Читать книгу "Утешный мир - Екатерина Мурашова"

– Я хотела ребенка. Я была замужем, неудачно, развелась, детей не было. Потом я именно хотела ребенка. Почему-то именно сына, не дочку. И вот он у меня появился, и это было счастье. Он был такой красивый, так трогательно разевал ротик, махал ручками, ножками…

– Родион родился неврологически здоровым? Что говорили врачи?

– Да, у нас никогда никаких особых проблем со здоровьем не было. Он хорошо ел, хорошо спал, развивался абсолютно по возрасту, прямо вот по их врачебным таблицам. Когда что положено начать делать, он тогда и начинал. Сплошная радость. Он спал тогда вместе со мной на нашем широком диване и так всегда возился где-то у меня под рукой, устраиваясь на ночлег, как маленькая теплая зверюшка. Это было так здо́рово…

Женщина стерла пальцем слезу, навернувшуюся, должно быть, от счастливых воспоминаний.

– А характер?

– О, Родя всегда, чуть ли не с самого начала был очень упрямым. Даже в два годика. Вот если ему что-то надо – вынь да положь. Орал как пожарная сирена.

– А вы?

– Ну я тогда как-то справлялась. Отвлекала его, объясняла. Предлагала что-то другое. Мама моя (она тогда была жива и мне помогала) очень хорошо с ним договаривалась. А потом он в садик пошел…

– Как было в садике?

– Все нормально. Он, в отличие от других детишек, не истерил на входе, вполне спокойно меня отпускал и там все делал как положено: сам ел, одевался, раздевался (дома с этим могли быть проблемы). Иногда воспитатели жаловались, что он балуется, дерется, отнимает у детей игрушки. И вот странно: одна воспитательница жаловалась часто, а другая – никогда. Я даже специально спрашивала у второй: дерется? отнимает? Она отвечала: «Нет, не замечала такого. Да у меня и не забалуешь!»

– Вы сделали вывод?

– Да, конечно. Отдала его в первый класс к той учительнице, которая считалась строгой, но справедливой. И все было прекрасно. Он не особо любил учиться, но с программой справлялся, делал у нее же уроки на продленке. Учился на четыре и пять. Хорошо и охотно решал задачи по математике, учительница даже давала ему карточки повышенной сложности и говорила мне, что ему вообще-то показана школа математического цикла. Про характер говорила так: «Хулиганистый, но твердую руку понимает. В пятом классе будьте внимательны». Как в воду глядела – в пятом классе все рухнуло…

– А дома вы в это время как? Всё «договаривались»?

– Знаете, по-разному, увы. Когда-то было хорошо, мы просто душа в душу с ним жили; когда-то – ссорились ужасно, я не сдерживалась, обзывала его, могла даже подзатыльник дать – все больше из-за школы, из-за уроков. Как раз тогда я в последний раз пыталась устроить свою личную жизнь. Родя моего мужчину не принял категорически. Так прямо и говорил: мама, он козел, неужели ты не видишь?.. В общем, у нас не сложилось. Он мне, как-то разозлившись, сказал: твой сыночек сидит у тебя на шее, кому нужна женщина в хомуте!

– Это пятый класс? Что было дальше?

– Я понимала, что из этой школы надо уходить. Предложила ему подготовиться в математическую. Он согласился, занимался с учителем, поступил в шестой класс. Сначала ему там все нравилось, он успевал по математике (там это главное), а потом как-то постепенно все опять стало портиться. Учителя мне говорили: мы в нашей школе не склонны никого заставлять учиться. Хочешь – учись, не хочешь – вон дверь.

– Когда его выгнали?

– После седьмого класса.

– Где он теперь?

– Числится в дворовой школе, в девятом классе, но почти туда не ходит. Я думаю: хоть бы доучился девять классов, получил хоть какой аттестат…

– Ваши отношения?

