Читать книгу "Аргументы в обойме - Александр Тамоников"

Манин глянул на Басалая и предложил:

— Ринат, может, фельдшерицу того? Пустим по кругу? Чтобы сговорчивей была.

Басалай повысил голос:

— Никакого насилия! Напугать, да, но не более того. Не забывайте, что местный участковый повернут на своей службе. Мужик крепкий, принципиальный. Мы пытались купить его, так потом Шурика, который предлагал ему бабки, еле из изолятора вытащили.

— Кстати, а куда делся Шурик? — спросил Колбин. — Что-то я его давно не вижу.

— Испугался и свалил.

— А он нас не сдаст?

— Он не успел узнать ничего такого, что могло бы причинить хоть какой-то вред Огурцову. Иначе хрен бы он слинял из района. Нашли бы в реке труп, и все дела.

Колбин усмехнулся и заявил:

— Недавно в новостях передавали, что где-то мужика собаки насмерть загрызли.

Басалай посмотрел на него и спросил:

— И к чему ты это сказал?

— Так это же идеальный способ избавляться от неугодных типов. Собак бродячих, одичавших везде полно и у нас на окраинах Балаева, особенно на свалке. Нет смысла напрягаться, топить и резать всяких идиотов. Достаточно бросить такую тварь своре псин. Они так ее разделают, что ни одна экспертиза не усомнится в том, что смерть наступила от укусов.

Басалай усмехнулся и заявил:

— Алексей Михайлович именно это с тобой и сделает, если мы не заполучим землю для строительства пансионата.

— А чего со мной-то? Разве от меня зависит отселение местных мухоморов?

— Но ты же предложил данный способ расправы. Вот на тебе и можно будет проверить его. Ладно, хорош гнать пустые базары. Я надеюсь, что по задаче вам все понятно. Повторяю, работаем жестко, но без рукоприкладства и насилия. Только угрожаем. Если же кто-то из деревенских вызовет участкового, то базар с ним тоже веду я. Вы все стоите в стороне. Да, кто знает, когда Голева заканчивает работу в медпункте Сантова?

— В два часа, если нет тяжелых больных. Если есть, то она вызывает «Скорую» и ждет ее приезда, — ответил Колбин.

— У нее велосипед, так?

— Да.

— Хорошо. Подъезжаем. У дома москвичей выходит Сенько. — Главарь банды взглянул на водителя. — Тебе, Вася, как развезешь всех, надо будет поставить тачку между бывшей школой и клубом.

— Там глухо, Ринат.

— И что? Пацанов, которые бьют стекла, фары, отрывают зеркала да прокалывают колеса, в деревне не осталось. В общем, машину ставишь там, где я сказал.

— Понял.

Внедорожник «Тойота» обогнул большую яму, въехал в деревню Коринка и подошел к первому дому дальней улицы, за которым блестел пруд. Там он остановился, из него вышел Сенько. Машина двинулась ко второму дому.

Анатолий Сенько прошел через сени, открыл дверь в комнату.

— Эй! Есть кто в избушке?

Из-за занавески вышел молодой мужчина, Николай Медведев. Он владел этим домом, приезжал сюда из Москвы с женой и дочкой.

— А?! Это опять вы? И не надоело еще?

— Зачем же так грубо? Ни здрасте тебе, ни проходите.

— Вы нам уже жутко надоели, господа хорошие!

Появилась женщина, державшая на руках двухлетнюю дочь.

— Господи, да когда же это прекратится? Оставьте нас в покое!

Сенько прошел по комнате, не снимая ботинок, сел на стул, оперся локтями о стол.

— Ольга Владимировна, ответ на этот вопрос вы уже слышали. Более чем обстоятельный и прямой. Я могу повторить его. Мы оставим вас в покое, как только вы продадите нам этот дом и участок. Документы и деньги у меня с собой. Вам достаточно поставить свои подписи в акте купли-продажи, получить сто пятьдесят тысяч рублей и уехать. И все прекратится.

— Но мы не собираемся продавать этот дом. Нам здесь нравится, места хорошие, воздух чистый. Дочери доктор как раз такие условия рекомендовал…

Медведев прервал жену:

— Иди, Оля, погуляй с Кариной во дворе, а я еще раз поговорю с этим «покупателем»!

— Только держи себя в руках.

— Конечно.

Женщина с ребенком вышли.

Медведев подошел к Сенько и проговорил:

— Послушай меня, парень, и запомни. Мы отсюда никуда не уедем, пока находимся в отпуске. Дом и участок продавать не будем. А если ты или вся твоя шайка сунется к нам еще раз, то предупреждаю, у меня «Сайга», всех инвалидами сделаю.

— Ой-ой-ой! Напугал. Но ты сказал, я тебя выслушал. Теперь твоя очередь. Знай, что это наш последний разговор. Ты сейчас берешь деньги и подписываешь акт. Иначе с тобой, с твоей женой и с дочерью в любой момент может случиться трагедия. Если выживешь сам, то до конца дней своих локти кусать будешь, что не послушал меня и не уберег семью.

Медведев пять лет отслужил прапорщиком в ВДВ, причем не на тыловой должности.

— Ты угрожаешь мне, урод? — вскипел он.

— Базар фильтруй, мужик.

— Ну все, ты достал меня, — заявил Медведев и пошел на бандита.

Тот спокойно, с ухмылкой, вытащил из кармана легкой куртки пистолет, снял его с предохранителя, передернул затвор, направил ствол в колено Медведева.

— Твоя «Сайга» далеко, пока, по крайней мере, я ее не вижу. А мой пистолет вот он, в руке. Сейчас я раздроблю тебе коленную чашечку, и ты станешь инвалидом. Но это еще не все. Потом я возьмусь за твою жену.

Медведев остановился, сжал кулаки. Идти на пистолет, который бандит, без сомнения, применит, было глупо.

— Так, да? Стволом прикрылся?

— А ты мне чем угрожал? Оглоблей или все же карабином?

— Ладно. Но сейчас я ничего подписывать не буду. И сто пятьдесят тысяч это не деньги. Привезешь полтора миллиона, черт с вами, продадим участок, другой купим, благо хороших мест в вашей области много. Да и в других тоже.

Сенько рассмеялся.

— Полтора миллиона за эту халупу и десять соток пустой земли?

— Не десять, а тридцать, и не халупа, а нормальный дом. Дешевле не продам. Ты посоветуйся со своим начальником. Впрочем, сотни две сброшу, если деньги будут завтра. Пока это все. Либо названная сумма и завтра, либо пошел ты на хрен.

Сенько поднялся, не убирая пистолета, и заявил:

— Напрасно ты так, Николай Александрович. Не знаешь, с кем связался. Но каждый человек волен распоряжаться своей судьбой так, как он хочет. Семью твою жалко. Молодая красивая жена, крошка дочка. В Москве работа, квартира. Дурак ты будешь, если всего лишишься из-за этого вот убожества. Но ты сказал, я услышал. Шефу слова твои глупые передам. Что дальше будет, не знаю, не хочется мне думать об этом. Хотя… черт его знает, может, шеф и согласится заплатить тебе полтора лимона. Бывай здоров, глава семейства.