Читать книгу "Чувства, которые ты вызываешь - Морин Гу"

Феликс похлопал себя по голове.

– Отличная кепка, Клэра.

– Выглядишь очаровательно, – захихикала Синтия.

– Уж лучше, чем твоя потрепанная с «Кабсами[10]», – парировала я, обратившись к Феликсу. – Кстати, у меня до сих пор такая есть.

На Синтию я даже не посмотрела, но почувствовала ее взгляд. Меня так просто не сломить.

– Общение продолжите после закрытия, ребята, – сказал папа, выдавая заказ в окно. – Клара, вернись на кухню.

Жар пробрался вверх по шее. Патрик посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и склонил голову, телепатически передавая мне: «Выбирайся оттуда».

Каждая часть меня хотела кинуть на пол кепку и присоединиться к ним – желательно выпрыгнув в окно ласточкой прямо в толпу людей.

Но я не могла, поэтому проигнорировала этот сигнал.

– Повеселитесь там во время счастливого часа, – сказала я и вернулась к своему рабочему месту.

Настроение было отвратительным. Хотелось кричать и винить Роуз в каждой допущенной на кухне ошибке. Я попыталась не обращать на нее внимания и сосредоточилась на готовке. Когда мы приняли вегетарианский заказ – приготовленный на гриле баклажан вместо ломбо, – я кинула на сковородку тонкий ломтик.

И тут Роуз ворвалась на мою «территорию».

– До этого ты готовила на сковороде свинину?

– Ага.

– Клэра, нельзя так делать! Некоторые вегетарианцы очень придирчиво относятся к своей пище! И свинина запрещена некоторыми религиями и культурами.

Я наблюдала за шипящим в масле посреди пузырей ломтиком.

– Чем меньше они будут знать, тем лучше. Просто зададутся вопросом, почему их еда вдруг стала вкуснее. Намекну: из-за свинины.

Роуз ахнула.

– Клэра, это не шутки!

– Я знаю, и мне все равно. – Я схватила пучок зеленого лука и начала злобно его нарезать. – Если бы для каждого заказа пришлось использовать новую сковороду, я бы постоянно их намывала!

– Но таково правило! – воскликнула Роуз. – Твой папа озвучил это еще в самый первый день. Верно, Эдриан?

Папа повернулся к нам.

– Что?

Я воткнула нож в разделочную доску.

– Ты сейчас надо мной прикалываешься? Ты только что сдала меня моему папе?

Роуз заморгала.

– Что? Я не…

– Да, сдала! Тебе недостаточно того, что меня отстранили в девятом классе, теперь ты зависла со мной в папином фургоне, предварительно втянув во все это?

На лице Роуз промелькнула вспышка злости.

– Я не знала, что тебя отстранят! И вообще: ТЫ КУРИЛА! Нарушаешь правила, а потом обвиняешь в этом меня?! Тебе и правда нравится перекладывать на кого-то свои проблемы. Но знаешь, кто виноват на самом деле? Намекну: ПОСМОТРИ В ЗЕРКАЛО.

Бурливший во мне с бала гнев достиг своей точки кипения. Я вспомнила девятый класс, как это отстранение направило меня по нынешнему пути даже прежде, чем я успела понять саму себя.

– Пошла ты, Роуз. Ты меня не знаешь. Вообще.

Между нами втиснулся папа.

– Эй! Остыньте обе. Сейчас же.

Роуз на секунду сникла, а потом сняла кепку.

– Простите, Эдриан, но мне кажется, я не смогу. Спасибо за предоставленную возможность.

Не успел мой папа что-то ей ответить, как она положила кепку на стойку, вышла из фургона и пошла прочь от бара.

– Королева драмы.

Папа пристально посмотрел на меня.

– Тебе нужно столькому научиться, мелкая.

За нашими спинами подгорел ломтик баклажана.

Глава 10

На следующий день я проснулась под будильник. Не из-за папы. Хм. Все еще в пижаме, с несвежим утренним дыханием и вороньим гнездом на голове я поплелась к его комнате и постучалась. Тишина.

– Па? Ты еще спишь?

Опять тишина. Только я собралась постучаться еще раз, как кто-то похлопал меня по плечу. Я подскочила.

– Доброе утро, мелкая.

Папа протянул мне чашку чая, и я улыбнулась.

– Чем я заслужила обращение, как с принцессой?

Он запустил руку в волосы и зевнул. И тут я заметила, что он тоже все еще был в пижаме – поношенной футболке с символикой «Клипперс»[11] и фланелевых штанах.

– Ну, наши планы изменились. Вы с Роуз сегодня работаете в фургоне без меня.

Чай обжег язык.

– Что? Ты заболел?

– Нет.

– Эм… у тебя встреча?

– Нет.

– Тогда что?

Его глаза загадочно блеснули, отчего по коже побежали мурашки. Такой блеск унаследовала и я. И он никогда не означал ничего хорошего.

– Это тест.

Я застыла.

– Нет.

– Да.

– ПАПА! – прокричала я.

Он указал на меня пальцем – это выглядело строго и одновременно нелепо, учитывая спутанные волосы и широкую футболку.

– Вам с Роуз надо научиться ладить. Не просто терпеть друг друга и работать, а действительно поладить. Она хорошая девушка, и я хочу, чтобы ты это увидела.

Я громко выдохнула.

– Хорошо, доктор Филл. Но Роуз ушла, помнишь?

– Я поговорил с ее родителями, и они убедили ее попытаться в последний раз. Точнее… не раз, а неделю.

Я потрясла головой, словно в моих ушах скопилась вода.

– Что, прости?

Папа уже был одной ногой в комнате.

– Да, тест продлится неделю. Удачи вам сегодня, увидимся!

Он поспешил внутрь и запер дверь.

Я заколотила по ней.

– Ни за что!

Его голос зазвучал приглушенно:

– Роуз ждет тебя на стоянке. Вы уже знаете, что делать. Меня не беспокоят ошибки, я лишь хочу, чтобы вы все выяснили, иначе осенью вас отстранят, а ты будешь наказана на все лето! – Он сделал паузу. – Мне писать только в экстренных случаях.

– От меня ты получишь только фотографии морского желудя! – Папа очень остро реагировал на снимки предметов с кучей отверстий или бугорков, например, морских желудей и стручков. Это отвращение/страх, называемый трипофобией, всегда являлся моей последней надеждой и способом манипулирования, когда папа вел себя глупо. Например, как сегодня.