Читать книгу "Земля надежды - Филиппа Грегори"

— Да какое мне дело?! — Голос Эстер, все еще не поднимавшей лица, был полон страдания. — Какое мне дело до того, выиграют они или проиграют? Джонни может погибнуть. Независимо от того, выиграют они или проиграют.

Джон обнял ее покрепче.

— Нам остается только молиться. — Эти слова показали глубину его собственного отчаяния. — Теперь нам остается только это.

Все собрались на дворе перед конюшней, чтобы проводить Джонни. Он поцеловал сестру, поцеловал мачеху, и она прильнула на мгновение к нему, как будто была готова умолять его остаться. Она вдохнула его запах — запах свежевыстиранного белья, которое хранили, переложив мешочками с лавандой, теплый соломенный запах волос, тепло кожи, нежный пушок на щеках и мягкие, чуть пробивающиеся усики над верхней губой. Она держала его, думая о том ребенке, каким он был, когда она взяла его под свое крыло. Думая о той ужасной пропасти в ее собственной жизни, которая образуется, если его не станет.

— Отпусти его, — тихо сказал Джон.

Джонни быстро обнял Александра и повернулся к отцу, опустив голову и приготовившись встать на колено под отцовское благословение.

— Не надо, — быстро сказал Джон, будто грязное пятно на колене сына имело какое-то значение в то время, как мальчик собирался уехать и принять участие в обреченной на поражение битве.

Он крепко обнял сына и яростно прижал к себе.

— Господь тебя благослови и сохрани, — горячо прошептал он. — И возвращайся домой, как только почувствуешь, что можешь сделать это. Не медли, Джонни. Когда сражение окончено, нет никакого позора в том, чтобы уехать.

Юноша сиял от счастья, он не слышал слов предостережения. Он повернулся к коню, взлетел в стремя, перекинул ногу через седло и собрал поводья. Старому опытному боевому коню Цезарю были хорошо знакомы эти знаки. Он стал бить копытом землю, выгнул шею и слегка пошел боком, полный страстного желания сорваться с места.

Эстер, чувствуя, как у нее подгибаются колени, вложила руку в ладонь Джона и оперлась на него.

— Я поехал! — пропел Джонни. — Я буду писать! До свидания!

Эстер изо всех сил прикусила верхнюю губу и подняла руку, чтобы помахать ему на прощание.

— Удачи! — крикнула Френсис. — Благослови тебя Господь, Джонни!

Они столпились у ворот конюшенного двора, чтобы видеть, как он поскачет по дороге, а потом пошли вслед за ним вдоль стены с вырезанным на ней гербом, через небольшой мостик и дальше на восток, по дороге, ведущей к конному парому и дорогам на север.

— Благослови тебя Господь! — крикнул Джон.

Мощно двигались блестящие, словно полированные, задние ноги коня. Достигнув твердой дороги, Джонни пустил коня рысью, а потом размашистым галопом. Он удалялся слишком быстро. Большой конь слишком поспешно уносил сына прочь.

— Джонни! — позвала Эстер.

Но он ее уже не слышал, а через мгновение и вовсе исчез из вида.

Осень 1651 года

После этого им оставалось только ждать. Сити бурлил слухами и противоречивыми сведениями о сражениях, об отступлениях и атаках, то о победе принца, то о победе Новой армии. Джон старался по мере возможности скрывать все эти новости от Эстер. Он давал ей дюжины поручений то в зале с редкостями, то в саду, лишь бы держать ее руки занятыми, лишь бы избавить ее от бесконечных обсуждений плохих новостей в кухне. Но ничто не могло ослабить ее тоску о сыне.

В тот вечер, когда Джонни уехал, Френсис и Эстер зажгли на окне свечу. С того самого дня Эстер не позволяла закрывать ставни и, никогда не позволяя ей погаснуть, ставила свечу так, чтобы ее всегда было видно с дороги. Каждое утро она собственноручно ставила новую свечу, каждый вечер проверяла, горит ли она и падает ли ее свет на дорогу в Ламбет, туда, куда ускакал Джонни.

Только однажды Джон заметил, что если свеча упадет от порыва ветра, то может случиться пожар. После этого она поставила подсвечник в блюдце с водой. Но ничто не могло переубедить ее и заставить убрать свечу с подоконника, как будто свет одной-единственной свечи мог привести ее мальчика обратно домой по темным, небезопасным дорогам.

На первой неделе сентября приехал Александр Норман. Быстрым шагом он направился от причала прямо в Ковчег. Он нашел Джона одного в медицинском саду.

— Есть новости, — коротко сказал он.

Джон с трудом поднялся на ноги с грядки с травами.

— Третьего числа, в годовщину поражения при Данбаре, состоялось сражение. Кромвель обожает отмечать годовщины.

— И?

— Поражение. Шотландцев обратили в бегство. Карл Стюарт пропал.

— Погиб? — спросил Джон. — Он наконец мертв?

— Исчез. За его голову назначена награда, и его ищет вся страна. Его могут схватить со дня на день. Шотландцы бежали обратно в Шотландию, и англичане-добровольцы преследуют их до самых дверей домов. Кромвель пишет, что он ведет армию домой и распускает ополчение. Наверняка он знает, что делает. И мы должны ему верить.

— Поражение, — сказал Джон.

— Для отдельного солдата это ничего не значит, — быстро продолжил Александр. — Может, он уже скачет домой.

Джон кивнул.

— Я скажу Эстер до того, как какой-нибудь идиот ляпнет ей.

— Где Френсис?

— Они наверняка где-то вместе, — предсказал Джон. — Это лето стало долгим бдением для них обеих.

Джон собрал инструменты, и мужчины двинулись через дорогу к дому. Инстинктивно они посмотрели на восток, в сторону Ламбета, будто надеясь увидеть рослого коня и радостного молодого человека, скачущих к ним.

— Да я все время смотрю туда, — хрипло сказал Джон. — Мы все высматриваем его.

Никто им не писал, они ничего не могли разузнать. Кромвель вернулся, но Ламберт все еще оставался в Шотландии, командуя из Эдинбурга и постепенно убеждая шотландцев сотрудничать с республиканской Англией. Он прислал заказ на тюльпаны, желая, чтобы они росли в горшках, украшая его апартаменты. И Эстер, рискуя всеми их средствами к существованию, самими жизнями, написала ему записку, спрятав ее между луковицами, которые передала с посыльным.

Простите меня за то, что обращаюсь к Вам за помощью, но очень дорогой мне человек мог попасть в плен под Вустером. Не могли бы Вы подсказать мне, как я могу узнать, что с ним произошло или где он сейчас находится?

— Мне заказать еще свечей? — поинтересовалась кухарка, составляя список перед поездкой на рынок. — Или…

— Что или?! — рявкнула Эстер.

Предположение о том, что уже мало смысла выставлять каждый вечер свечу для Джонни, таило такое мрачное значение, что лучше об этом было не упоминать.

— Ничего, — ответила кухарка.

Джон Ламберт ответил со следующим курьером, прискакавшим в Лондон. Из его записки было очевидно, что он прекрасно понял, кто мог быть самым дорогим для Эстер и кто мог оказаться в плену под Вустером.