Читать книгу "Прямухин: Особенности Национальной Магии - Максим Злобин"

ж, две новости. Плохая — наше цирковое представление пошло не по плану. Хорошая — казаков всего двое. Не страшно ни разу. Разрешим ситуацию при помощи грубой силы; чай не впервой.

— Иди ко мне, эль пёса, — сказал я и взял на руки муравьедомёт…

* * *

ФЛЭШБЕК. ПОМЕСТЬЕ ПРЯМУХИНЫХ. ПОДВАЛ.

Яросрыв Неврозов заподозрил неладное примерно спустя два дня после того, как последние люди покинули поместье. Хуже всего было то, что ему перестали приносить еду. Внезапно стало голодно. Он дочитал все книжки, вода в канистре подходила к концу, а ведро для урины, наоборот, оказалось почти переполненным.

Непорядок.

Несколько часов Яросрыв пытался докричаться до тюремщиков, но всё тщетно. Тогда он открыл свою камеру, — в последнее время Неврозову доверяли, как своему, и решётку на замок не запирали, — и осторожно поднялся в дом.

— Ау⁉ — робко кричал Неврозов и бродил по пустым комнатам. — Есть здесь кто-нибудь⁉

Никого.

Тогда он решил поискать в деревне, и снова не преуспел. Всё вокруг как будто бы вымерло. Перебившись найденными в брошенных домах сухарями и печеньками, Яросрыв ночевал одну из самых тревожных ночей в своей жизни. Он не понимал, что произошло и куда все подевались. А главное, что ему теперь делать? Как быть? Куда идти?

За несколько месяцев он накрепко прикипел к своему заточению. Но нет, Стокгольмским синдромом здесь даже не пахло; просто ему действительно всё нравилось. Никакой этой мирской суеты, всё тихо и спокойно. Спи сколько хочешь, читай сколько хочешь. Еда есть, вода есть, никто не обижает. Чего ещё желать от жизни?

Безамбициозные люди зачастую бывают счастливей достигаторов. Это факт, с которым трудно спорить.

И вот, у Яросрыва в одночасье отобрали его тихое простое счастье.

На следующий день он выдвинулся из Прямухино в город. Дороги частично размыло, а потому шёл Яросрыв долго и мучительно. Вышел с рассветом, а добрался уже затемно. Один раз он чуть не был сожран жабараном, но вовремя успел добежать до заправки.

Под конец пути ко всему начался проливной дождь и костюм баночки мастики насквозь промок.

— Подъесаул Неврозов, — сказал он на КПП и отдал честь.

В ответ над ним лишь посмеялись, но в город пустили. Некогда такой дружелюбный и приветливый, сейчас Торжок стал для него будто бы чужим.

И вновь понеслись вопросы. Куда идти и что делать?

Первая и самая очевидная мысль — это казачье общежитие. Увы и ах, заспанные казаки не узнали своего бывшего соратника. Ну а ещё бы! Осунувшаяся и заросшая клочковатой бородой рожа, торчавшая из сырого поролонового месива, совершенно не походила на пропавшего подъесаула.

— Яросрыв Неврозов, — повторял он раз за разом своё имя. — Яросрыв Неврозов.

— Иди отсюда нахуй, бомжара! — орали на него. — Яросрыв пропал ещё летом!

— Позовите Струканова-Доева, — уже сквозь слёзы умолял подъесаул. — Позовите, он подтвердит.

— Струканов-Доев тоже пропал! А ну пошёл отсюда! Иди, тебе говорят!

В ту ночь Яросрыв заночевал на теплотрассе, уткнувшись в тёплый бочок бродячей собаки. С одной стороны, это помогло ему согреться; с другой же, теперь от его костюма явственно разило псиной.

Утро не принесло облегчения.

Куда идти? Что делать? Где Илья Ильич Прямухин? Почему он бросил меня? Приручил, а потом бросил! Так не делается! Ну почему же⁉ Почему закончились блаженные деньки моего заточения⁉ Неужели я был плохим пленником⁉

Перед Яросрывом встал тяжёлый выбор. Либо свернуться калачиком в ближайшей канаве и сдохнуть, либо же учиться жить заново.

И как бы ни было тяжело, — каких бы сумасшедших усилий это не потребовало, — казак выбрал второе. И в целом, он уже знал, чем хочет заняться в этой своей новой жизни. Когда-нибудь он обязательно заработает на новый силовой костюм и вернётся к казакам, но до тех пор его призвание — быть промоутером.

Начав с самых окраин города, он принялся методично обходить все торговые точки подряд: винные ларьки и продуктовые супермаркеты, салоны красоты и барбершопы, частные медицинские центры и аптеки, рестораны, кафе, табачки, канцелярки, дома быта и так далее, и тому подобное…

В конце концов ему повезло.

