Читать книгу "Ветер времени - Дмитрий Балашов"

– Великий ходжа Алексий! – говорил посол, сдвигая брови. Урусутский главный поп сидел перед ним непроницаемо важный. – Мамай верит тебе, будь же и ты другом нашему господину!

– Из Бездежа пришла чума… – чуть рассеянно отвечает Алексий. – Мертвые смерды не могут платить даней! Это твой повелитель должен понять нас, русичей, и сбавить ордынский выход! Мурут готов уступить…

– Не говори о Муруте! – взрывается посол. – Чужаков из Ак-Орды не потерпит народ! Они не ведают наших обычаев! Они погубят и нас, и вас! Ты лечил Тайдулу, а Мурут – брат ее убийцы!

– Нам ведомо, что Мамай силен! – отвечает Алексий раздумчиво. – Но сколько ханов уже сложило головы в этой борьбе! И каждый из них был как-никак Чингисид!

– Ты тоже не княжеского рода, а правишь! – насупясь, перебивает посол. – Решают везде и всегда люди длинной воли!

– Мамай был всегда врагом Чингисидов! – возражает Алексий. – Его предок, Сечэ-Бики из Кыят-Юркин, был убит Чингисханом два века назад, и с тех пор Кыяны выступали всегда против Чингисидов. Иные из них ушли к половцам. Мамай из рода Кыян, и хотя он стал темником, но его друзья – половцы, а не татары. Можешь ли ты обещать, что его поддержит вся степь?

Посол тускнеет. Урусутский поп явно знает столько, что с ним почти невозможно спорить.

– Сколько же ты можешь дать? – спрашивает посол.

И начинается торг, при коем послу не раз приходит хвататься за рукоять сабли, а Алексию – за крест, клятвенно уверяя, что больше при всем желании заплатить русская земля не может.

Треть или половину дани скостил Алексий в этом необъявленном торгу – неведомо, но из-за малой уступки не стал бы Мамай через семнадцагь лег подымать против московского князя всю Орду. Во всяком случае, уступка была сделана, и русское серебро, уже в половинном размере, пошло теперь на поддержку Мамаевой Орды против Мурутовой.

Разгневанный ордынский хан послал в ответ на Русь белозерского князя Ивана, который выпрашивал в Орде ярлык на свое княжение, и с ним тридцать татаринов, дабы передать владимирский ярлык вновь суздальскому князю Дмитрию Константинычу… Наверно, Мамай рассмеялся, узнав об этом посольстве.

Во Владимире суздальский князь просидел всего лишь неделю. Именно столько времени потребовалось москвичам, чтобы вновь бросить на Владимир московские рати «в силе тяжце». Полки подошли к Суздалю, и через несколько дней, не доводя дело до боя, Дмитрий Константиныч взял мир с московским князем, вторично отрекаясь от великокняжеского стола. Но теперь солоно пришлось не только Дмитрию Константинычу, но и его союзникам. Со своих столов были согнаны галицкий князь Дмитрий, Константин Ростовский и Иван Стародубский. Волости названных князей предпочли платить уменьшенную дань под рукою Москвы, чем полную при своих законных владельцах.

Дмитрий Константиныч поехал в Нижний Новгород к брату, и все изгнанные Москвою володетели собрались к нему туда же, «скорбяще о княжениях своих»…

На следующий год, зимою 1364-го, когда очередной ярлык от очередного ордынского хана привез Дмитрию Константинычу его старший сын, Василий Кирдяпа, суздальский князь наконец понял, что его не сгонят в третий раз с великого княжения попросту потому, что не пустят на него.

Алексию еще предстояла нелегкая задача заставить суздальских князей вовсе отказаться от своих прав на великое княжение владимирское за себя и за своих потомков, но это уже другая речь и о других событиях, коим и место в книге иной.

Эпилог

Так возникла на Руси осуществленная мечта, бродившая по всему Востоку, – мечта о православном царстве легендарного «пресвитера Иоанна», мечта, пронесенная несторианами до далеких степей древней Монголии, мечта, отразившаяся в сказаниях, слухах и повестях, мечта, как и бывает зачастую с легендами, более реальная, чем сущие в пору ту царства и земли, впоследствии позабытые и без наследка утонувшие в веках… Мечта о православной стране во главе с духовною властью, без зримых печатей гибели поздней Византии, мечта, которая так бы и осталась преданием и мечтою, не воплоти ее митрополит Алексий в зримом создании своем – Московской Святой Руси. Сюда, в это новое государство, новое «царство попа Ивана» перешли здоровые силы погибшей монгольской державы и перейдут силы Литвы, откачнувшейся к католичеству. Здесь греческая культура и мысль гибнущей Византии найдут почву для продолжения своего и воссоздания в новом облике культуры Московии. И этому государству еще долго жить! Пока не станет оно иным, пока светская власть не совлечет покрова духовности и не обнажит тем самым жестокости власти с неизбежными ее спутниками – насилием, угнетением меньших, рознью и гибельною роскошью знати. Но до того – века!

Митрополит Алексий, создавший Московскую Русь, заложивший основы единодержавной власти в стране, утвердивший династию государей московских и спасший русскую церковь и саму Русь от поглощения ее латинским, католическим Западом, наконец, явивший миру подвижника Сергия Радонежского, спит в могиле, упокоившись после трудов и свершений своих, после бурно и славно прожитой жизни. Он всего двух лет не дожил до Куликова поля и не переставал тревожиться о грядущей судьбе страны даже и пред самою кончиной. Родина почтила героя своего, объявивши его святым. Можем ли мы теперь хоть одним словом упрекнуть его за что-либо из свершенного им ради нашего существования в этом мире? Не можем! Преклоним же наши колени у славных могил создателей Великой Руси, нашей дорогой родины!

Словарь редкоупотребляемых слов

А в в а (церк.-слав.) – отец. Обычная форма обращения к настоятелю монастыря, игумену. Также – к Богу.

А й в а н – галерея в мусульманской архитектуре, с богато украшенным обрамлением арок (айваны обычно выходили на внутренний двор).

А к р и д ы – съедобная саранча.

А к р и т – военнообязанный поселенец. Из акритов составлялись пограничные войска.

А н а л о й, н а л о й – высокий столик-подставка для книг с наклонной доской.

А н ф и п а т – один из титулов высшей прослойки византийской служилой знати.

А я т ы (Корана) – стихи Корана, читаемые нараспев.

Б а й д а н а – долгая кольчуга, длиннее панциря.

Б а л ь и (итал.) – судья, наместник и сборщик пошлин генуэзского правительства в Галате.

Б е р т ь я н и ц а – кладовая.

Б о л о н ь (б о л о н ь е) – мягкий слой дерева под корою; вообще всякая оболочка, верхний, внешний слой, в том числе городское предместье, окологородье, выгон, луговина у реки, озера и т. д.

Б р у м а л и и – народные празднества в Византии, связанные с зимним солнцестоянием, праздновались незадолго до календ (русских колядок) и очень похоже на них (пиры, ряженые и т. д.).

Б у е в и щ е – кладбище.

В е л и к и й  д р у н г а р и й (д р у н г а р и й в и г л ы) – начальник охраны императорского дворца, обладал судебной властью по делам безопасности императора.