Читать книгу "Желание исчезнуть - Константин Куприянов"

– Я вас поняла. Какое самое яркое впечатление у вас оставила операция по деблокированию осады Одессы?

– Самое яркое? – Кузьма призадумался, потом усмехнулся. – Можно вспомнить, да не обо всём можно рассказывать. Самое яркое, пожалуй, это первый день в Одессе. Мы туда, наконец, добрались, смотрим с порта, а полгорода горит. Не спрашивай, как оказались, – запрещено говорить.

– Понимаю.

– В тот день укры пустили, получается, какой-то новый напалм по ополченцам этим. Солдат не задело, а гражданские многие погибли. И никто не знает, кто сделал. Какой-то из укрских батальонов… Больше такого не происходило. Но если бы сейчас опять случилось, я бы не удивился. Только никто во всём мире и не напишет об этом. Журналистам темы все сменили, я так понимаю.

– У вас и, возможно, у некоторых ваших товарищей есть обида на журналистов? Расскажите об этом.

– Да нет никакой обиды. Я не знаю, в других боевых действиях я раньше не участвовал. Но ребята, кто ездил в разные точки, рассказывали, что нигде столько вранья нет, как там. Все врут. Особенно укры. Рассказывают про нас… А мы просто людей защищать пришли. От фашизма, понимаешь? От зла. А про нас говорят. А наши тоже не сильно лучше. Про что угодно будут напевать, только не про реальные проблемы. Я же смотрел ящик, газеты читал. С каждым годом всё меньше и меньше нормальных новостей о нас. Приезжаешь – меня тут все знают. Все знают, где и почему я был, но, кроме названий, ничего-то они не знают, им всё равно. А я-то хожу и молчу – подписка! Да и противно навязываться, коли им дела нет!

– Вы всё ещё ассоциируете себя со своим отрядом и с армией осаждённой Одессы?

– Конечно! Я до сих пор мысленно там. Мне нельзя особенно узнавать, что там, но я примерно представляю.

– И какой ваш прогноз?

– Мы очистим Украину от фашистов до самой границы с Венгрией, вот увидите.

Отчеканив фразу, Кузьма вдруг испугался.

– Стой, это не публикуй. Это не надо. И вообще, ты знаешь, ох… все эти интервью. Я их там никогда не давал. Нельзя было, и сейчас вот думаю, тоже зря мы это затеяли

– Хорошо, – Катя спокойно улыбнулась и остановила диктофон. – Я вижу, вы немного устали. Давайте сделаем паузу. Проводите меня в гостиницу?

Как ни странно, Кузьма теперь испытал разочарование.

– Я тут пробуду некоторое время, – сказала Катя ласковым вкрадчивым голоском. Было видно, что она хочет ему понравиться. – Ещё не раз побеседуем, хорошо? Я бы также хотела обсудить с вашими друзьями. Вы сказали, тут есть несколько?

– Ну да. Пашу вот ты могла видеть утром, он со мной был. Потом Егор ещё есть, хороший мужик. Никитка вот, молодой который, безрукий, ну и этот к нам приблудился недавно, но он вроде как на сезон только, не местный. Пётр, сказал, зовут.

– Ясно.

Девушка начала собираться, Кузьма снова стал замечать её красоту, и ему снова сделалось неловко.

Вопросы журналистки заставили его задуматься, и теперь он возвращался к ним, проигрывал зачем-то варианты ответов. Он даже открыл было рот, чтобы спросить, можно ли что-то перезаписать, но потом подумал, что лучше скажет то, чего не успел, в оставшихся интервью. Они шагали к автовокзалу в молчании. К середине дня с моря пришли облака, и на посёлок стала давить предгрозовая духота. Воздух стал пахнуть электричеством.

– Вы не волнуйтесь, это у всех так, – сказала Катя ласково, когда они пришли к камерам хранения.

– Как?

– Все переживают, что сказали лишнего или, наоборот, что не так сказали. Вы потом сможете вычитать. Тем более, это же не для прессы, а для книги, там ещё редактор что-нибудь поправит, так что всё хорошо будет, – она улыбалась.

– Да я не волнуюсь. Вообще давай на «ты», у нас тут не особо в Краю принято выкать.

– А вообще, что у вас тут принято, какие традиции есть?

Вопрос поставил Кузьму в замешательство, и он растерянно поглядел по сторонам. Они находились в обшарпанной маленькой комнате с низкими потолками. Сонная женщина, принимавшая и выдававшая вещи, вряд ли могла бы подсказать, да и у Кузьмы не пробуждались никакие воспоминания. Чтобы как-то оттянуть ответ, он забросил на плечо Катину дорожную сумку и покатил одной рукой маленький розовый чемоданчик с мордой какой-то киски и цветочком.

– Слушай, да какие тут традиции? – вздохнул он после минуты раздумий. – Туристов все обдирают с мая по сентябрь, потом ничего не делают. Я-то фермер, моё дело простое. Было. Русские с чертями, бывает, в контрах, но это не потому что мы такие плохие, а потому что черти – понаехавшие. Тут же с давних веков они жили. Вот те, которые старые, те нормальные. Живут в своей деревушке отдельной, баранов вроде держат, людям не мешают. А новые – наглые, приехали не пойми откуда и все с деньгами, вот это для нас особенно удивительно! Правда, – спохватился Кузьма, – меня тут давно не было. Может быть, за эти годы что и поменялось.

Катя понимающе улыбнулась, но уже ничего не сказала. Наверное, подумал Кузьма, в Москве слишком привыкли к этим чертям и теперь уже так не беспокоятся. Впрочем, он-то понимал, что о девчонке придётся позаботиться.

– Вот что, давай-ка я к тебе кого-то из ребят поставлю. Ну, Никитку, например, он молодой.

– Это зачем? – Катя даже остановилась. Впервые её голос и лицо перестали источать нежность и приветливость.

– Ну как зачем? Для безопасности.

– Для какой ещё безопасности? У вас разве полиции нет?

– Кого? Милиции, что ли? Да есть они, да только с них что толку? Ты это, не обижайся, слушай…

Катя пошла дальше нахмуренной, Кузьма побрёл следом, Борька озадаченно смотрел на людей.

– Я ж беспокоюсь, чтоб ничего не случилось, понимаешь?

– Понимаю. Но это уже как-то слишком. Я сама о себе позабочусь.

– Но Никита тебе и про себя расскажет. Он же в специальных операциях был, больше видел.

Тут Кузьма спохватился, что молодой парень ради красивого словца или просто чтоб приударить за девушкой может разболтать лишнего – того, о чём с них брали расписку. Но было поздно: в Катиных глазах загорелось любопытство, и она воскликнула:

– Ну, тогда можно с ним познакомиться. Но ходить везде со мной не надо. Пусть приходит на интервью, ладно?

– Ладно.

Они подошли к гостинице, которая довлела над пляжем и набережной угрюмой тёмно-серой глыбой. Иногда на солнце «Русалочке» даже удавалось выглядеть симпатично, но сейчас небо окончательно заволокли тучи, и здание походило на гнилой зуб. Катя не слишком всматривалась в архитектуру и сразу отправилась узнавать про комнаты.

Кузьма закурил. Всё было не к добру, чуял он, хотя толком ещё не мог соединить происходящие события в одну картину. Даже испортившаяся погода встала в один ряд с предательством Санька, приездом симпатичной журналистки, интервью, назойливыми кавказцами, заполучившими его бизнес… Кузьма сплюнул под ноги. Начался дождь.