Мир оказался не без добрых людей.

Владелец одной закусочной согласился дать Яросрыву работу и отныне он стал не баночкой мастики, а целым хот-догом. Отныне в его облике появился какой-то смысл.

Работал Неврозов за еду, ночлег и десять рублей в сутки, а ведь это уже что-то. Десять рублей плюс десять рублей — это уже двадцать рублей, а там, глядишь, и накопятся заветные пятьдесят тысяч на новый экзоскелет.

Экзоскелет он себе, кстати, уже присмотрел.

Каждый день прогуливаясь по ТЦ мимо оружейного магазина, он здоровался с Василием, — промоутером в костюме кастета, — а затем глазел на витрину и представлял себе, как однажды снова ощутит в своих руках мощь смертоносной железной машины.

Кстати, про Василия и ему подобных.

Яросрыв довольно быстро влился в местное комьюнити. В их компании было пятеро человек. Непосредственно он сам, Васька из оружейного, кусок пиццы Толя, ноготочек Лерка и Мамука — здоровенный грузин, который раздавал листовки в костюме антропоморфной хинкальки.

Каждый день в обеденное время они собирались в торговом центре возле фонтана, пили кофе и рассказывали друг другу о своих мечтах.

Яросрыв в такие моменты учтиво отмалчивался, потому что мечты ребят так или иначе были связаны с независимостью и свободой, в то время как сам он сейчас больше всего мечтал о несвободе. Однако кое-что общее Яросрыв всё-таки уловил. Все ребята устали жить той жизнью, которой они жили сейчас. Она была слишком сложной, взрослой, запутанной и насквозь пропитанной деньгами.

— Ограбить бы банк, — как-то раз между делом сказала Лерка.

— Да, было бы классно, — согласился кусок пиццы. — Заебло меня это нищенское существование.

— Да-да! — подтвердили Мамука и Васька-Кастет, а после продолжили разгонять тему с ограблением.

Яросрыв тогда подумал, что ребята просто шутят и на самом-то деле вряд ли способны на что-то подобное, да и как вообще можно? Что ж. К этому моменту он работал хот-догом всего несколько дней, а некоторые из ребят не вылазили из ростового костюма уже год.

Срыв Яросрыва произошёл на следующий день.

Череда совпадений, не иначе.

В тот день он получил свою первую зарплату, — пятьдесят рублей на руки. По такому поводу он угостил ребят кофе, чуть припозднился и возвращался в свою закусочную бегом. Чтобы не опоздать, Яросрыв решил срезать через дворы, ну и конечно же, — по классике жанра, — во дворах он знатно огрёб.

— Э! — послышалось за спиной. — Поясни за шмот!

Какие-то малолетние негодяи избили Яросрыва, отобрали у него все деньги и порвали костюм. Бывший подъесаул лежал лицом в луже, пускал носом кровавые пузыри и думал. Думал, думал, думал…

Что-то сломалось в нём в этот момент. Надломилось что-то.

В закусочную он больше не вернулся. Как только Неврозов немножечко пришёл в себя и смог устоять на ногах, он побрёл обратно в торговый центр. Да-да-да, он направлялся в оружейный магазин.

— Что с тобой случилось? — ужаснулся Кастет-Василий его внешнему виду.

— Да так, — отмахнулся Яросрыв. — Не обращай внимания. Упал. Слушай, а ты можешь попросить за меня? Всегда мечтал примерить силовую броню.

— Ну… Да… Наверное… Я спрошу, — пообещал Васька.

Что было дальше и так понятно. Объяснять не нужно. Прямиком из оружейного магазина Яросрыв полетел грабить банк. И все его друзья-промоутеры тоже полетели; они попали под власть момента, воодушевились и тоже решили пуститься во все тяжкие.

Если бы за этой не-очень-удивительной историей наблюдал Метаворон, то он бы, наверное, стыдливо прикрыл голову крылом и не нашёлся что сказать…

Но!

Всё-таки есть в этой истории один неожиданный момент. В магазине оказалось пять экзоскелетов, которые соединялись в один супер-мега-ультра-экзоскелет; и именно поэтому на его нейтрализацию были брошены все казачьи силы города…

* * *

— Иди ко мне, эль пёса, — сказал я, взял муравьедомёт на руки и навёл хобот на Катышкина.

В целом, я уже готов был выстрелить, однако дал казаку последний шанс. Он ведь пока что не сделал мне ничего плохого, верно? Если он просто берёт меня на понт, — если вдруг он сейчас передумает звонить в МИД и засунет свой сраный телефон в карман, — тогда ничего не случится. В противном же случае он получит