Читать книгу "Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава"

В тот вечер после ужина, уже в десятом часу, когда мы собирались предложить госпоже Родительнице отправиться на покой, она облачилась в алое платье и, пройдя в кабинет, сказала, что хочет говорить со мной. Мы слушали ее вместе с дочерью, она впервые говорила с нами так поздно вечером. Но голос ее звучал, как всегда, ласково.

— Вот ты все говоришь — «развалюха», а эта развалюха между тем рассказала мне много интересного. Ты ведь знаешь, что на соседней даче жил председатель палаты представителей? Твой младший брат Такэо был еще женат на его дочери. Незадолго до капитуляции, кажется в марте, обе ваши семьи, уехав из Токио, поселились здесь и по-соседски делили друг с другом горести и радости… Помнится, двумя годами раньше твоего брата призвали в армию и рядовым солдатом отправили на Окинаву. Его тесть был прекрасным, честным человеком — большая редкость среди политиков. Целых два года ты призывал его прекратить войну как можно быстрее, даже ценой поражения. Он же неизменно отвечал: «Я-то прекрасно все понимаю, но попробуй кому-нибудь об этом скажи…» Да, война — это отвратительно… Солдаты, посланные на Окинаву, почти все пали на полях сражений, сама же Окинава была оккупирована Америкой, огласке это не предавалось, но люди, стоящие у власти, все знали, и как же беспокоился председатель палаты за судьбу твоего брата! Ты тоже волновался, тем более что невестка с двумя малолетними детьми жила тут же, рядом… Однако твоему брату повезло, незадолго до того, как американцы вторглись на Окинаву, он был послан на Тайвань, кажется репортером, и остался жив. Помнишь, как все рыдали от радости, узнав об этом? Бог спас твоего брата в награду за благородство его тестя и за праведность ваших родителей…

Войны обычно вспыхивают, когда в верхних эшелонах власти начинается моральное разложение, чем дольше тянется война, тем больше — и духовно и физически — страдает простой народ и тем в большей роскоши погрязают сильные мира сего, они деградируют духовно, и в конце концов процесс становится неуправляемым… За примером далеко ходить не надо — доказательства, и весьма убедительные, были предъявлены тебе здесь, в этом горном жилище, за три месяца до знаменательного дня капитуляции… Тогда горячие источники Хосино выглядели совсем не так, как сейчас, стояла одна лишь маленькая деревенская гостиница. Помнишь, как однажды прошел слух, что из гостиницы всех выставили и весь второй этаж предоставлен в распоряжение какой-то важной дамы? А со следующего дня для местных дачников были установлены строгие ограничения — им разрешалось пользоваться купальней только с часа до трех дня… Разумеется, в эти два часа купальни были переполнены местными жителями, и все перемывали косточки важной гостье… — Тут госпожа Родительница засмеялась…

Это и в самом деле была довольно странная история. Забыть ее невозможно при всем желании. Та важная дама имела при себе секретаря и слугу, и тут же пошли слухи, что она — любовница какого-то видного политика. Во всяком случае, так мне рассказала жена, вернувшись из купальни. В те годы в стране не хватало продовольствия, люди, уехавшие из Токио и поселившиеся на дачах, переставали получать продовольственный паек. Чтобы не умереть с голода, приходилось ходить по окрестным деревням и менять одежду на продукты питания, а между тем дачницы, возвращаясь из купальни, рассказывали, что с гостиничной кухни постоянно доносились совершенно нестерпимые запахи еды, которую готовили для позднего обеда дамы со второго этажа. Принюхиваясь, они определяли: «Сегодня у нее к обеду бифштекс» — или: «Сегодня жареная курица»… В один прекрасный день выяснилось, что женщина эта — любовница князя Коноэ[70]: всеведущие местные кумушки рассказали, что накануне, вызвав всеобщий переполох, перед гостиницей остановилась машина (причем работающая на бензине — большая редкость, ведь в те дни основным видом топлива был древесный уголь), из нее показалась высокая фигура князя Коноэ, который быстро прошел в гостиницу.

С тех пор единственной темой разговора для людей, как и я, пережидающих трудные времена на своих дачах в Хосино, стала любовница князя. Говорили, что ей лет тридцать пять — тридцать шесть и она очень хороша собой, что ей к лицу европейское платье, что у нее надменный вид, что иногда она прогуливается с кем-нибудь по роще, судачили о том, кто ее навещает и что ей привозят. А все, кто к ней приезжал — и мужчины и женщины, — были одеты совсем не по военному времени: вместо простых шаровар они носили короткие юбки или спортивные брюки, в каких обычно играют в гольф, на голове у них были панамы. Еще говорили, что в гостиницу то и дело затаскивают ящики с фруктами, что часто приезжает машина, доставляющая армейский спецпаек, что однажды все были поражены, увидев в купальне кусок довоенного мыла, а потом выяснилось, что его забыла любовница князя…

Почти все тогдашние дачники были погорельцами, их токийские дома еще до мая сгорели во время воздушных налетов, кроме того, все мужчины, и я в том числе, должны были выполнять трудовую повинность: каждое утро мы садились в идущий в сторону Токио поезд, выходили через две остановки и рыли окопы у подножия окрестных холмов, потом нас на вечерней электричке довозили до станции Куцукакэ и там распускали. Нам сказали, что лица, отказавшиеся подчиняться, будут обвинены в антипатриотических настроениях и изгнаны из района эвакуации. Местные школьники почти не ходили на занятия, а собирали на плоскогорье какие-то травы, якобы служащие сырьем для волокна, необходимого для военных нужд, а девочки постарше каждый день ездили в женскую школу в Коморо, откуда их в организованном порядке отправляли на заводы. К тому же из-за недостатка продуктов все были постоянно голодны и уставали так, что просто валились с ног…

И вот в то время, когда все жили в таком аду, тут же, рядом, точно такие же японцы блаженствовали в раю, они не знали, что такое голод, и ни в чем себе не отказывали. Естественно, что, глядя на это, люди только диву давались и не могли удержаться от пересудов. Особенно всех возмущало, что это любовница именно князя Коноэ. Невольно возникал вопрос: как можно такое допускать?

Князья Коноэ веками прислуживали императорскому семейству и были связаны с ним теснее других старинных родов. Тогдашний глава рода был интеллигентным молодым человеком, окончившим один из лучших университетов страны, он не участвовал в политических играх, слыл либералом, а после маньчжурских событий на него с надеждой смотрел весь народ.

Еще до начала маньчжурских событий японские военные стали все чаще и чаще вмешиваться в государственные дела, парламентская политика игнорировалась, у многих будущее Японии вызывало тревогу и страх, и, словно идя навстречу их пожеланиям, в июне 1937 года князь был назначен премьер-министром. Я вовсе не собираюсь затрагивать здесь вопрос о политических установках и влиянии князя Коноэ, скажу только, что вся интеллигенция возлагала на него большие надежды, полагая, что он поддержит совсем еще юного императора, устранит из его окружения рвущихся к власти военных, возродит парламентскую политику, основы которой были заложены конституцией Мэйдзи, и поведет страну по мирному курсу.