Читать книгу "Исток - Владимир Михайлович Соловьев"

Или правильнее сказать уже – прибыл?

Потому что крышка над средней ванной только что начала медленно приподниматься, отходить все дальше… Все невольно шагнули, приблизились, сталкиваясь плечами и животами и не обижаясь на это: великий миг настал, судьбоносный, тут не до мелочей.

Уже заканчивал шептать насос, раствор быстро уходил из ванны, нагретой до нормальной температуры человеческого тела, и обсыхали стенки; плеснула в воздухе белая крахмальная простыня и накрыла лежавшее в ванне тело – нагое, как и подобает приходящему в этот мир; но словно бы при теле что-то все же было, ему собственно не принадлежащее – серое такое, с рыжинкой? Нет, вернее всего, это просто тень так легла; разглядеть же не удалось: простыня скрыла тело, оставив на виду только голову – с закрытыми глазами, со спокойным, хотя и несколько брюзгливым выражением лица. Тело еще не дышало, и Землянин, склонившись над ванной, постепенно багровел от напряжения. Шел, по его гипотезе, самый сложный и научно не объясненный этап восстановления: одушевление, и Землянин в один узел стянул все свои странные способности, призывая душу. Сеня, непременный ассистент с некоторых пор, часто-часто дышала за его плечом. И множество взволнованных дыханий сталкивалось сейчас в лабораторном пространстве.

И тут раздался визг. Истошный, вызванный ужасом.

Потому что простыня в ванне шевельнулась. И не успели еще зрители счастливо вздохнуть, как из-под края ее вылезла крыса. Обыкновенная крупная крыса серой масти. Очень живая.

А Сеня до ужаса боялась крыс. И завизжала.

Крыса же, как ни странно, от этого визга не шарахнулась, как ей полагалось бы. Примерившись, она вспрыгнула на край ванны, уселась там и немного побыла в неподвижности, медленно поворачивая голову, переводя взгляд с одного человека на другого. Потом, не усмотрев, видимо, ничего интересного, она пошевелила усами, мягко спрыгнула на пол и неспешно, с неоспоримым достоинством направилась к двери. Так уверенно топала она ножками по плиткам пола, что все невольно посторонились, хотя сейчас любой мог бы размозжить ее каблуком. Крыса достигла двери, на миг задержалась, оглянулась – шмыгнула, и исчезла. Крысы вообще хорошо ориентируются в подвалах.

После этого легкое волнение вокруг ванны улеглось, и взоры вновь обратились к телу.

Тело же не дышало и не жило.

А ведь не менее пяти минут прошло. Дальше же в мозге, лишенном притока кислорода, начинаются, как известно, необратимые изменения.

Все глаза перешли на Землянина, и взгляды начали медленно ввинчиваться в него.

Багровый то ли от усилий, то ли от стыда, а может быть, и по обеим причинам, он старался казаться спокойным.

– Ну, где же результат? – неприятным голосом поинтересовался Б. Ф. Строганов.

Землянин лишь развел руками.

– И как же вы оцениваете свои действия? – спросил Дом-кратьев.

Землянин пожал плечами:

– Техника сработала нормально. Но вот – души не хватило.

– То есть – чего?

– Души. Разве непонятно? Очень маленькой душа оказалась, да и выветрилась за прошедшие годы, истаяла. Вот на крысу ее хватило, крыса и ожила. А на человека оказалось мало.

– Значит, вы хотите сказать, что в этой крысе… душа… его?

– Так получается.

– И теперь она где-то здесь… в подвале?

– Покойный любил уединение. Ну все, – сказал Землянин, отошел к пульту, что-то нажал – и крышка стала медленно опускаться, накрывая ванну вместе с телом.

– Что вы собираетесь делать? – спросил кто-то.

– Растворить, что же еще? Попытка не удалась. Очень жаль.

Можно было ожидать, что сейчас посыплются упреки, угрозы… Но все присутствующие были людьми сдержанными и словами не бросались. Они просто повернулись и двинулись наверх. Захлопали дверцы машин. Приглушенно заурчали моторы.

Через полчаса во дворе снова было пусто и безмолвно. Землянин вышел из лаборатории. Во дворе к нему присоединился А. М. Бык, а еще через минуту – Федор Петрович.

– Вот так, – сказал А. М. Бык, – проходит слава мира. Знаете, всю жизнь я мечтал разбогатеть. И сейчас уже казалось – вот, вот. Так нет. – Он пожал плечами. – Не судьба.

– Лучше было бы вообще не браться, – сказал Федор Петрович. – Этого нам не простят. Пожалуй, пора мне сосредоточиться на моей основной работе.

– В чем же мы виноваты? – спросил Землянин.

– Кого это волнует? – спросил в свою очередь А. М. Бык. – Когда рушатся надежды, под их обломками гибнут люди – те, кто стоял ближе всего к надеждам. М-да. Знаете что? Пойду-ка я сейчас ко Льву Толстому, выпью со стариком водочки… Кто со мной?

– Я – пас, – сказал Федор Петрович поспешно. – У меня дела.

Он прислушался. По переулку ехала машина.

– Вот уже и за нами, – сказал Федор Петрович вполголоса. – Меня здесь нет, и где я – вы не знаете. Всего!

И он исчез так же бесследно, как крыса полчаса назад.

Машина действительно въехала во двор. То была черная «Волга». Из нее вылез молодой человек и подошел к Землянину.

– Мне приказано забрать у вас запись, – сказал он деловито.

– Какую? Его?

– Другие нас не интересуют.

Землянин чуть заметно усмехнулся.

– Думаете, она вам пригодится?

– Вы выдадите добровольно? – спросил молодой человек.

– Да ради Бога! – сказал Землянин. – Идемте со мной.

Они оба спустились.

– Интересно, – сказал Землянин через несколько минут безуспешных поисков. – Вот же сюда она была заложена, вот даже обрывок остался под валиком…

Они проискали еще полчаса. Потом молодой человек сказал:

– Советую найти. У вас могут быть крупные неприятности.

Кивнув на прощание, он сел в машину и уехал.

– Жулье увело, – сказал А. М. Бык. – Мафиози. Они на ней еще заработают, будьте спокойны. Так как насчет выпить водки? Как говорится, на росстанях?

– Вы тоже уйдете?

– Все мы уйдем. Думаете, нам после этого дадут жить?

– Куда же? – спросил Землянин.

– Мир велик, – задумчиво ответил А. М. Бык. – Так идете?

– Раз мир велик, то пошли, – сказал Землянин. – Сеня! Сеня!

Отклика не прозвучало.

XX

Буквально на следующий день после описанных выше событий автору настоящего повествования пришлось уехать из Москвы по делам, никакого отношения к Землянину не имеющим. Поездка затянулась, и только через два месяца мы смогли навестить места, где происходило все, описанное на предыдущих страницах.

Едва сойдя с троллейбуса, мы уже встретили знакомого. Лев Толстой, поскрипывая протезом, медленно шагал, отягощенный хозяйственной сумкой, в которой краснели пачки пельменей. Мы радостно с ним поздоровались.