Читать книгу "Мы дрались на бомбардировщиках. Три бестселлера одним томом - Артем Драбкин"

– Радиотехника была такая, которую вы изучали в училище?

– Нет, в училище наша была, американскую-то мне потом осваивать пришлось. У американцев надо было настраиваться, менять секретные волны, которые нам давали, переходить на них. У них все было очень просто – все было унифицировано. Был радиополукомпас фирмы «Бендикс-радио» для выхода на приводную радиостанцию. Радиостанция SCR-274N стояла в отдельном отсеке фюзеляжа, а не в кабине стрелка. Она стояла и на «Бостоне», и на истребителе – на «Кобре». На бомбардировщиках три одинаковых передатчика, три приемника. Первая волна тебе дается с аэродрома вылета. Ты запрашиваешь старт, разрешение на взлет. Второй приемник и передатчик ты настраиваешь на волну внутри группы. А третий – на аэродром посадки. Все, больше ничего не нужно. Понимаешь? Когда ты все настроил, зафиксировал, любой член экипажа может переключиться на радиостанцию, держать связь. Очень удобно было!

Были, конечно, сложности с освоением техники. Английский мы ни хрена не знали: «Оn», «Оff», мили, галлоны – все это надо было переводить, знать. Летчикам, конечно, сложно было, но ребята молодцы, быстро освоили технику пилотирования. У нас только одна машина во время перегонки погибла, но экипаж выпрыгнул. Кроме того, у «Бостонов» А-2 °C отсутствовала кабина штурмана, и при их перегонке для лучшего обзора штурманы ложились за спиной летчика в гаргрот без парашюта, который оставляли в кабине стрелка-радиста. Конечно, это было нарушением безопасности полетов, но другого выхода не было. Потом эти машины на фронтовых аэродромах силами ПАРМов быстро переоборудовались установкой передней кабины для штурмана.

– «Бостоны» с какими знаками приходили?

– С американскими: синий круг и белая звезда. Мы ничего не делали, не перекрашивали, просто отгоняли на фронт. На одной машине было две надписи крупными белыми буквами, вырезанными из миткаля. На носу было написано «Не вазьмешь!», а на киле большими буквами: «Хрен дагонишь!» И мы эту машину так пригнали на фронт, и ребятам в Ваенге сдали, – фронтовики были довольны. Видимо, эти надписи с грамматическими ошибками сделали работяги русского происхождения, работающие на заводе.

– При освоении техники пользовались инструкциями?

– Инструкции были, конечно, но переводчика не было. У нас два человека немного знали язык – майор Нахатович и инженер полка. Они эти инструкции немножко разбирали и потом ребятам это рассказывали. Все машины приходили оборудованные шикарно: у них там и светофильтры, и разные занавесочки, и шторки, пепельницы для курения в полете. В шлемофонах они не летали. Шлемофон на башку давит страшно! Например, от Красноярска до Новосибирска примерно 2 часа 45 минут лета, и когда ты в шлемофоне, тебе башку надавит ужас. А у них были хорошие наушники с мягкими «лопухами»: ларингофоны пристегиваешь и летишь.

– В комплекте были американские куртки?

– Нет. Дело как было с машинами: они к нам попадали через вторые руки. Даже не вторые, поскольку было 5 этапов, – они к нам только как в шестые руки попадали. Что было? В кабинах, как правило, висели часы-штамповки – это они часто оставляли. У меня в кабине, у стрелка они клали журналы «Life» с красотками и много блоков сигарет «Кэмел». Там же виргинские табаки. А в то время с табаком было плохо, поэтому мы ходили как кум королю. Что еще клали? Громадные, на весь самолет, белые маскировочные чехлы. Была аварийная радиостанция. Если ты сел в степи и нужно поднять антенну, для этого был коробчатый змей из красивого оранжевого шелка. Мы потом себе плавки из него шили. И шли еще продукты, очень хорошие бортпайки «АВС»: завтрак, обед и ужин. Шикарные консервы были, в коробках: завтрак – «А», обед – «В», ужин – «С». Еще там были очень хорошие бортаптечки с уникальными лекарствами – сульфидные препараты и так далее, антибиотики были. Для технарей два металлических чемоданчика, отвертки с красивыми пластмассовыми ручками, мощнейший Г-образный фонарь, который давал луч на сто метров. И это то, что нам оставляли! А что там до первых перегонщиков?

