Читать книгу "Забытые союзники во Второй мировой войне - Сергей Брилев"

Так как прямой связи с Хрущёвым у него к тому времени уже не было, разъяснять свою позицию Мао пришлось через северокорейцев и албанцев. С одной стороны, обе цитаты, которые я приведу ниже, были призваны доказать, что спор — не более чем исторический. С другой стороны, обратите внимание, чем Мао каждый раз завершал свою мысль.

Из беседы с делегацией КНДР во главе с Цой Ен Геном 7 октября 1964 года:

«Мы сейчас предприняли наступление и говорим некоторые пустые слова. Говорим, что правительство царской России отрезало у нас 1 миллион 500 тысяч квадратных километров, что во время Ялтинской конференции за спиной Китая отрезали Внешнюю Монголию… А есть ведь ещё Танну-Урянхай».

На Танну-Урянхай, то есть Туву, вышел Мао и тремя днями спустя: в беседе с албанским министром обороны Балуку:

«Мы произносим некоторые пустые слова, производим некоторые холостые выстрелы. Говоря пустые слова, мы стремились к тому, чтобы на пограничных переговорах находиться в наступлении…Хрущёв такой человек, что если ты в него не произведёшь несколько холостых выстрелов, то он будет чувствовать себя нездоровым (Общий смех)…Однако на самом-то деле нам не нужны 1 миллион 540 тысяч квадратных километров, не нужны и более 100 с лишним тысяч квадратных километров в Танну-Урянхае».

Опять Тува! Хоть в беседе с албанцем Мао и отказался от территориальных претензий к СССР, он, конечно, явно проговорился — в отношении того, что у него всё-таки было на уме. Таким образом, по всему выходит, что, оставайся Тува независимой, Мао точно попробовал бы ею овладеть и вновь начать её китаизацию. Пребывание же в России сохранило Туву для самих тувинцев.

Тайна фото

Словно предчувствуя все эти выпады Мао, в октябре 1961 года в Москве решили «поднять» Тувинскую автономную область до Тувинской АССР. Это вновь превращало областной совет Тувы в Совет Верховный, а облисполком — в Совет министров.

Видимо, на фоне раскаляющегося конфликта с Китаем в 1964 году было решено пышно отметить (и не в Кызыле, а именно в Москве) 20-летие вхождения Тувы в состав России. При этом «центр» на этих торжествах представляла полномочный представитель не РСФСР, а всего Советского Союза: союзный министр культуры Екатерина Фурцева.

Вот как в интервью порталу «Тува-Онлайн» об этих торжествах вспоминал делегат от Тувы, старый пограничник Бижек Комбу:

«Торжества, посвящённые юбилеям вхождения Тувы в состав России, в советский период отмечались на уровне всей страны специальными постановлениями Совета Министров. В лучших московских залах проходили Тувинские декады… В 1964 году тувинские коллективы выступали в Кремлёвском театре, предшественнике Кремлёвского Дворца Съездов. Тогда вместе с ними на сцену вышел и начинающий Иосиф Кобзон. Певец так увлекся, что грозил превратить весь концерт в своё сольное выступление — его удалось с трудом остановить. Ему первому из российских исполнителей было присвоено звание Заслуженного артиста Тувинской АССР».

Где-то на то же время приходится история, рассказанная мне Сергеем Шойгу. Его отец вышел на пенсию, будучи первым заместителем председателя Совета министров Тувинской АССР и прекрасно знал Салчака Току. Со слов своего отца, Сергей Шойгу знает, что с приходом хрущёвской «оттепели» Салчак Тока в один прекрасный день сжёг на берегу Енисея огромный ворох документов, касавшихся репрессий.

Впрочем (по инерции что ли?), за поворотом истории оказались и многие другие страницы тувинской одиссеи. Например, только недавно удалось выяснить, что же точно за люди запечатлены на фотографии, с которой начиналась вся эта глава.

Вновь обретённые

В газете «Центр Азии» этот снимок был опубликован в рубрике «Фото памяти» с подписью «Аратка провожает сына на фронт». Но это было, скорее, предположение: фотографию обнаружили в архиве среди прочих многих и без какой-либо сопроводительной подписи.

Между тем, выяснилось, что на фото — не просто тувинец-доброволец, а один из тех, кто всё-таки не был отозван с фронта в 1944 году и вернулся с войны с двумя орденами Славы и уже из Чехословакии. Дина Оюн передала мне письмо, которое пришло в редакцию «Центра Азии» от жительницы Кызыла Раисы Суге-Маадыр:

«Я узнала их! На снимке изображён мой отец Монгуш Калзанович Докпут — тувинский доброволец и моя бабушка Дамар Дувеновна Тулуш.

Монгуш Калзанович Докпут родился в 1917 году в Кок-Чыраа Улуг-Хемского кожууна. В 1939–1942 годах служил в Тувинской народно-революционной армии, был командиром военно-ополченского взвода в Шагонаре.

Он написал заявление о добровольной отправке на фронт. Добровольцев в то время готовили в Кызыле. Узнав об отправке сына на фронт мать Дамар Дувеновна Тулуш приехала из Кок-Чыраа Улуг-Хемского кожууна в Кызыл. Добровольцы в это время находились в Доме культуры, где фотографировались и проходили медосмотр. Мой отец сфотографировался вместе со своей мамой.

…После Ровно в сражениях за другие населённые пункты Украины шесть бойцов отбились от своих. Они были приняты в 203 полк 8-й дивизии. Они перешли границы Западной Украины, участвовали в освободительных сражениях за Польшу, Венгрию.

В сражениях на территории Чехословакии доброволец Докпут был тяжело ранен. Осенью 1944 года в Улуг-Хемский кожуун пришло извещение с фронта „Боец Докпут Монгуш Калзанович героически погиб на поле боя“. Родственники, близкие и знакомые провели скорбную церемонию по поводу его кончины.

А в июле 1945 года папа живым вернулся домой в Чаа-Холь! Для нашей семьи это был самый счастливый день!

Вот как это было. Стоял ряд юрт. Мой отец сначала зашёл к своей сестре Норжунме. Она в это время варила молоко — поварёшкой пенила его — и вдруг увидела брата Докпута.

Она испугалась, уронила поварёшку на землю и закричала:

— Ой, оршээ, бурган! Бог послал нам дух умершего брата!

Докпут говорит ей:

— Сестра, это не дух, это я живой вернулся с войны.

…Мне было тогда девять лет. Когда я зашла в юрту, отец обнял меня, долго-долго целовал в щеку. А потом вытащил из рюкзака подарки для детей и родных: платки, детское платье, гимнастёрку и даже кусковой сахар.

Скромные подарки по нынешним временам, но тогда это были очень ценные и редкие дары. Особенно ценные потому, что их привёз живой ачай — отец».

Чудом выжил он, и когда уже после войны, весь израненный, вновь получил ножевое ранение. Устроившись работать скотником на чаа-хольскую молочно-товарную ферму, однажды ночью он услышал, как громко залаяла собака, а выйдя наружу, увидел, что вор уводит совхозного бычка. Бросился вдогонку. Вор ударил его ножом в грудь. По распоряжению первого секретаря Улуг-Хемского райкома партии его доставили в больницу в столичный Кызыл. Опытные хирурги, русский Верещагин и тувинец, Орус-оол сделали операцию. Могуш Калзанович выкарабкался и дожил до 1982 года.