Читать книгу "Первая мировая война. Катастрофа 1914 года - Макс Хейстингс"

Некоторые биографы и почитатели Уинстона Черчилля отнеслись к его вмешательству в оборону Антверпена снисходительно, как к красочному приключению, очередной яркой вехе на бесподобном жизненном пути. На самом же деле Антверпен был вопиющим промахом министра, злоупотребившего своей властью и забывшего об ответственности. Поразительно, что коллеги Первого лорда по Кабинету с такой готовностью простили ему просчет, который большинству оказавшихся на его месте сломал бы карьеру. Отправленная Черчиллем 3 октября премьер-министру телеграмма с предложением подать в отставку в обмен на «безраздельное командование отдельной войсковой частью» вызвала у коллег иронический смех. Асквит писал: «У. – гусарский лейтенант по званию, а значит, если бы его предложение приняли, ему пришлось бы подчиняться двум выдающимися генерал-майорам, не говоря уже о командирах бригад, полковниках и т. д.»{941}

Если Асквит в общем и целом не видел большой беды в антверпенской авантюре Черчилля, то высшее командование рвало и метало. Четвертый морской лорд «весьма саркастически отзывался о стратегическом мастерстве Уинстона», писал чиновник Адмиралтейства Норман Маклеод 12 октября{942}. Личный секретарь короля лорд Стамфордем не без оснований отметил, что «наш друг [Черчилль], кажется, выжил из ума!»{943}. Другой морской офицер бросил презрительно, что антверпенская афера напоминает «рассказ из детской книжки»{944}. Morning Post раскритиковала в пух и прах поступок Первого лорда в передовице от 13 октября, заслужив громкое одобрение у New Statesman тем, что «авторитетная газета нарушила собственный запрет на любую критику действий правительства». 16 октября Маклеод свидетельствовал снова: «Повсюду уныние – народ глубоко переживает сдачу Антверпена, особенно после всех этих оптимистических прогнозов. <…> Наступление немцев на Остенде и Варшаву… тоже сказывается – доверие к Адм[иралтейству] падает»{945}.

Войска короля Альберта, разрозненные и деморализованные, отступили к Изеру и каналу – средневековому водному пути, по которому привезенная морем английская шерсть переправлялась от Ньивпорта в глубь страны, к Ипру, одному из центров сукноделия. Дороти Филдинг, служившая неподалеку, писала домой 10 октября: «Бельгийские войска потеряли голову и отказываются даже близко подходить к немцам. Стоит заикнуться о сражении, как они тут же отступают. Измотанные необходимостью все эти месяцы держать удар без передышки, теперь они в панике и бегут как зайцы. Но при виде британских солдат к нам возвращается уверенность – пока они тут, уничтожение нам не грозит»{946}. Мадам Жанна ван Блейенберг, муж которой служил в бельгийской армии, писала из Гента подруге в Англию 11 октября: «Мы все безмерно восхищаемся Англией, это поистине великая и великодушная страна. Когда ваши солдаты идут по улице, их встречают ликующими возгласами»{947}.

Однако в Генте британскую армию не увидят еще долго – течение войны несло ее мимо, оставляя город немцам. 7-я дивизия, которую встретила Дороти Филдинг, маршировала из бельгийских портов выгрузки на позиции к северу от Ипра. Полковник одной из недавно прибывших частей, Лондонского шотландского полка, Джордж Малкольм в беседе с офицером Королевских уэльских стрелков выразил сожаление, что «прибыл к шапочному разбору»{948}. Малкольм сокрушался зря. Военных действий еще с лихвой хватит на всех, и на него в том числе. 7-я дивизия одновременно с остальными британцами, двигающимися с юга, маршировала к месту назначения. Британские экспедиционные войска соединились на поле боя, которое в течение нескольких месяцев превратится в огромную братскую могилу для старой британской армии.

2. «Дьявольские изобретения»

Новые технологии дарили военным 1914 года новые возможности и создавали новые трудности. Немаловажную роль в этой категории играли управляемые полеты и покорение человеком воздушного пространства. 25 августа над штабом Баварского корпуса к востоку от Нанси закружил аэроплан, с которого через какое-то время полетела вниз яркая звезда. Пока баварцы раздумывали, в честь чего этот безобидный вроде бы фейерверк, их накрыл залп французской артиллерии – сброшенный с самолета осветительный патрон послужил ориентиром для корректировщиков огня{949}.

Современный писатель Кристиан Керт считает, что распахнувшиеся перед человеком небесные просторы зажигали во многих сердцах такую же страсть к покорению неизведанного, как и африканская саванна. В предыдущем столетии использование воздушного пространства в военных целях сводилось к подъему привязных аэростатов наблюдения. Они продолжали служить армии и в Первой мировой, однако обзор давали ограниченный, и поднимать их можно было лишь в собственной прифронтовой полосе. Другое дело – управляемый полет. Братья Райт в 1903 году разорвали оковы, которые тысячелетиями не давали человеку оторваться от земли. За прошедшие до войны 11 лет возможности аэропланов росли с поразительной скоростью. Об этом наглядно свидетельствует летная книжка немецкого летчика-испытателя Эрнста Кантера: если в 1910 году он поднимался над землей на 24 м, то два года спустя уже почти на 1,5 км. В 1908 году погибал каждый пятый пилот – по одному на каждые 1500 км полета. К 1912 году показатели гибели от несчастных случаев снизились до 1 к 51, то есть до одного погибшего на 165 000 км.

Немецких генералов поначалу больше впечатляли дирижабли, поэтому коммерческое предложение от братьев Райт в 1907 году было отвергнуто. Однако некоторые провидцы уже тогда предсказывали, что летательные аппараты тяжелее воздуха окажутся куда эффективнее цеппелинов: Вильгельм Гессе доказывал, что вскоре «благодаря скорости и свободе передвижения они оставят далеко позади все механические транспортные средства»{950}. В 1909 году Германия, подстегнутая известиями о том, что Франция готовит 41 военного летчика против немецких десяти, заинтересовалась новой отраслью всерьез. Доктор Вальтер Хут, владевший компанией Albatros, оплатил обучение летному делу собственного шофера, который впоследствии стал военным инструктором.