – Если бы только удалось! Болгария тесно связана с Сербией в политической и экономической сферах; пятьсот тысяч штыков для защиты Балкан – это навсегда преградит дорогу и к проникновению Германии, и вторжению Австрии!»[1348]Потребовалось еще несколько месяцев, чтобы сформулировать детали соглашения. Как предупреждение о грядущих трудностях между новыми союзниками был непростой вопрос о разделе македонских земель до самых крошечных деревень, где притязания Болгарии и Сербии перекрывались[1349]. Договор, который был подписан в конечном итоге в марте 1912 г., содержал тайные положения, направленные против Османской империи, и делал Россию арбитром в любых будущих спорах по вопросу о разделе Македонии. Болгария также пообещала поддержать Сербию, если она вступит в войну с Австро-Венгрией.

К этому моменту иностранные дипломаты по крупицам собирали слухи о новых взаимоотношениях, и в прессе стали появляться статьи. Сазонов мягко уверил партнеров России по Антанте, что этот договор носит чисто оборонительный характер и Россия будет использовать свое влияние ради обеспечения того, чтобы он таковым и оставался. Германия и Австро-Венгрия изначально не проявляли озабоченности[1350]. Однако весной 1912 г., когда подробности о тайных положениях договора просочились в прессу, великие державы начали подозревать, что на кону стоит больше, чем договор об обороне. «Очевидно, – писал Николсон, который теперь уже был несменяемым помощником министра иностранных дел, одному британскому дипломату в Санкт-Петербурге, – что вопрос о распределении трофеев в Македонии решен». Сазонов был, возможно, слишком смел, посетовал Николсон, но так говорить не годится, так как Великобритании нужно сохранять с Россией как можно лучшие отношения[1351].

Международная озабоченность возросла, когда стало ясно, что Болгария и Греция, давно уже разделенные своими конкурирующими целями в Македонии, теперь тоже сближаются. Новый премьер-министр Греции Элефтериос Венизелос дал слово освободить свой родной остров Крит от османского владычества и был готов принести в жертву интересы Греции в Македонии, по крайней мере на время, чтобы получить союзников. В мае договор между Болгарией и Грецией – снова конечно же названный лишь оборонительным – еще на один шаг приблизил союз Балканских государств к выступлению против Османской империи. Болгары и черногорцы нашли случай провести переговоры в следующем месяце, по иронии судьбы, в огромном дворце Габсбургов – Хофбурге, пока оба короля – Фердинанд и Никола наносили визит Францу-Иосифу. В договоре, заключенном чуть позднее летом, обошлись без притворства насчет его оборонительного характера, а война с Османской империей в нем считалась само собой разумеющейся. В конце сентября Сербия и Черногория подписали договор о вступлении в союз. Теперь Балканский союз, центром которого стала Болгария, был сформирован.

Сама Османская империя билась в агонии. В Константинополе младотурки были изгнаны из власти в начале лета армейскими офицерами, придерживавшимися правых взглядов, которые оказались неспособными заново установить порядок. Восстание в Албании продолжало набирать силу, и в Македонии нарастали беспорядки и насилие. В августе там на рынке взорвалась бомба, убив несколько невинных прохожих. Османская полиция запаниковала и стала стрелять в собравшуюся толпу. Было убито более сотни человек, в большинстве своем болгары. В Болгарии люди потребовали, чтобы их правительство совершило интервенцию с целью освобождения Македонии. Османы мобилизовали свои вооруженные силы на южной границе Македонии, а члены Балканского союза сделали то же самое несколькими днями позже. Россия к этому моменту пыталась – безуспешно – сдержать своих протеже. Другие великие державы тоже очнулись от прежней самоуспокоенности и после раунда поспешных обсуждений договорились, что Россия и Австро-Венгрия должны действовать от имени того, что осталось от Священного союза, с целью предостеречь Балканские государства и Османскую империю от вовлечения в войну. Державы не примут, как они твердо заявили, никаких территориальных изменений на Балканах в результате войны. Один французский дипломат в Санкт-Петербурге был более реалистичен: «Впервые в истории «восточного» вопроса маленькие государства заняли такую независимую от великих держав позицию, что чувствуют свою способность действовать совершенно без них и даже брать их на буксир»[1352].

8 октября, в тот день, когда предупреждение от Священного союза достигло столиц Балканских государств, царь Черногории Никола, который всегда был смелым игроком, объявил войну Османской империи. И хотя всегда неутомимо трудился, чтобы посеять беспорядки на османских территориях вдоль своих границ, он заявил британскому послу в Цетине, что у него не было выбора: «Прежде всего, продолжающиеся массовые убийства братьев-христиан на границе поразили его в самое сердце»[1353]. (Позднее поползли слухи, будто его главным мотивом было желание сорвать куш в Париже, пользуясь своим знанием времени начала военных действий.)[1354]18 октября после нескольких неубедительных попыток изобразить свою невиновность другие члены Балканского союза вступили в войну. Троцкий находился в Белграде, когда плохо вооруженные сербские крестьяне – теперь солдаты – шли на войну, крича по пути «ура»: «Вместе с этими криками в сердце вселяется особое спонтанное ощущение трагедии, которое невозможно передать на расстоянии: чувство беспомощности перед лицом исторической судьбы, которая вплотную подходит к народам, запертым в Балканском треугольнике, а также чувство боли за все эти полчища людей, которых ведут на убой…»[1355]

На всех Балканах царило сильнейшее возбуждение, и огромные толпы людей выходили на демонстрации и пели патриотические песни. Старое соперничество было ненадолго забыто, и газеты вещали о «Балканах для балканских народов». За стенами болгарского посольства в Белграде сербы кричали: «Да здравствует король Фердинанд!»[1356]