Читать книгу "Кружева бессмертия - Юрий Пашковский"

В этот миг колдуны на коврах-самолетах завершили заклинание. Посланник собрал всю доступную ему Силу Метаона и ударил.

Седое безбрежье закуталось в легкий туман, подернулось дымкой, плавя очертания сражающихся. Поднимались неясные, размытые фигуры, струящиеся, словно воздух над пламенем костра, тянулись к небу.

Никто не остановился. Черные рыцари рубили клыкастые камни, мешающие им добраться до слона. Повозки уткнулись в нечисть, застряли, половина стрелков переключилась на бестий, норовящих проникнуть внутрь возов. Подоспевшие шарты с ходу ударили в тварей, словно таран в ворота крепости, разметав нечисть и на время отбросив от повозок. Стальные свиньи с големами по бокам уже заходили слева, давя крабопауков и уверенно пробиваясь к олифанту. Зависшие над слоном замки швыряли в железных воинов потоки испепеляющего Света и клубы всепоглощающей Тьмы, но задержать их не могли.

И Уолт тоже не мог остановить своих воинов, потратить часть дарящих им жизнь сил на защитные заклятия. Заклинание Посланника учитывало его вмешательство.

Воздух вспыхнул неистовым белым пламенем. Резкий свист — замки рванули вниз, покрывшись сетью молний, сорванной с неба. Хирды, схватившиеся с Легионами Света, внезапно дрогнули и, бросая оружие и щиты, побежали. Храбрых гномов не испугало бы и явление Архилорда Баалааба, возвещающего о наступлении Судного Дня. Значит, не обошлось без магии. Иначе почему по полю расползается кровавая клякса, от которой разбегаются гномы, и все, кому не повезло оказаться вне ее, тонут, словно в топи? Впрочем, бежать было тоже некуда: горящий воздух охватывал воинов, превращая в белые костры. Клякса и огонь щадили только слуг Посланника, вольных и невольных.

Уолт ничем не мог помочь себе. Он сейчас горел сотнями тел, он сейчас тонул в несокрушимой, казалось, глади, он сейчас падал с неба всадниками и воздушными змеями, окутанный молниями, пробившими его защитные чары. Он сейчас отчаянно вопил от боли — и умирал, умирал, умирал…

А потом гладь взгорбилась, поднимаясь волнами, покатилась быстрее и быстрее, гоня перед собой жаркий ветер, играющий белым пламенем. Странная рябь подернула реальность, странная рябь, словно плеснули водой на полотно, изображающее баталию. Твердь, взбесившаяся твердь метала гигантские валы на воинов Уолта, трещали и лопались, брызжа механизмами-внутренностями, стальные свиньи, и таившееся в них оружие взрывалось, разнося ближайших големов. Но уцелевшие железные воины просуществовали недолго. Вскипевшая под ногами седина втянула големов в водовороты, дробящие механические креатуры на мельчайшие частицы.

Небо рухнуло на землю, добивая выживших; небо рухнуло на землю — и Уолт закричал, умирая последними своими воинами — черными рыцарями, сражавшимися с нахлынувшим заклинанием до последнего вздоха. Закричал — и рухнул на поле вслед за небом, скованный алыми молниями.

Где-то в бездонных глубинах души…

— Прости, Посланник.

— Что ты говоришь?

— Прости меня, Посланник. Чтобы победить меня, ты отказался от последнего, что было в тебе твоего. Ты отдал себя Тени Посоха — целиком. Прости меня за это.

— Мне не нужна твоя жалость!

— Прости, что мы не искали тебя. Прости, что я думал только о Кшанэ и о себе. Прости, что мы не помогли тебе.

— Замолчи!

— Прости за то, что я сделаю, Посланник.

Седая безбрежность исчезла.

До самого горизонта простиралась октариновая равнина, покрытая застывшими эннеариновыми волнами. На гребне самой высокой волны повисла чудом уцелевшая морда стальной свиньи. Ни следа армии Уолта, казавшейся в начале боя бесконечной.

