Читать книгу "Последняя ставка - Тим Пауэрс"

– Серьезно, Арки, спасибо тебе.

– Не… благодари меня. – Мавранос размотал все еще висевший у него на шее платок и швырнул его в клумбу, мимо которой они проходили. – Магия Поге была связана с… со случайностью, с беспорядком, с хаосом – и когда он… умер, плотина вернулась к порядку. Это был фазовый переход, вроде того, который заставил бы москитов Уинфри петь хорал из бетховенской Девятой симфонии, одновременно исполняя балет Басби Беркли.

Крейн, моргая, уставился на друга и понял, что слишком устал для того, чтобы понимать его речи.

– Ты хочешь сказать, что полагаешь?..

Мавранос прикоснулся к опухоли под ухом.

– Клянусь, она уже уменьшилась, определенно меньше, чем была, когда я ехал сюда.

Крейн расхохотался, снова заморгал, теперь уже быстро, и принялся трясти руку Мавраноса.

– Старина, это же роскошно! Я и сказать не могу…

И они обнялись прямо посреди тротуара, и Мавранос даже не обращал внимания на смех и улюлюканье.

Так, обнимая друг друга за плечи, запыхавшиеся, они ввалились в двери «Лейквью лодж» и, миновав вестибюль, поспешили в темный бар.

Диана и Нарди вскочили из-за стола, за которым дожидались, и, хоть и прихрамывая и морщась от боли, как будто перенапрягли мышцы тренировками, они со смехом кинулись обнимать Крейна и Мавраноса.

Они снова уселись за столик, и Мавранос заказал «курз» – а потом потребовал еще одно, для Нарди. Крейн и Диана заказали содовую.

– Ты продал ему карты, – сказала Диана Крейну, когда официантка направилась к бару.

– Да, в конце концов удалось. – Крейн провел ладонями по лицу, совершенно не думая о том, что случится с его косметикой. Правая глазница горела. – И, думаю, у меня начинается арахноидит.

– Арахноидит… – протянул Мавранос, будто пробуя слово на вкус. – Пауки?.. Что-то от Паука Джо?

– Воспаление паутинной оболочки. Это часть мозга, – объяснил Крейн, не отнимая ладоней от лица. – Бывает при менингите. Незрячая глазница у меня… огнем горит. – Он опустил руки и откинулся на спинку кресла. – У меня в сумке есть и физраствор, и резиновая груша. Сейчас обменяемся новостями, и я пойду в сортир и промою глазницу.

Диана схватила его за плечо.

– Нет, – решительно сказала она, – ты сейчас пойдешь к врачу, сумасшедший. Боже мой, менингит! Я собираюсь сейчас же поехать в Сёрчлайт и забрать, наконец, бедняжку Оливера. И завезу тебя в больницу…

– Завтра, – перебил он. – Завтра я пойду к врачу. На рассвете мне нужно быть здесь, на озере. Наверняка, отец с рассветом захочет начать присваивать тела, и я должен видеть, чем все закончится. И еще, я хочу обезвредить и похоронить две колоды, если удастся, если… он сядет на отравленный кубик. – Он посмотрел на нее и моргнул здоровым глазом. – Завтра, – повторил он. – Не раньше.

Тут принесли напитки, и Крейн отхлебнул большой глоток холодной, но не утолявшей его жажды газировки. Потом выдохнул.

– Итак, – спросил он, – удалось ли вам, леди, искупаться?

Диана отпустила плечо Крейна и откинулась на спинку, продолжая хмуриться.

Нарди разом выпила треть своего пива.

– В конце концов удалось, – сказала она, передернув плечами.

И описала призрачные статуи, пытавшиеся преградить им путь к воде, и как они с Дианой сражались с ними, и как они, в конце концов, отогнали их, буквальным образом съев фишку из «Мулен Руж», символизировавшую инь и ян.

Мавранос вытер пену с усов и криво улыбнулся Крейну.

– Да, дикий способ жертвоприношения.

Нарди взяла у Дианы стакан с газировкой.

– А потом, когда мы, в конце концов, достигли-таки озера, – негромко продолжила она, – пока мы не добрались до места, где можно было окунуться с головой, вода вокруг ног Дианы кипела – вот так! – Она крутанула стакан, и вверх с шипением устремились мириады пузырьков. – И на секунду, пока ветер не задул – пусть это и было плохо видно в солнечном свете, – у нее из-под ног поднялось пламя!

– По описанию похоже на электролиз, – сказал Мавранос. Он смотрел в свой стакан с пивом, и Крейн подумал, что он каким-то образом должен быть прямо причастен к смерти сводного брата Нарди и поэтому не хочет смотреть ей в глаза. – Ты, Диана, разделила H2 и O. Помнится, старина Оззи говорил, что вода в озере Мид укрощена; может быть, ты освободила ее.

– Да, – просто ответила Диана. – С помощью всех вас. Вода бурлила все время, пока я в ней находилась, и я могла… чувствовать, или слышать, или видеть, ощущать все ее пространство. Я чувствовала, как на севере от меня вращался плавучий дом, и чувствовала сотрясение плотины.

Нарди покончила со своим пивом и помахала пустым стаканом бармену.

– Так все же, – непринужденным тоном сказала она Мавраносу, – ты убил моего братца?

Мавранос быстро поставил свой стакан – Крейн подумал, что он сделал это потому, что боялся раздавить стекло в кулаке, – и кивнул с закрытыми глазами.

– Да, – сказал он. – Я… я сбросил его с наружной стороны плотины. И Снейхивера тоже… я убил их обоих.

Крейн уже смотрел на Нарди и заметил, что ее глаза на мгновение широко раскрылись, и рот скривился, как от плача. Впрочем, она тут же изобразила вымученную улыбку и похлопала Мавраноса по тыльной стороне отмеченной многочисленными шрамами ладони.

– Каждый из нас в ходе этой истории кого-то убил, – сказала она чуть осипшим голосом. – Неужели ты рассчитывал оказаться особенным?

Крейн понял, что она права: он сам убил Вона Трамбилла; Нарди – распорядительницу публичного дома около Тонопы, Диана, по всей видимости, – Ала Фьюно. А теперь и Мавранос точно так же утратил частицу себя.

– Доктор, мой глаз! – негромко пропел Крейн, чуть перефразировав слова известной песенки, и, отодвинув кресло, поднялся. – Мне нужно промыть глазницу.

Мавранос тоже неловко встал из-за стола.

– А я позвоню Венди, – сказал он. – Завтра домой?

– Ты, пожалуй, успеешь к ланчу, – ответил Крейн.

Нарди протянула руку и притронулась к рукаву фланелевой ковбойки Мавраноса.

– Арки, – сказала она, – если бы не ты, мне пришлось бы сделать это самой. И мне от этого было бы отнюдь не хуже, чем тебе сейчас. Спасибо.

Мавранос кивнул и похлопал ее по руке, так и не посмотрев на нее.

– Спасибо тебе за заботу, Нарди, – угрюмо сказал он, – но меня за это не благодари.

Они с Крейном направились – один в уборную, другой к телефонам, а Нарди и Диана остались молча потягивать свои столь несхожие напитки.

Эпилог

У меня останешься ты

Моска: Не вы ли разве на суде сегодня