Читать книгу "Поединок соперниц - Симона Вилар"

— Милорд, опомнитесь! Король неоднократно давал понять, кого хочет видеть на престоле. Ведь вы брат императрицы, так поспешите подтвердить ее права.

Я распахнул дверь опочивальни и возвестил всем столпившимся в прихожей, что кончина короля близка. До самого рассвета мы молились о его душе, а с неба продолжал падать дождь, шумя, как бурная река.

Король Генрих I, носивший прозвище Боклерк, умер, не приходя в сознание. Утро первого декабря было тихим, сырым и очень холодным. Вокруг замка Лион-ла-Форт, несмотря на великое множество собравшихся, стояла удивительная тишина: слуги, священнослужители, охотничья свита, охранники и даже лошади на конюшне, — все словно утратили способность издавать звуки.

Только после полудня утомленные лорды, немного вздремнув после ночных бдений, собрались в зале охотничьего замка. И тут же снова возникло мучительное напряжение. Предстояло решить, посылать ли гонцов к Матильде, или же заключить соглашение о том, что, вопреки воле покойного монарха, королем станет Теобальд.

Я не принимал участия в обсуждении, размышляя, что ожидает нас с Гитой при смене власти. Если корона перейдет к Матильде и наместником в Англии станет Роберт Глочестер, для нас настанут тяжелые времена. Если воцарится Теобальд, Англией, скорее всего, будет править Стефан, а он всегда был благосклонен ко мне. Значит, необходимо как можно скорее мчаться в Булонь, где находился в это время граф Мортэн.

Но уехать немедленно не было ни малейшей возможности. Предстояло обсудить церемонию погребения Генриха Боклерка — и после долгих прений решили перевезти останки короля в Руан, где будут погребены его внутренности, а тело, согласно завещанию самого монарха, переправят в Англию и похоронят в Ридингском аббатстве. Все это обсуждалось в мельчайших деталях, но я видел, что лордов куда больше занимает иное — кому придется принести омаж [112].

По всему было видно, что вынужденные присяги императрице Матильде до сих пор у многих вызывали недовольство, а когда Роберт, уже позабывший о своем намерении завладеть короной, принялся ратовать за сестру, все больше знати начало поднимать голос за Теобальда. В итоге поднялся такой шум, что Хагон Руанский вынужден был потребовать соблюдения приличий.

Тогда лорды постановили перебраться в замок Лонгвиль и там все решить окончательно. Тем более что здесь даже об обеде некому было позаботиться, ибо новый стюард Гуго Бигод отбыл еще ночью, не оставив никаких распоряжений.

Отъезд моего недруга настораживал. Но мне и самому следовало поспешить к Стефану и заручиться его покровительством. Для меня это было куда важнее, чем избрание нового короля. И хотя сторонники Теобальда настойчиво звали меня с собой, я ускакал, едва представилась такая возможность.

В Булонь я прибыл уже на закате. После многочасовой скачки мой конь пал на подступах к городу, и последнюю милю я проделал пешком. Я был утомлен, небрит и грязен, полы моего плаща и обувь отяжелели от налипшей глины. Неудивительно, что стражники долго продержали меня в дверях, не желая сообщать о моем прибытии Стефану и Мод.

Булонь — центральный город графства — входил в приданое Мод. Он стоял у самого моря, а над его неказистыми домишками высились серые стены крепости. Отсюда через пролив было ближе всего до Англии. Но в ту пору я еще не понимал, отчего Стефан предпочел отсиживаться здесь, а не бросился в Лонгвиль поддерживать партию брата.

Я уже битый час препирался со стражниками, когда заметил направляющуюся к часовне Мод. Она была на девятом месяце, двигалась замедленно и осторожно, и казалась настолько погруженной в свои думы, что не сразу услышала мои призывы.

Узнав меня, Мод удивленно застыла.

— Эдгар?

Она сделала знак приблизиться и ждала, нервно теребя застежки просторного капюшона.

— Мне необходимо видеть Стефана, миледи.

Она словно и не слышала меня, погруженная в свои мысли.

— Стефана? Зачем? Впрочем… Вы всегда оставались нашим другом, несмотря на то, что мы редко виделись в последнее время. Но люди говорят, что вы всегда были благородным человеком, а моему мужу сейчас как никогда нужны такие, как вы, — верные и благородные.

— Ради всего святого, Мод! Велите проводить меня к графу.

— Его здесь нет. Лучше поспешите в порт, если его корабль еще не отчалил.

В порту кричали чайки, пахло гниющими водорослями и отбросами, которые сваливали в воду прямо с причалов. Над морем день всегда кажется дольше, и поздний закат все еще окрашивал пурпуром гладкую, как зеркало, воду. Самая благоприятная погода для переправы — не то что в тот день, когда я умчался из Англии. Но куда же собрался в такой спешке и тайне Стефан?

У причала стоял большой корабль, на который по трапу всходили вооруженные лучники и копейщики. Стефан стоял в стороне, и я не сразу разглядел графа среди окруживших его воинов. И тут же рядом с ним возникла фигура Гуго Бигода — все в той же котте стюарда с гербами Нормандии. Он первым заметил меня. Склонился к Стефану, взял его за локоть и что-то проговорил. Меня удивила подобная фамильярность, но тут Стефан повернулся ко мне, окинув подозрительным взглядом. Бигод же явно торжествовал — и я понял, что он все сообщил графу Мортэну.

— Слава Иисусу Христу, — приветствовал я графа, приближаясь и замедляя шаг. Пусть Стефан и не терпел Бэртраду при жизни, как-никак они были родней. — Милорд, я вижу, вы спешите, но благоволите уделить мне совсем немного времени.

Взгляд Стефана остался хмурым и подозрительным. Однако он дал знак своему окружению удалиться, а мне кивком приказал следовать за собой.

— Верно, у нас есть о чем поговорить, Эдгар.

Бигод остался у трапа, раздавая приказания. Граф увлек меня за штабеля бочек и велел одному из своих людей стоять неподалеку и следить, чтобы нам не помешали.

— Гуго поведал мне обо всем.

Итак, Гуго нашел кому все выложить. Но почему он выбрал для этого Стефана?

Я спросил — что именно сообщил Бигод.

— Все, что мне следовало знать о смерти короля и гибели графини Норфолкской. А также и то, какую роль в гибели Бэрт сыграла твоя Гита.

Я судорожно глотнул. Когда заговорил, голос звучал надломленно.

— Я пришел просить о милости, милорд. О милости и справедливости для женщины, которая, будучи беременной, защищала свою жизнь и жизнь своего ребенка. Сейчас я все объясню.

— Что бы ты ни сказал, ты должен помнить о том, что Бэртрада была моей кузиной и только мне предстоит решать, как поступить с ее убийцей.

Эти слова падали, как камни. Я почти физически ощущал их вес.

— Ради самого неба, милорд, пощадите! Все, что угодно, только сохраните ей жизнь!

У меня на глаза навернулись слезы. Стефан смотрел на меня, хитро прищурившись.