Читать книгу "Великая Русская Смута. Причины возникновения и выход из государственного кризиса в XVI–XVII вв. - Ирина Стрижова"

Боярская дума и Земский собор

Высшим правительственным органом втихомолку стакнувшегося правящего круга служила Боярская дума. Но в царствование Михаила эта дума не была единственным высшим правительственным учреждением при царе: рядом с нею часто является другой высший правительственный орган – Земский собор. Мы сейчас увидим, как он изменился в своем составе, стал настоящим представительным собранием. Царствование Михаила было временем усиленной работы правительства совместно с Земским собором. Никогда, ни прежде, ни после, не собирались так часто выборные от всех чинов людей Московского государства. Едва не каждый важный вопрос внешней и внутренней политики заставлял правительство обращаться к содействию земли. По документам известно за время царствования Михаила до 10 созывов Земского собора. Что еще важнее,

Земский собор в это время является с компетенцией более широкой, какой он не имел прежде и какой ему не давал даже договор Салтыкова. Теперь Земский собор рассматривает такие дела, которые прежде ведала только Боярская дума, – текущие дела государственного управления, например, вопросы о налогах, которые по договору Салтыкова решал царь с думой. Значит, собор прямо входил в круг дел Боярской думы. Но к царю с первых минут по его избрании собор стал в особое отношение. Как временное правительство, он с боярами во главе до приезда новоизбранного царя в Москву распоряжается всем в государстве. Однако не он предписывает условия своему избраннику, а наоборот. В переговорах со стороны царя, точнее, его руководителей, все настойчивее звучит повелительная нота: «Учинились мы Царем по вашему прошению, а не своим хотеньем, выбрали нас, Государя, всем государством, крест нам целовали вы своею волею, обещались служить и прямить нам и быть в соединении, а теперь везде грабежи и убийства, разные непорядки, о которых нам докучают; так вы эти докуки от нас отведите и все приведите в порядок». И это говорилось соборным послам иногда «с большим гневом и слезами». Сами просили меня на царство, так давайте мне средства царствовать, а лишними хлопотами меня не обременяйте – такой тон дан был переговорам. Учредительное собрание, каким был избирательный собор 1613 г. по отношению к царю, как-то превратилось в исполнительное, ответственное перед тем, кому оно дало власть. Соображая изложенные известия, можно утверждать согласно с одним известием, что власть царя Михаила была стеснена обязательствами, подобными тем, какие были наложены на власть царя Василия Шуйского, т. е. ограничена была Боярской думой. Но после Смуты, когда нужно было восстановлять государственный порядок, дума на каждом шагу встречала затруднения, с которыми не могла справиться сама, и волей-неволей должна была искать содействия у Земского собора. Прямое участие в правительственной деятельности, какое принимала земля в Смуту, не могло прекратиться тотчас по ее окончании; царь, избранный народной волей, советом всей земли, естественно, должен был и править при содействии народа, земского представительства. Если Боярская дума стесняла власть царя, то Земский собор, помогая думе, сдерживал ее самое, служил ей противовесом. Итак, под действием политических понятий и потребностей, вызванных Смутой, которые не погасли и по ее прекращении, власть царя получила очень сложную и условную, сделочную конструкцию. Она была двойственна, даже двусмысленна и по своему происхождению, и по составу. Действительным ее источником было соборное избрание; но она выступала под покровом политической фикции наследственного преемства по родству. Она была связана негласным договором с высшим правительственным классом, который правил через Боярскую думу, но публично, перед народом, в официальных актах являлась самодержавной в том неясном, скорее, титулярном, чем юридическом смысле, который не мешал даже Василию Шуйскому в торжественных актах титуловаться самодержцем. Таким образом, власть нового царя составлялась из двух параллельных двусмыслиц: по происхождению она была наследственно-избирательной, по составу – ограниченно-самодержавной.