– Разрешалось смотреть журналы?

– Конечно. Кто же мог чего запретить? Политотдел? Мы в основном базировались на Тайнчи – у нас там был «гарнизон». Там мы получали обмундирование, отдыхали, клуб работал. Кроме нашего полка, там был БАО. Был основательно обустроен аэродром, расположенный в ровной, как стол, казахстанской степи. Были все необходимые штабные, базовые и прочие гарнизонные службы, размещенные в зданиях поселка Новосухотино, в нескольких километрах от аэродрома. Имелась базовая радиостанция, выполняющая также роль приводной, медсанчасть с небольшим стационаром, прочие службы. Личный состав всех трех эскадрилий нашего полка размещался в землянках, сооруженных в свое время прямо в центре поселка. «Гостиничный сервис» был, конечно, относительным, однако в суровые и ветреные казахстанские зимы у нас было тепло, а это главное.

Командовал нашим полком полковник Петр Семенович Карнаухов, летчик от Бога. Это был волевой, решительный и заботливый командир, «слуга царю, отец солдатам»! Зимой нам пригнали 2–3 «Митчелла». Это такая двухкилевая дура, в которую поставили 75-миллиметровую пушку. В экипаже летал заряжающим артиллерист. Вообще Б-25 использовался в авиации дальнего действия. Дальность полета у него была 2,5 тысячи километров, на нем возили грузы югославским партизанам. Одна машина долго у нас застоялась на стоянке, а я как раз был на аэродроме: крутился, что-то делал. Командир увидел меня и говорит: «Полетели со мной, я буду сейчас облетывать, машина застоялась». – «Слушаюсь, товарищ полковник». Залез в кабину, мы взлетели. День солнечный, хороший. Чуть-чуть набрали высоту, немножко отошли от аэродрома. А он охотник – и вдруг увидел стаю волков. И вот он начал эту стаю гонять! На бреющем, буквально по вершинкам мелкого кустарника в этой степи, он гонял на бомбардировщике эту стаю. Я страху натерпелся – не передать! У меня кусты прямо рядом! Рукой дотянуться можно! Волки одурели, но потом, к моему и их великому счастью, им удалось-таки отделаться от нас и залечь в кустах в какой-то ложбинке. Я думаю, что и до сих пор, даже и теперешнее поколение степных волков этой стаи должно смертельно бояться летящего над ними самолета! Полковник заржал, остался доволен. После этого мы по полной программе облетали машину и вернулись. Сам полковник поддерживал железную дисциплину, а тут просто похулиганил – ему, видимо, хотелось немножко расслабиться. Расслабился, показал, конечно, летное мастерство.

Политотдел полка возглавлял майор Михайлов Леонид Васильевич, бывший летчик. Это был добрейшей души человек, внимательный и отзывчивый. А инструктором политотдела, то есть парторгом полка, был бывший флагманский стрелок-радист капитан Иосиф Яковлевич Хинчин, награжденный орденом Боевого Красного Знамени еще в июле 1941 года. Оба они были, так сказать, настоящими комиссарами от авиации, заслуженными офицерами. Мы чувствовали, что они о нас заботятся, особенно об отдыхе и досуге. Ведь график поставки на фронт максимального количества самолетов был жестким – полеты были почти непрерывными. Поэтому хотя бы краткосрочный отдых был просто необходим. К тому же – молодость. Многим из нас было еще по двадцать – и особой популярностью, безусловно, пользовались танцы: местные партнерши шли нарасхват. Почти ежедневно шли кинофильмы. К тому же у нас талантливые мужики были: певцы, музыканты, артисты, плясуны, поэты, чтецы-декламаторы. Нашим признанным полковым поэтом был штурман старший лейтенант Кронид Обойщиков. Он об этих днях даже целую шуточную «перегоночную» поэму сочинил: