Читать книгу "Площадь Диамант - Мерсе Родореда"

Ну, само собой, я воды натаскала, перемыла посуду. А вытирала сама сеньора. Дочка куда-то скрылась, будто ее и нет. Потом я пошла наверх, убирать постели. Поднимаюсь по лестнице и вижу: мальчик залез прямо в фонтан и сыплет песок в дырочку, откуда вода льется, думает, никто не видит. Заметил меня, весь побелел, глаза застыли, как каменный сделался… И когда я стелила постель в спальне с балконом над тем самым окном, откуда мне приказали звонить в садовую калитку, послышался хозяйкин голос — она меня звала, и шел ее голос из окошечка в ванной комнате. Сеньора велела открыть шкафчик, взять оттуда картонку, сложенную пополам, и повесить на ту записку, где написано, чтобы звонили в садовую калитку. Это, говорит, на случай, если придет водопроводчик, а то прочтет и, чего доброго, обозлится — мол, гоняют зря. Картонку вешали на веревочке, и она записку закрывала. Все лучше, чем каждый раз пришпиливать заново. Я приладила картонку между стеклом и запиской, и она хорошо держалась. А сеньора пришла проверить — вдруг я чего не поняла. И давай мне снова растолковывать, что оконная решетка снимается, надо только поднять задвижки, тогда мыть стекла — никакой сложности, но иногда в железки набивается грязь, и без молотка не обойтись. Это очень удобно, говорит, что решетка съемная, а если бы нет, то мыть эти стекла — сплошное мученье, попробуй вон просунуть пальцы сквозь решетку! И еще она сказала, что решетку делал слесарь из Санса, хотя их всегдашний слесарь живет в Сант-Жерваси[29]. Зять слукавил, сказал слесарю, что он подрядчик и что ему понадобится пятьдесят дверных решеток и одну для образца. Своему-то слесарю такое не скажешь: он-то знал, что зять никакой не подрядчик и живет только на ренту. Эта решетка, значит, которая якобы для образца, им почти даром досталась, а слесарь из Санса все ждет-дожидается выгодного заказа. Я не слышала, как вернулся сеньор, ихний зять, наверно, через сад, по лестнице. В час дня мне дали деньги, и я понеслась домой, а когда перебегала Главную улицу, чуть не угодила под трамвай, не знаю, видимо, ангел спас от беды. Дети ничего такого не натворили. Рита, бедняжка, заснула прямо на полу. А мальчик, как я вошла — в слезы!

XX

Наутро в десять часов пришел водопроводчик, и я сама ему дверь открыла. Тут же появился сеньор, лицо такое грустное-грустное, и говорит: мы со вчерашнего дня без воды, даже ребенка не могли искупать перед сном, и он у нас всю ночь не спал.

А водопроводчик, толстый, с усами, покрутил задвижкой в люке на улице, поднял голову и засмеялся. Потом они вдвоем с сеньором пошли на террат измерить напор воды, и когда сошли вниз, сеньор дал ему что-то на чай. Водопроводчик закрыл люк и ушел. Я спустилась по лестнице шашечками, а сеньор — по лестнице из сада. Он попросил у меня пустую бутылку, литровую. Давайте, говорит, сами измерим, какой теперь напор воды. Мы поднялись, я держала бутылку, а он все время смотрел на часы, и одна женщина с соседнего террата ему поклонилась, потом стала разговаривать с другой женщиной — она снимала квартиру у моих хозяев в соседнем доме, который тоже был ихний, но не такой нарядный, как наш. Бутылка наполнилась, и я тотчас позвала сеньора. Он ко мне бросился, как не знаю кто — плащ по полу, уставился на часы и глазам не верит. Никогда, говорит, не было столько воды. Раньше бутылка за шесть минут наполнялась, а теперь — за три с половиной. Ночью перед сном я рассказала Кимету про дверные решетки и про все, но он только хмыкнул, чем, говорит, люди богаче, тем чуднее.

