Читать книгу "Robbie Williams. Откровение - Крис Хит"

Но замечательно, как британская пресса отфильтровала эту информацию и что выдала публике. Хотя, конечно, некоторые издания поместили страшные сенсационные заголовки (первая полоса Mirror: «ПОЛОЖИТЕ МЕНЯ В РЕХАБ ИЛИ Я СОВЕРШУ САМОУБИЙСТВО»), но по большей части отношение было как к некой полушутливой выходке звезды. Ведущий Brit Awards Рассел Бренд, от которого можно было бы ожидать немного больше чуткости, все время шутил об этом со сцены.

Недостаток настоящей информации — это для прессы пустячное препятствие, когда нужно написать интересную историю. В такой ситуации инстинктивно выбирается такой вариант: смотрим досье и переносим то, что было в прошлом, на настоящий момент. Так что некоторые статьи говорили о зависимости от антидепрессантов. Но самые популярные — о кофеине. Во время тура он сделал невероятное: с целью то ли перевести разговор на другое, то ли взять быка за рога он дал интервью обозревателю газеты The Sun Виктории Ньютон, той самой, которая разнесла его Rudebox. После этого три дня печатались громадные истории (первая озаглавлена «Если ты женат — должен держать ширинку застегнутой… А я не могу!»), и она сделала следующее наблюдение: «Ясно стало, что его новая зависимость — КОФЕИН. За два часа нашей беседы он опустошил шесть чашечек крепчайшего эспрессо. Если это его обычный темп потребления кофе, то в день он выпивает, что невероятно, 36 чашек».

И как только Роб оказался в клинике, эти не пойми откуда выхваченные мелкие подробности стали новой правдой. Таблоиды утверждали, что в день Роб употребляет 36 чашечек двойного эспрессо и 20 банок энергетика Red Bull. И от этого и лечится. Он, конечно, и то и другое пил, но, во-первых, не в таких абсурдных количествах, а во-вторых это бесконечно далеко от его реальных проблем. Но из этого сделали историю. Обычно писали вот что: несчастный нежный Робби Уильямс, нарцисс, раздраженный успехом бывших соратников по бойз-бэнду, начал себе во всем потакать, потому что употреблял слишком много кофеина. Этот оскорбительный абсурд породил, например, на следующей же неделе статью в помощь в Glasgow Herald: «Почему не стоит бояться нашего любимого наркотика. Робби Уильямс лечится от экспрессо-зависимости, но так ли вреден кофе на самом деле? Нет, если не злоупотреблять!».

Общий дух публикаций суммирован таблоидами в цитате экс-менеджера Take That, им давно ненавидимого Найджела Мартина-Смита, который сказал, что Роб «очень любит лицедействовать. Вся его жизнь — это одна долгая мыльная опера… Наверное, ему захотелось немного сочувствия. Если б я был фанатом Робби, я бы тут ни о чем не беспокоился: ляжет-полежит, примет парочку таблеток „Анадина“ (болеутоляющее, распространенное в Британии и Ирландии. — Прим. пер.) и все с ним будет прекрасно».

Наверное, единственный плюс во всей этой ситуации в том, что Роб не в состоянии был ничего прочитать из этой ленивой хамской желчной писанины. Пока не мог, в любом случае.

«Там жутко, — говорит он. — Совсем. Никакое лицедейство этого не стоит. Туда попадаешь только когда ты действительно на самом дне».

* * *

Ты в комнате жил не один? Сколько народу было?

«Пятеро. Нормально было. Честно говоря, компания мне понравилась».

Как складывается день?

«Подъем в семь, завтрак, потом первым делом групповая терапия на час сорок пять минут, потом небольшой перерыв и начинают всякие другие уроки: про ярость, еду, сострадание, самооценку и так далее и тому подобное. Весь день. Потом надо делать домашнее задание — история о жизни. Ты ведешь дневник, анализируя, как попал сюда. Это вот каждый вечер надо было делать».

А ты этим занимался серьезно и прилежно?

«Ага».

Помогало?

«Да. Сам факт, что ты делаешь что-то в рамках дисциплины, полезен. Потом тебя просили: назови самых значительных людей в твоей жизни, напиши по абзацу про каждого — что каждый значит для тебя. Ну вот все такое. Потом лекции о правильном питании. Потом идешь на группу АА (анонимных алкоголиков. — Прим. пер.)».

То, что ты написал, люди комментировали?

«Вы все садитесь кружком и читаете вслух».

Тяжело.

«Еще как. Особенно когда твое сочинение самое нестрашное. Вокруг у людей просто кошмар. Многих сексуально использовали, и они в деталях об этом рассказывали. Это ж боже мой просто. Там было все».

А люди что-то говорили о твоей ситуации, была какая-то обратная связь?

«Мне кажется, тут скорее сочувствие и симпатия, чем обратная связь. Не то чтоб я обманывался насчет своей проблемы. На терапии я разговаривал как опытный».

* * *

Еще одна картина жизни в рехабе 33-летней поп-звезды, который к этому возрасту знаменитость уже почти половину своей жизни: «В рехабе одно из того, что меня волновало больше всего — я же никогда себе не стирал. Так как постирать вещи? Мне удалось найти пациента, который был помешан на стирке. Так что мне даже не пришлось в рехабе стирать — я отдавал вещи одержимым стиркой, и они мне все стирали. Не знаю, хороший этот поступок или нет. Для меня лично в рехабе это было прекрасно. Повезло мне».

* * *

Когда ты в рехабе, и все знают, что ты там, с тобой пытаются связаться. Людям кажется, что сейчас самое подходящее время связаться с тобой, что тебе интересно их слушать будет. По словам Роба, там в Аризоне он получал массу навязчивых писем и думал: «Иисусе Христе, я ж три ночи назад чуть не сдох!»

Авторша одного письма сообщала, что он ей не нравится, потому что Нил Даймонд ей нравится гораздо больше. Но ей показалось, что ему понравится прочитать вот что: «Проблема в том, что у тебя слишком много времени, вот поэтому-то ты и в клинике». Также она упомянула, что ей бы нужен белый микроавтобус, чтобы загрузить туда свои вещи, так что, может быть, он в свое свободное время заедет-поможет?

Это письмо принес Робу отец.

«Батя ей ответил, как будто он — менеджер: „Благодарим Вас за Ваше письмо. Ваше письмо вместе с просьбой мы направили Нилу Даймонду“».

* * *

Выздоровление от наркозависимости и известность плохо сочетаются. Он это довольно рано понял, хотя только после того, как пришел в себя после первого шока от того, каково это — обратиться к своим проблемам.

«Помню, на первой встрече АА, куда я пришел — это было в больнице Челси и Уэстминстер — думал, ну что за чертовня, что? Я-де бросил это ради этого. Но я тогда не стоял на пороге смерти».

И что ты видел?

«Ну, это была прямая противоположность веселью. Мне кажется, собрание в Лос-Анджелесе, когда я впервые его посетил, было полезнее. Там больше молодежи и есть какая-то надежда. На встречах в Лондоне все совсем сурово. Очень, очень мрачно».

А что заставило тебя пойти на первую встречу?

«Понимая, что я немножко в дерьме, и зная Дейва Энтховена. Он меня отвел. Но я уже находился в такой точке… Господи, как же скучно было. И так долго. Эти встречи — час сорок пять минут».