Читать книгу "Агентство "Золотая шпилька". Дело вахтерши Ольги Васильевны. Сверху видно все - Ирина Меркина"

Кабиров вздохнул и опять отвернулся к окну. Видно было, что он задумался о чем-то невеселом, о чем думать совсем не хочется, но деваться некуда.

— А кто жил в вашей квартире раньше, вы, конечно, не знаете? — без особой надежды спросил он.

Карина помотала головой.

— Я должен вам кое-что объяснить, Карина, — произнес профессор, еще немного помолчав. — Для вас, конечно, не секрет, что я, как принято сейчас говорить, лицо кавказской национальности.

— Я тоже, — сказала Карина.

Тут он уставился на нее, сдвинув брови, и Карина вдруг поняла, что до этого сосед лишь мельком скользил взглядом по ее лицу, воспринимая ее как некое условное существо женского рода и приблизительного возраста. Может, он неважно видел или, в соответствии с национальными традициями, считал неприличным пристально разглядывать постороннюю женщину. Но факт, что сейчас он впервые внимательно посмотрел на свою гостью.

— Ага! — сказал Кабиров, сразу превращаясь из экзаменатора в ученого, сделавшего незначительное, но приятное открытие. — Вы армянка?

Карина кивнула.

— Как это я сразу не понял! И ваш муж тоже? И вы меня не разыгрываете? Вы действительно не знаете, откуда эта пакость у вас на балконе?

Он встал и прошелся по комнате. Карина невольно отметила, что легкий кисловатый запах пота все-таки возник в воздухе — пожилой профессор не на шутку разволновался.

— Это антиармянские листовки, — наконец процедил он. — Вернее, краткая одиозная история армяно-азербайджанского конфликта и призывы к мести. Переводить содержание я, извините, не буду.

Карина этого и не требовала.

— Вы хорошо знакомы с хозяином квартиры? — вдруг повернулся к ней Кабиров, словно осененный внезапной догадкой.

— Нет, — сказала Карина, — почти не знакомы. Мне дала его телефон моя начальница.

— А он… не армянин?

— Леонид Викторович? Нет.

— И не азербайджанец? Русский?

— Наверное, русский, — подумав, сказала Карина. — Во всяком случае не «лицо кавказской национальности».

— Но он знал, что вы армяне, когда сдавал вам квартиру?

— Знал, — ответила Карина, — я сама ему сказала. Еще заранее, по телефону.

— И как он отреагировал?

— Да нормально отреагировал. Сказал, что ему главное, чтобы вовремя платили. А почему вы спрашиваете?

— Да потому что я могу побиться об заклад, как говорили в старину, что эти чертовы бумажки попали к вам в дом не случайно! А кто их мог легче всего подложить, если не хозяин? Кто знал, что в квартиру въедет армянская семья? Кто спокойно туда входит?

Карина невольно поежилась. Их уютный дом, их первое семейное пристанище, вдруг показалось чужим и враждебным.

— Но зачем? — жалобно спросила она. — Для чего?

— Хороший вопрос, Карина. Для этого надо вообще понимать, для чего людей одной национальности натравливают на других. Боюсь, в двух словах я вам этого не объясню. А разгадать тайну листовок из вашей квартиры…

О боже, и здесь тайны, подумала Карина. Все эти расследования — как наркотик: стоит один раз попробовать, и уже от них не избавишься.

Она вспомнила, как в шесть или семь лет впервые узнала, откуда берутся дети и чем отличается мужское тело от женского. На девочку-первоклассницу эта новость произвела такое впечатление, что некоторое время она не могла спокойно смотреть на всех окружающих мужчин, каждый раз с ужасом думая только о том, что у них есть это. Детская комедия, в которой взрослый герой появлялся без брюк, замотанный в полотенце, казалась ей верхом неприличия, — ведь там, под полотенцем…

Сейчас нечто похожее происходило с детективными сюжетами. Тайны скрывались под всеми полотенцами, почти каждый человек носил в себе загадку, словно признак половой принадлежности. На лестничной клетке обычного дома оказывается труп, а в ее квартиру кто-то с непонятной целью подбрасывает подстрекательские листовки. Неужели жизнь всегда была такой, просто Карина по молодости лет этого не знала и не замечала? А может, наоборот — ужас первого открытия пройдет и она прекратит обращать внимание на происходящие вокруг преступления, как в детстве перестала задумываться о том, что есть у мужчин?..

— …Или стравить лично нас с вами, — закончил профессор, который развивал свою мысль, пока Карина думала о тайнах и загадках.

— Стравить? — недоуменно повторила она. Какая глупость! Этого не может быть, потому что… — Мурат Гусейнович! — воскликнула она. — Но раз нас хотели стравить, то почему эти листочки были на азербайджанском? Ведь ни я, ни мой муж его не знаем. Мы могли вообще не понять, что это за язык, могли выбросить бумажки не глядя. Саша совершенно случайно узнал, что вы живете рядом, и посоветовал мне отнести их вам.

Кабиров замолчал, озадаченно глядя на нее.

— И потом, — воодушевившись, продолжала Карина, — если бы это сделал наш хозяин или другой русский человек, он бы подкинул листовки на русском языке. Откуда у него азербайджанские?

Она торжествующе улыбнулась, приглашая профессора разделить ее радость оттого, что можно снять подозрения по крайней мере с Леонида Викторовича. Было бы очень неприятно думать плохое о человеке, от которого зависишь и к которому, наоборот, должен испытывать благодарность. Может, Кабиров вообще ошибается, и бумажки оказались на ее балконе без всякого злого умысла, остались от прежних жильцов. И вовсе не на каждом углу встречается в жизни зловещая тайна…

Но Мурат Гусейнович не обрадовался, а напротив, помрачнел. Он перестал бегать по комнате, снова уселся перед ней и уныло уставился в пол.

— В самом деле, — произнес он упавшим голосом. — Откуда же азербайджанские? Азербайджанские листовки могут быть только у азербайджанцев. Правильно, Карина? Вы это хотели сказать?

Да вовсе она не хотела это сказать! Неужели он принял на свой счет?..

— Мурат Гусейнович, — проворковала она тем елейным голосом, которым уговаривала клиенток прийти на стрижку в неудобное для них время, — я прекрасно знаю, что вы тут ни при чем. Мне очень жаль, что я эту гадость принесла к вам в дом. Лучше бы я их выбросила, честное слово.

— Совсем не лучше, совсем не лучше, — пробормотал профессор себе под нос. — Придется этим заняться. Ах, черт, как не хочется! А главное, сейчас все равно ничего не выяснишь. Ну ладно, вот кончатся эти десять дней сурка…

Заметив Каринин недоумевающий взгляд, он улыбнулся, но улыбка вышла грустной и усталой. Мурат Гусейнович даже как будто постарел за последние несколько минут. И все оттого, что она обратила его внимание на азербайджанский язык и рухнула версия с неизвестными сеятелями раздора?..

— «День сурка» — это такой фильм, — пояснил Кабиров. — Не смотрели? Его буквально на днях по телевизору показывали. Там герой вдруг начинает каждое утро попадать в один и тот же день и никак не может из него выбраться. Мой старший сын очень любит эту картину. А внучка называет ее «День сырка». Правда, похоже на нашу жизнь в эти праздники?