На третий день я не стала звонить, сняла цепочку, толкнула калитку и вошла. А в саду в плетеных креслах сидели сеньора и ее зять. Я увидела, что у зятя под глазом здоровенный синяк, и прямиком на кухню, а там — гора грязной посуды. Только взялась за нее, приходит сеньора. У нас, говорит, большая неприятность, заметили, какой синяк под глазом моего зятя? Я ей — конечно, конечно. Оказывается, у них в летней пристройке жил квартирант, и у этого квартиранта была мастерская, он лошадок делал из картона. Ну, а зять вызнал, как он на этих лошадках зарабатывает, и решил накинуть плату за пристройку. Пришел к квартиранту в обед, тот сидит за столом, ест. Он где работал, там спал и ел, кровать со столом в самом углу. Зять ему бумагу со счетом, мол, так и так, теперь будете платить столько. Квартирант в спор, вы говорит, не имеете права, а зять — нет, имею, квартирант — нет, не имеете. Ну, и до того дошло, что квартирант рассвирепел и запустил в зятя бараньей костью, чуть в глаз не угодил, бедному. Сеньора сказала, что когда я пришла, у них разговор шел насчет юриста. Потом зазвенел звонок, и сеньора велела открыть дверь. Я, говорит, даже умыться не успела. Я спрашиваю, где звонят — хоть тресни, не могла в этих звонках разобраться. И сеньора снова давай объяснять — этот звонок из сада, раз он в галерее звенит, а звонок из входной двери — звенит на лестнице, что ведет в гостиную. Еще сказала, что если это по объявлению в газете, то сказать, что семьям с детьми они не сдают, и что в их загородном доме — целых три террата. Если их устраивает, пусть пройдут, зять им скажет, что и как. А с дверью надо осторожнее — она на улицу открывается, того гляди, может ушибить.

Я пошла, смотрю — сеньор с сеньорой, уже в годах, но одеты хорошо, очень чистенько. Они сказали, что их машина стоит у парадного входа, и что слишком долго звонили, но звонок, оказывается, не работает, и вот, по чистой случайности, увидели записку насчет звонка у калитки.

— Мы, собственно, по объявлению.

Сеньор протянул мне квадратик из газеты, вырезанный очень аккуратно, и говорит — вот тут все написано, посмотрите. Я стала читать, а там не разбери-поймешь: буквы да точки. Одна буква с точкой, две буквы с точкой. И адрес. Потом снова буквы с точкой. Хоть бы, какое слово целиком. Ничего не поняла, сказала только, что если с детьми, хозяева не сдадут. А сеньор сказал, что у его сына трое детей и каждому ясно — дача в первую очередь нужна детям. И то ли в шутку, то ли всерьез добавил: что же прикажете делать моему сыну с детьми? Может, они кликнут царя Ирода?

Повернулись и ушли. Даже до свидания не сказали. Сеньора ждала меня у фонтана, в этом фонтане посередине скульптура — каменный мальчик в летней шляпке, выкрашенный синей и зеленой краской, только уже линялой. Он сидит, а в руке у него букет цветов, и из одной ромашки струйкой вверх бьет вода. Зять чистил зубы на галерее, чистит, а сам смотрит в нашу сторону и шея полотенцем обмотана. Он на кухне умывался, потому что в умывальнике под лестницей что-то в кране свернулось, и его подвязывали тряпочкой, чтобы не текло. Я сказала, что приходили муж с женой, уже в возрасте, что они долго звонили в парадную дверь и вообще обозлились, когда услышали насчет детей. А сеньора на это — люди иногда такие бестолковые, в записке все сказано, и все равно звонят в дверь. Ну а мы отключаем электричество — звоните, сколько влезет! Пока зять чистил зубы, мы с сеньорой любовались красной рыбкой в фонтане, ее мальчику подарили на День Волхвов и назвали Балтасаром, как того царя. Я взяла и спросила, почему они не хотят сдавать с детьми. Сеньора сразу — дети все порушат, поломают, поди, убереги, да и зять очень против. Не успели мы войти в дом — снова звонок. Из сада. Я бегом к калитке. Открываю, там молодой человек, и первые его слова: это не дом, а черте что, настоящий бред, ходи-ищи с таким дурацким адресом!