Упрощение Верховной власти

Такая постановка верховной власти не могла быть окончательной и прочной: она могла держаться, только пока не улеглись противоречивые интересы и отношения, встревоженные и перепутанные Смутой. Такое положение и является случайным эпизодом в истории Московского государства. Постепенно верховная власть упрощалась, разнородные элементы в ее содержании ассимилировались и поглощались одни другими. Политические обязательства, принятые царем Михаилом, сколько можно о том судить, действовали во все продолжение его царствования. Воротившийся из плена отец государев, возведенный в сан патриарха и второго государя, твердою рукою взялся за кормило правления и не всегда смотрел на боярские лица; но управление до конца жизни Филарета велось совместными силами обоих государей при участии Боярской думы и Земского собора. Это двоевластие было сделкой семейных понятий и политических соображений: родителю неловко было стать просто подданным своего сына, а сын нуждался в постоянном регентстве, которое всего естественнее было поручить отцу с титулом второго государя. С идеей нераздельности верховной власти помирились с помощью диалектики. В одном местническом случае вопрос, который из государей больше или меньше другого, решен был так: «каков он, государь, таков же и отец его государев; их государское величество нераздельно». Царь Михаил не оставил и не мог оставить завещания, и понятно почему. Государство при новой династии перестало быть вотчиной государя, и прежний юридический способ передачи власти – завещание – утратил силу. Но закона о престолонаследии не было, потому царь Алексей, как и его отец, вступил на престол путем, не похожим на тот, каким шли к нему цари прежней династии. Он принимал власть, так сказать, по двум юридическим титулам – по наследству без завещания и по соборному избранию. В 1613 г. земля присягала Михаилу и его будущим детям. Царь Алексей вступал на престол как преемник своего отца, и современники называли его «природным», т. е. наследственным, царем. Но Земский собор уже три раза был призываем для избрания царей (Федора, Бориса, Михаила). Соборное избрание как замена завещания стало признанным прецедентом. Теперь в четвертый раз обратились к тому же средству, чтобы случай превратить в правило, в порядок; соборным избранием только подтверждалось наследование по закону, установленное клятвенным соборным приговором 1613 г. Современники свидетельствуют, что по смерти Михаила собрался форменный Земский собор, который выбрал на престол 16-летнего сына Михайлова и присягнул ему. Иностранец, голштинский посол Олеарий, в своем описании Московского государства пишет, что царь Алексей вступил на престол по единодушному согласию всех бояр, знатных господ и всего народа. О созыве собора для избрания царя Алексея ясно говорит и упомянутый московский подьячий Котошихин. Он пишет, что по смерти Михаила «обрали» на царство его сына духовенство, бояре, дворяне и дети боярские, гости и торговые и всяких чинов люди и чернь, вероятно, столичное простонародье, огульно опрошенное о царе на площади, как в 1613 г. Но обязательства, принятые на себя Михаилом, не были повторены его сыном. В другом месте тот же Котошихин замечает: «А нынешнего царя обрали на царство, а письма он на себя не дал никакого, что прежние цари давывали, и не спрашивали, потому что разумели его гораздо тихим, и потому пишется самодержцем и государство свое правит по своей воле». Но Земский собор не ограничивал верховной власти, и письма могли спрашивать с Алексея только бояре. Значит, повторение закулисной сделки и в 1645 г. считалось возможным, но было признано ненужным. Царь Алексей оправдал доверчивость бояр, не хотевших связывать его при воцарении никакими обязательствами. Он не напрягал своего полновластия, жил в большом ладу с этим классом, а в новом боярском поколении, с которым пришлось действовать Алексею, уже выветрились политические тенденции Смутного времени, внушившие сделку 1613 г. В то время как незаметно исчезали следы политических обязательств, под гнетом которых начала действовать новая династия, царь Алексей сделал попытку и соборное избрание превратить в простой символический обряд. Года за полтора до своей смерти, 1 сентября 1674 г., царь торжественно объявил народу старшего царевича как наследника престола на Красной площади в Москве в присутствии высшего духовенства, думных людей и иноземных резидентов, находившихся тогда в Москве. Это торжественное объявление наследника народу было формой, в которой царь передавал власть сыну после своей смерти, и единственным актом, придававшим законный вид воцарению Федора, на которого как на Михайлова внука не простирался соборный приговор 1613 г. Но такой явочный способ передачи власти в присутствии народа с его молчаливого согласия не упрочился. По смерти Алексеева сына, царя Федора, не оставившего прямого наследника, повторилось активное избрание, вынужденное обстоятельствами, но в упрощенной, точнее, искаженной форме. В апреле 1682 г., как только закрыл глаза Федор, патриарх, архиереи и бояре, пришедшие проститься с покойным царем, собрались в одной дворцовой палате и стали думать, которому из двух оставшихся сыновей царя Алексея быть царем. Приговорили, что этот вопрос должны решить всех чинов люди Московского государства. Тотчас с дворцового крыльца патриарх с архиереями и боярами велел собраться всех чинов людям на дворцовом дворе и тут же с крыльца обратился к собравшимся с речью, в которой предложил тот же вопрос. Не совсем, впрочем, со значительным перевесом голосов был провозглашен младший десятилетний царевич Петр мимо слабоумного старшего Ивана. С тем же вопросом патриарх обратился к высшему духовенству и к боярству, стоявшим тут же на крыльце, и те высказались за Петра же. После того патриарх пошел и благословил Петра на царство. Ввожу вас в эти подробности, чтобы показать, как просто делалось тогда такое важное дело в Москве. Очевидно, на этом обыденном собрании не было ни выборных людей, ни соборных совещаний. Вопрос решила разночиновная толпа, оказавшаяся в Кремле по случаю смерти царя. Очевидно также, что люди, решавшие судьбу государства в эту минуту с патриархом во главе, не имели никакого понятия ни о праве, ни о соборе, ни о самом государстве или нашли такие понятия излишними в данном случае. Но стрельцы, поднятые партией царевны Софьи, отвечая на образ действий высших властей, после бунта 15 мая 1682 г. заставили наспех устроить такую же пародию собора, который и выбрал на престол обоих царевичей. В акте этого вторичного, революционного выбора также читаем, что все чины государства били челом, чтобы «для всенародного умирения оба брата учинились на престоле царями и самодержавствовали обще».