Читать книгу "Страхи мудреца. Книга 2 - Патрик Ротфусс"

Он выразительно приподнял брови.

— Это лошадка совсем другой масти.

— Но что такого особенного в имени живого существа? — спросил я и тут же сам ответил на собственный вопрос: — Сложность.

— Именно! — подтвердил он. Моя сообразительность, похоже, привела его в восторг. — Чтобы назвать имя, надо полностью постичь то, что называешь. Камень или ветер и то достаточно сложны. А уж личность…

Он многозначительно умолк.

— Я не решусь утверждать, будто постиг Фелуриан, — сказал я.

— Некая часть тебя — постигла, — возразил Элодин. — Твой спящий разум. Это и впрямь большая редкость. Знай ты, как это трудно, у тебя не было бы ни единого шанса на успех!

* * *

Посколько нищета больше не вынуждала меня проводить долгие часы в артной, я мог позволить себе расширить круг своих интересов. Я по-прежнему занимался симпатией, медициной и артефакцией, но взялся еще и за химию, травничество и сравнительную женскую анатомию.

Знакомство с «ларцом без замка» возбудило мое любопытство, и я попытался узнать хоть что-нибудь об иллийском узелковом письме, но быстро обнаружил, что большинство книг об Илле — исторические, а не лингвистические и там нет никаких сведений о том, как читать узелки.

Поэтому я прошерстил мертвые каталоги и обнаружил в одном из неуютных помещений с низким потолком, в самых глубоких подвалах, одну-единственную полку заброшенных книг об Илле. А потом, разыскивая, где бы сесть почитать, я нашел комнатушку, надежно запрятанную за выступающими шкафами.

И это не была читальная норка, как подумал я поначалу. Внутри хранились сотни больших деревянных катушек с намотанными на них веревками с узлами. Это были не книги, нет, но это было то, что заменяло иллийцам книги. На всем здесь лежал тонкий слой пыли — пожалуй, тут десятилетиями никто не бывал.

Я питаю страшную слабость ко всяким тайнам и секретам. Однако я быстро обнаружил, что для чтения узелков необходимо сначала выучить иллийский. Иллийский в Университете никто не преподавал, а порасспрашивав, я выяснил, что ни один из гиллеров магистра языков не знает больше нескольких разрозненных слов.

Меня это не особенно удивило, учитывая, что Илл был практически стоптан в пыль железным сапогом Атуранской империи. Та его часть, что существует поныне, населена преимущественно овцами. И, находясь в центре страны, можно добросить камнем до границы. И все-таки я был разочарован тем, что мои поиски зашли в тупик.

А потом, через несколько дней, магистр языков вызвал меня к себе в кабинет. Он слышал, что я интересуюсь этим вопросом, и, как оказалось, довольно неплохо говорил по-иллийски. Он предложил лично заняться моим обучением. Я поймал его на слове.

С тех пор как я поступил в Университет, магистра языков я видел исключительно на экзаменах да еще когда меня катали на рогах за разные проступки. В качестве ректора он держался сурово и официально. Но вне кресла ректора магистр Эрма оказался на диво опытным и мягким наставником. Он отличался на удивление едким и непочтительным остроумием. Когда он в первый раз поделился со мной неприличным анекдотом, я был потрясен до глубины души.

Элодин в этой четверти семинара не вел, но я стал учиться у него именованию частным образом. Теперь, когда я осознал, что в этом безумье есть своя система, дело пошло глаже.

Граф Трепе пришел в восторг, обнаружив, что я жив, и устроил прием в честь моего счастливого воскрешения, на котором гордо продемонстрировал меня местной знати. Я нарочно пошил себе костюм для этого приема и в приступе ностальгии выбрал для него цвета, которые носила моя прежняя труппа: зеленый и серый, цвета людей лорда Грейфеллоу.

После приема, сидя за бутылкой вина в гостиной графа Трепе, я поведал ему о своих приключениях. Об истории с Фелуриан я умолчал, потому что знал, что он мне все равно не поверит. И о том, чем я на самом деле занимался на службе у маэра, я тоже по большей части рассказывать не мог. В результате Трепе остался в убеждении, что Алверон вознаградил меня весьма щедро. Я не стал его разубеждать.

ГЛАВА 145

ИСТОРИИ

Амброз во время зимней четверти, по счастью, отсутствовал, но с приходом весны он вернулся и вновь осел в Университете, как какая-то гнусная перелетная птица. На следующий день после его возвращения я пропустил все занятия и засел в мастерской, делая себе новый грэм, — и это не было случайным совпадением.

Как только стаял снег и земля просохла, я вновь принялся упражняться в кетане. Я помнил, как странно это выглядело со стороны, когда я впервые увидел движения, и потому избрал для тренировок уединенный лесок к северу от Университета.

С весенней четвертью начались и новые экзамены. На экзамен я явился в состоянии большого похмелья и на несколько вопросов ответил совершенно невпопад. В результате мне назначили плату в восемнадцать талантов пять йот, и я получил от казначея четыре таланта с мелочью.

Зимой продажи «бескровного» пошли на убыль, поскольку в Университет наведывалось меньше торговцев. Но, как только сошел снег и дороги сделались проезжими, та серия устройств, что скопилась в хранении, была быстро распродана, и мне досталось еще шесть талантов.

Я не привык иметь на руках столько денег и, надо признаться, несколько ошалел от этого. У меня теперь было шесть костюмов, сшитых по мерке, и бумаги — завались. Я купил себе хорошие густые чернила из Аруэха и собственный набор инструментов для гравирования. И две пары башмаков. Целых две пары!

В недрах одного из книжных магазинов в Имре отыскалась древняя растрепанная грамматика иллийского. Из-за того, что она пестрела изображениями узлов, книготорговец решил, будто это какой-то судовой журнал, и продал мне ее всего за полтора таланта. Вскоре после этого я купил экземпляр «Героборики», потом к ней добавился «Терминус Техина», который можно было использовать в качестве справочника, разрабатывая новые схемы у себя дома.

Я угостил друзей обедом. Аури достались новые платья и яркие ленты для волос. И, несмотря на все это, у меня в кошельке еще оставались деньги! Не странно ли? Не чудесно ли?

* * *

Ближе к середине четверти до меня начали доходить знакомые истории. Истории о некоем рыжеволосом авантюристе, который провел ночь с Фелуриан, об отважном молодом арканисте, обладающем могуществом Таборлина Великого. На это ушли месяцы, но, однако, мои подвиги в Винтасе наконец-то добрались своим путем, из уст в уста, до самого Университета.

Правду сказать, услышав наконец эти истории, я немного удлинил свой шаэд и стал носить его чаще прежнего. Может статься также, что в следующие несколько оборотов я подолгу стал пропадать в пивных и трактирах, прислушиваясь, о чем болтают люди. Возможно, я даже опустился до того, чтобы подкинуть собутыльникам парочку деталей.

В конце концов, я был молод, и для меня было более чем естественно упиваться своей славой. Я думал, что со временем она потускнеет. Так отчего бы мне не наслаждаться осторожными взглядами, которые бросали на меня товарищи-студенты? Надо пользоваться ею, пока она еще свежа!