– Ужасные! – она заплакала. – Я пытаюсь заставить его учиться, ходить в школу, делать уроки; он мне хамит, может матом послать, говорит: ты обязана меня до восемнадцати лет кормить. Я уже была у психолога, она сказала: надо сказать ему о моих чувствах. Я сказала. Он ответил: это твои проблемы, а меня оставь в покое. Недавно я отобрала у него планшет (он там все время играет или общается с кем-то, даже за столом, когда мы вместе сидим, и ночью, а потом спит до трех часов дня), он меня толкнул, я упала…

– Приведите ко мне Родиона.

* * *

Высокий, полноватый, неуклюжий, настороженный.

– Родя, какие у тебя планы? Чего ты хочешь?

– Не знаю. Ничего. Меня все устраивает.

– И отношения с матерью?

– Пусть она отстанет, и все.

– У тебя есть друзья?

– Да, конечно.

– Что вы делаете вместе?

– Общаемся, ходим, в компьютерные игры… Не знаю.

– А у мамы?

– Что – у мамы?! (Вообще не понял вопроса.)

– У нее есть друзья?

– Откуда я-то знаю?!. Есть, подруги.

– Тебе хочется идти, возвращаться домой?

– Когда она там – не хочется! (Радость, оживление – его поняли.) Она же сразу прикапываться начнет. Когда ее нет – тогда да.

– Ты можешь ударить женщину?

– Да. Если очень достанет. А чего? У нас равноправие.

– Еще раз: как ты хочешь провести жизнь? На что ее потратить? Подумай. Что тебе самому хотелось бы в ней делать?

– Ну… я бы хотел айпад-эйр… жить где-нибудь в отдельном доме…

– Делать-то при этом что?

– Не знаю… Ну чтобы денег много зарабатывать…

Интересно, когда, в каком возрасте в современном общественном сознании подросток превращается из субъекта (он жертва родительских ошибок, его неправильно воспитывали) в объект (он сам отвечает за то, какой он и что делает)? Когда в уголовном праве – это я знаю, а вот во всех этих журнально-психологических выкладках и в головах почтенных обывателей – когда?

* * *

– Не будет «теплых, доверительных отношений», увы, – говорю я матери. – Проехали.

– Да я сама понимаю, – она опускает голову. – Но что-то же сделать еще можно?

– Ага. Ваша текущая задача – попытаться уберечь Родиона от колонии и криминала, а также не допустить его превращения в хикикомори, компьютерного сидельца-игральца. Кормить и одевать до восемнадцати действительно обязаны. Но не более того. Вы его еще любите?

– Не знаю. Теперь, после всего, – не знаю, – не поднимая головы.

– Вот и он – после всего – не знает. И не надо притворяться, перед собой в первую очередь. Освободите себя и Родиона от своих клише и фантазий, перестаньте трепать нервы вам обоим. У него отсутствует прогностическое мышление. У вас оно должно быть – но не в виде страхов и наездов, а в виде четкого плана. Сообщаете, что совершили много ошибок и о том сожалеете (это привет тому, прошлому, психологу). Вешаете на стенку лозунг из Аркадия Гайдара: «Нам бы день простоять да ночь продержаться – до подхода Красной Армии». И календарь на три года – там будете, как в тюрьме, дни зачеркивать. Объясняете персонажу: до армии, пока он учится, вы его кормите. Выгоняют из школы – идет работать. Все равно куда, куда возьмут. На видное место кладете телефон участкового милиционера – профилактика агрессии. Если что – звоните не думая (поговорить с дядькой можно заранее). Объясняете, что, пока Родион служит в армии, вы продаете квартиру и покупаете квартиру себе и ему квартиру или отдельную комнату, как выйдет по деньгам. Туда он из армии и вернется и будет жить так, как сумеет. Вы сделали всё, что могли, и тут еще раз признаете, что наверняка оба уже наделали ошибок, но что ж – все мы не роботы, а живые люди. Хотели-то вы хорошего и жизнь ему подарили, а попытка всегда лучше ее отсутствия. И всё, отползли и затихли. Такие персонажи часто жутко трусливы («Молодец среди овец, а на молодца и сам овца»), есть шанс, что испугается. А не испугается – все пойдет по озвученному плану.