Читать книгу "Верум - Кортни Коул"

Он внимательно изучает мое лицо, его глаза черны, как полуночное небо.

– Но все же что ты делаешь вне дома так поздно ночью?

На секунду мне кажется, что в его взгляде я вижу заинтересованность, смешанную с беспокойством, но я отворачиваюсь раньше, чем успеваю в этом убедиться наверняка. Эта ситуация заставляет чувствовать себя настолько неуютно, что я буквально на грани… мне кажется, что каждое нервное окончание в моем теле напрягается до предела.

– Я не могла уснуть.

Я не вижу никакой необходимости рассказывать ему о том, что мне все-таки удалось уснуть, но меня разбудил тот зловещий сон, где он был в главной роли. Об этом не должен узнать никто.

– Тебе нужно наведаться к Сабине завтра, – говорит он мне, и по его словам кажется, что он хочет мне помочь, но в тоне читается скука, – она мастерица по разным травам. Она приготовит чай, который поможет тебе прийти в себя.

Почему-то это даже не удивляет меня. Сабина с ее маленьким, будто сжатым до предела телом и черными загадочными глазами кажется… должна быть знахаркой трав.

– Хорошо, может быть, я схожу к ней.

Дэр изучает меня, его взгляд будто сканирует меня от макушки до пяток, он наблюдает, как я дрожу, стуча зубами, где-то пару минут.

– Если бы на мне была куртка или пиджак, я бы предложил их тебе.

В ночи его голос звучит совсем тихо, а предложение пиджака – это такой джентльменский жест.

– Почему тебя это так удивляет? – усмехается он. – Может, я и не такой милый, как ты, но я знаю все о хороших манерах. – Он выпрямляет спину и широко расставляет передо мной свои руки. – Иди ко мне, Калла.

Его тепло.

Его сила.

Я так хочу этого.

Мне так это нужно.

Но я встряхиваю головой, полная решимости.

Глаза Дэра прикрыты, а руки падают плетьми по бокам.

Он отталкивается от колонны и подходит ко мне вплотную, его высокая фигура словно выточена из камня. Я тяжело сглатываю, когда он с каждым шагом становится все ближе ко мне.

На один короткий момент мне кажется, словно я жертва, а он охотник, пока реальность не накрывает меня и ко мне не приходит осознание того, что ему нет никакой нужды охотиться за мной. Я ночь, а он – день. Он целый, а я распадаюсь на куски.

– В такую погоду твои шансы простудиться и умереть очень высоки, – говорит он мне, и его голос звучит очень нежно, и вся эта моя затея с «личным пространством» убивает меня окончательно.

Интересно, он чувствует то же?

– Пойдем со мной, – произносит он, слегка подталкивая меня вперед.

Как ни странно, я делаю именно так, как он просит, позволяя ему провести меня сквозь сады, вверх по тропинке, затем в дом и, наконец, в огромную прачечную. Он открывает шкафчик и достает оттуда большое мягкое полотенце. Снова поворачиваясь ко мне, он укрывает им мои плечи.

– Ты не привыкла к местным дождям, – говорит он, энергично обтирая мои руки, – больше не выходи на улицу по ночам. Ты не знаешь, что там может случиться с тобой.

Я предпочитаю не напоминать ему, что на самом деле дожди в Орегоне ничуть не мягче здешних, оба эти места сырые, серые и навевают тоску и что я уже давно ко всему этому привыкла. Также я не спрашиваю его о том, что может случиться со мной на улице, потому что мне совсем не хочется это знать. По крайней мере, сейчас.

– Я… эмм, – я на пару секунд замолкаю, – почему ты так мил со мной сегодня? – выдаю я. – Ведь я совсем не была милой с тобой последнее время.

– Ты просто ведешь себя так, как должна вести, – говорит он мне, а в его глазах мелькает странное выражение. – Здесь все – совсем не то, чем кажется, Калла. Просто постарайся всегда помнить об этом, и тогда у тебя все будет хорошо.

С этими словами он уходит прочь, оставляя меня в комнате совсем одну с мокрым полотенцем в руках.

По тихим коридорам я возвращаюсь обратно в свою комнату, и когда прохожу мимо окон, мне снова кажется, будто что-то воет и рычит.

Это нечто выжидает удобный момент.

Оно спит где-то во тьме.

Я не знаю, что это.

Но оно знает, кто я.

В этом я уверена наверняка.

Глава 8

Мне так одиноко!

Я понимаю, что я здесь ради собственного выздоровления, для того чтобы починить все, что сломалось, и вспомнить все, что забылось.

Но когда я остаюсь совсем одна, это невыносимо.

Я пишу еще одно письмо своему отцу и отдаю его Сабине.

Выведенные мной буквы расскажут ему о том, что я в порядке. Это ложь, но вероятно, он не догадается об этом.

Если Уитли и прячет какие-то ответы на мои вопросы, то мне все еще не удалось их найти.

Сжав в руке медальон, я обнаруживаю, что начала шептать себе что-то под нос, сама того не замечая.

«Святой Михаил, защити меня. Огради меня от того, о чем я не ведаю. Освети мне путь туда, где я должна оказаться».

Я прячу подвеску обратно под футболку, чувствую холодное прикосновение металла к коже. Эта прохлада напоминает мне о Финне, о том, что он мертв, и мое горе снова наваливается на меня всем своим весом.

Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, с моей души срывается пластырь, и рана снова оказывается открытой, она кровоточит.

Жизнь без него – настоящая пытка, и боль пронзает мое сердце с двойной силой, когда я меньше всего этого ожидаю.

До ужина остается еще несколько часов, поэтому я праздно шатаюсь по коридорам, пытаясь хоть как-то отвлечься. Как угодно.

Я обнаруживаю старую детскую с двумя колыбельками и пугающей качающейся лошадкой. Она словно наблюдает за мной своим безжизненным деревянным глазом, пока я лениво озираюсь по сторонам.

Стены покрыты слоем старой бледно-желтой краски, пол отделан лакированными паркетными досками, а с потолка свисает помпезная люстра, что странно для места, где должны играть и резвиться дети.

Здесь слишком мало игрушек и слишком много формальности.

Тишина натягивает нервы до предела, словно струны.

Детская комната, в которой нет малышей, выглядит жутковато.

– Это была детская твоей мамы, – доносится из-за моей спины голос Сабины, – а также твоего дяди.

– Они были примерно одного возраста? – спрашиваю я, потому что не знаю ровным счетом ничего о своей собственной семье.

Она кивает.

– Но они были не очень близки. Дики был проблемным ребенком, а твоя мама – нет. Должно быть, ты тоскуешь по дому, дитя?

Конечно же, я тоскую.

Но в то же время она ошибается.