Читать книгу "Полет сокола - Уилбур Смит"

— Вперед, Смехачи!

— Дружнее, ребята, — орал Клинтон.

Безумие захлестнуло его с головой. Не было ни страха, ни сомнений, не было даже ни одной здравой мысли.

Безумие оказалось заразительным, и вот уже его люди орали вместе с ним. Рыча, как стая волков или диких собак, они рассыпались по палубе и схлестнулись с толпой моряков, ринувшихся им навстречу с носа «Гурона».

Две волны бегущих, визжащих людей встретились чуть ниже края полуюта. Все смешалось в единую массу сцепившихся тел, крики и проклятия сливались со звериным ревом перепуганных рабов. Пистолеты и ружья давно были разряжены, и не было времени их зарядить. Сталь билась со сталью.

Команда «Черного смеха» была закалена в сражениях. Они прошли плечом к плечу не один десяток битв, штурмовали невольничьи корабли и загоны, противостояли огню и стали. Они знали запах крови и гордились этим.

Матросы «Гурона» были торговыми моряками, почти никогда не обнажавшими абордажной сабли и не стрелявшими в человека из пистолета, и разница в боевой выучке сразу дала о себе знать.

С минуту или чуть меньше сплошная масса людей качалась и бурлила, как два мощных течения, столкнувшихся на приливной линии в океане, но потом команда «Черного смеха» начала одолевать.

— Вперед, Смехачи!

Они сознавали свое преимущество.

— Молотом и клещами, ребята! Зададим им жару!

Волна британских моряков распадалась только в одном месте. У подножия грот-мачты плечом к плечу стояли два человека.

Типпу неподвижно возвышался на массивных голых ногах, словно высеченный из камня Будда. Он с легкостью сдерживал натиск наступавших. Их ряды смешались и откатились.

Его набедренная повязка натянулась между ногами, над ней выпирал огромный живот, снова налившийся тяжестью, как скала.

В лучах солнца ярко сверкали золотые нити на вышитом жилете. Низко пригнув огромную шарообразную голову, он размахивал топором, точно это был дамский зонтик. Топор свирепо свистел, рассекая воздух. Моряки с «Черного смеха» расступились.

Ружейная пуля слегка царапнула усеянную шрамами безволосую голову, из неглубокой раны потоком лилась кровь, превращая лицо в устрашающую алую маску.

Распахнув широкий лягушачий рот, он презрительно хохотал над вооруженными людьми, которые кишели вокруг него, как пигмеи вокруг великана-людоеда

Бок о бок с ним сражался Манго Сент-Джон. Он скинул синий китель, чтобы сподручнее было действовать шпагой, белая полотняная рубашка распахнулась до пояса — вражеская рука дернула за ворот и оторвала все пуговицы. Он обвязал лоб шелковым платком, чтобы пот не заливал глаза. Пот ручьями стекал по обнаженной груди, промочив местами рубашку. В правой руке американец держал шпагу с гладкой, без украшений, серебристо-стальной гардой на рукоятке. Он размеренно, в едином ритме наносил и отражал удары.

На нем не было ни единой царапины. Кровь, испещрявшая рубашку и расплывающаяся грязно-коричневыми пятнами, принадлежала не ему.

— Сент-Джон! — окликнул его Клинтон.

Оба были такого высокого роста, что возвышались над толпой и смотрели друг на друга над головами окружающих. Глаза Клинтона горели фанатичным голубым огнем, губы побелели от ярости. Лицо Манго было серьезно, почти задумчиво, в глазах сквозила печаль, словно он понимал, что потерял корабль и что жизнь его и всех его людей висит на волоске.

— Сражайтесь! — бросил вызов Кодрингтон. В его голосе звенело торжество.

— Опять? — спросил Манго. Мимолетная улыбка коснулась его губ и тотчас же исчезла.

Англичанин плечом проложил дорогу сквозь гущу своих людей. В последний раз они дрались на пистолетах, выбирал оружие Сент-Джон, но сейчас Клинтон ощущал в руке привычную тяжесть морской абордажной сабли. Это было его оружие, он впервые обнажил ее в четырнадцать лет, будучи гардемарином. С тех пор мускулы его рук окрепли и закалились, и каждый прием, каждая уловка были отработаны так тщательно, что выполнялись инстинктивно.

Они сошлись.

Клинтон сделал обманный маневр и нанес низкий удар наотмашь, целясь в бедро, чтобы ранить противника и повергнуть его на палубу. Манго парировал удар. Клинтон ощутил силу шпаги американца и в следующий миг перевел оружие и плавным движением перешел в атаку. Сделав выпад правой ногой, он нанес колющий удар в полную силу. Манго снова парировал удар искусным и сильным движением, однако силы его едва хватило, чтобы сдержать тяжелый широкий клинок абордажной сабли.

Этих двух кратких соприкосновений Кодрингтону хватило, чтобы оценить силу противника и найти его слабое место — запястье. Он почувствовал это через сталь точно так же, как опытный рыболов чувствует слабость рыбы через удочку и леску. Слабость таилась в запястье. Руке Сент-Джона не хватало стальной упругости, которая развивается только долгими самоотверженными тренировками и практикой.

В странных крапчатых глазах Сент-Джона мелькнула тревога. Капитан «Гурона» тоже почувствовал, что не сможет тягаться с неприятелем, и понял, что не должен допускать, чтобы борьба затянулась. Ему нужно стараться закончить схватку как можно быстрее, до того как англичанин измотает его.

Инстинктом фехтовальщика Клинтон понял, что означает тень, мелькнувшая в золотистых глазах. Он понял, что Манго собирается перейти в атаку, так что, когда через миг удар был нанесен, капитан «Черного смеха» отразил его кривым широким лезвием абордажной сабли. Он перенес вес тела вперед и поворотом железного запястья не дал противнику перевести шпагу. Сила его руки вывернула запястье Сент-Джона. Клинки скреблись друг о друга, сталь скрежетала о сталь так, что сводило зубы. Кодрингтон повернул саблю на два оборота, затем на три, совершая классическое долгое ангаже, и Манго Сент-Джон не мог из него выйти, не рискуя нарваться на смертоносный рипост. Клинтон ощутил, что под его нажимом рука противника поддается. Он сделал выпад, вложив в него вес всего тела. Гарда абордажной сабли скользнула по клинку шпаги. Используя силу вращения двух клинков, действуя запястьем, как рычагом, и помогая себе изогнутой гардой, он выбил рукоять шпаги из пальцев Манго Сент-Джона.

Шпага американца с лязгом упала на палубу между ними. Сент-Джон вскинул обе руки, втянул живот и отскочил к грот-мачте, пытаясь уйти от удара тяжелой абордажной сабли, который, американец знал, последует незамедлительно. Клинтон обезумел от ярости, и нечего было и думать, что он пощадит безоружного.

В убийственный удар Кодрингтон вложил всю силу руки, плеча, тела.

Клинтон всецело сосредоточился на человеке, стоявшем перед ним, но вдруг в поле его зрения что-то мелькнуло. Типпу заметил, что Манго лишился шпаги, в тот самый миг, когда только что опустил топор. Поза его была неустойчивой, и требовалась доля секунды, чтобы восстановить равновесие и снова поднять топор, но эта доля секунды могла оказаться слишком длинной. Он увидел, что абордажная сабля уже наносит удар, а Манго Сент-Джон беспомощно прижат к грот-мачте, его живот не прикрыт и безоружные руки высоко подняты.