Он стоял посреди армады Посланника, и гирлянды огненных молний удерживали его. Рядом валялся фрактальный клинок, обвязанный такими же пламенными перунами. Неподвижно застыла нечисть. Замерли предавшие Легионы Света. Маги не творили заклинаний. Замки и ковры-самолеты опустились на равнину.

Восьмиглавый слон нависал над Магистром. В глазах олифанта — мертвая пустошь. Теперь еще более мертвая.

Тень смотрел на Уолта из глаз Посланника. Такой знакомый — совсем неизвестный Тень. Тень Посоха.

— Прости меня, — прошептал Уолт.

На западе небо потемнело от стрел. Нечисть встрепенулась, разворачиваясь. Как бы ни были быстры лучники, но им требовалось время: достать стрелу из саадака, натянуть тетиву, взять упреждение. Так даже лучше: раненая нечисть разойдется от вида собственной крови и будет рвать неведомого врага, позабыв обо всем на свете.

В глазах олифанта застыл немой вопрос. Посланник уничтожил всех воинов Уолта, собрав воедино Мощь Посоха и сокрушив Силу Меча. Кто же сейчас вошел в Поле сражающихся Метаона и Меона, пренебрегая жизнью? Уж не слуга ли Космократора?!

Посланник ошибся. Нечисть спешила к неожиданно объявившемуся противнику, но ливень стрел не иссякал. Бестии, напоминая подушечки для иголок, падали, поскальзывались в собственной крови, каждую тварь пронзило не меньше двадцати стрел.

И ведомые с запада Ланом Ами Воном воины с чо-ко-ну не собирались прерываться. Фаланга Намира Алкмида в восемь шеренг надежно защищала стрелков от сумевших выбраться из-под острого града бестий.

— Прости меня, Посланник, — прошептал Уолт, сбрасывая молнии.

На юге в небо ударили столпы огня, и поспешно поднимающиеся в воздух ковры-самолеты врезались в пламенное облако. Засмеялась Ульнамирэль, когда слабые заклинания Водных Щитов попытались остановить ее пылающую ярость. Шагающий рядом с эльфийкой Тахид аль-Арнами неистово молился, приплясывая. И Священный Свет, даруемый Ангни для защиты своих последователей, лился из глаз Тахида, сминая исходящее от торгатов сияние. И понимая, что сотворили, Легионы Света бросались на многоруких порождений Тьмы, желая смертью искупить предательство.

— Прости меня, Посланник, но я остановлю тебя, — сказал Уолт, наклоняясь и сгоняя молнии с фрактального клинка.

На востоке затрещали, рассыпаясь, каменные воины и горгульи, поспешившие защититься броней Гранитного Лика. Мелькали шпага и дага Дигнама Дигора, сопровождаемого отчаянными друзьями-бретерами, и камень уступал стали. Рядом с Дигнамом недовольно цокал языком Винченцо Дин Роами, в каждой атаке художника видя возможные просветы для одного-единственного смертельного удара. Сабли в руках Винченцо жили своей жизнью, лишая оной горгулий, непонимающих, как ощетинившиеся шипами крылья не могут достать этого смертного, хотя он не уклоняется и не защищается.

— Прости меня, Посланник, но я остановлю тебя, даже если мне придется убить тебя, — сказал Уолт, поднимая фрактальный клинок.

Замки на востоке обваливались. Маги бросали заклятия, плели заклинания, но Стихии и Начала не поспевали за Тонамином из рода Железного Камня. Стоило метательным топорам гнома коснуться стен или скалы — и возведенные на алой тверди крепости крошились, словно сухари. Тир Иман и Ханамид кружили вокруг Тонамина, и могучая палица минотавра вкупе с лабросами горгулий надежно сдерживали порождаемых Хаосом и Порядком существ — от отчаяния маги Посланника прибегали к тщательно хранимым запасам, но и креатуры Изначальных не могли одолеть защитников гнома.