Читать книгу "Лучший экипаж Солнечной - Олег Дивов"

Энди против воли улыбнулся.

— Так, — сказал лейтенант, усаживаясь рядом и протягивая руку. — Честь имею, навигатор первого класса лейтенант Uspensky Oleg Igorevich. А ты, дружище…

— Andrey Verner, — сказал Энди, одной рукой утирая слезы, а другой пожимая крепкую ладонь.

— Я читал в новостях, — кивнул лейтенант. — Считай, я все про тебя знаю. Кроме одного, куда ты теперь собираешься, и как вообще дальше…

— Понятия не имею, — признался Вернер и с ходу рассказал лейтенанту всю короткую историю своей жизни, завершившуюся столкновением с экранированной от радарного сигнала военной субмариной, дежурная вахта которой прошляпила гражданский лайнер, идущий лодке в борт.

— Да, — сказал лейтенант, выслушав Энди. — Знаешь, дружище, в чем истинный смысл второго закона термодинамики? Как ни упирайся, а бардака все больше. И чем серьезнее ты упираешься, тем страшнее неразбериха. В космосе, доложу я тебе, все то же самое. Но бывают такие люди — везучие, которых это не касается. Вот ты, например. Сел на скамеечку, и тут же подошел человек, который может кое-что подправить. Главное, как меня сюда занесло, не представляю. Я обычно другим путем хожу, он короче. Ну Ладно, Andrey, пошли.

— Куда? — спросил Энди.

— Тебе пятнадцать, — сказал лейтенант. — Я верю, что, имея соответствующий инструмент, ты можешь распилить мою башку пополам, и я от этого стану только умнее. Но в клинику тебя сейчас даже санитаром не возьмут. Соображаешь?

— А то, — невесело усмехнулся Энди. Уж что-что, а это он уже выяснил.

— Значит, тебе нужно как-то перекантоваться несколько лет при халявной кормежке и жилье, — продолжил лейтенант. — Ничего, что я так по-простому, без церемоний? Давай уж реально смотреть на вещи.

— Да я понимаю, — кивнул Энди.

— В Париже тебе дадут нищенское пособие и загонят в дешевую школу. Потом ты пойдешь на завод и будешь там вправлять мозги роботам, а ночами станешь готовиться в университет. Тебе придется очень туго, но ты пробьешься и получишь стипендию. Еще пять лет впроголодь с жуткими нагрузками, потому что днем ты будешь учиться, а ночами вкалывать санитаром. Учиться ты будешь очень хорошо, чтобы не отняли стипендию, и работать тоже придется до седьмого пота, чтобы не выгнали. И это еще лучший вариант. Это, считай, если тебе по-прежнему будет везти. Но может статься, что ты останешься до конца своих дней на заводе. На гидропонной фабрике какой-нибудь… Достойное место для тебя?

— Господин лейтенант, — сказал Энди твердо. — Не надо меня уговаривать. Я и сам понимаю, в каком положении оказался. Куда вы меня зовете? Расскажите — я пойду. Я вам почему-то верю.

— Молодец! — сказал лейтенант. — Это ты правильно. Мне нужно верить, у меня профессия такая. Представляешь — говорю я капитану: сэр, отказ ходового процессора.

Управляться не могу. А он не верит… М-да. Так вот, Andrey. Если ты разбираешься в медицинской технике, то вся наша аппаратура для тебя не сложнее молотка. К восемнадцати получишь классную профессию и, как военный, массу льгот. И сможешь перевестись на медицину запросто. Если захочешь, конечно. Вот и решай. До училища десять минут ходу.

— Не знаю, — пробормотал Энди. — Училище… Выше ногу, курсант…

— Да что ты! — рассмеялся лейтенант. — Это же космическое! Там второй принцип термодинамики работает вовсю. И ребята отличные, гарантирую.

— Я по возрасту не подхожу… — робко заметил Энди.

— Сделаем, — отмахнулся лейтенант.

— А вы что там, преподаете?

— Нет. Подбираю себе экипаж из выпускников. Меня временно на учебную базу загнали. Так сказать, в воспитательных целях. За грубость и нетактичное поведение. Но я это училище знаю неплохо. Поверь, там вполне можно жить. Кормят от пуза, отдельные комнаты и, повторяю, очень приличный народ. В общем, смотри.

— Я хотел бы еще подумать, — сказал Энди.

— Три дня. Потом я уеду. У тебя деньги есть? Ты вообще когда ел последний раз?

— Погодите, господин лейтенант, — попросил Энди. Он спрятал лицо в ладони и несколько минут, сопя, просидел неподвижно. Лейтенант спокойно ждал.

— Все правильно, — сказал Энди, убирая руки от лица, которое оказалось красным и слегка дергалось. — Все правильно. Я пойду с вами.

— Ты быстро соображаешь для своих лет, — заметил лейтенант. Он поднялся, Энди тоже встал. — Попомни мои слова, даром тебе это не пройдет.

— То есть? — не понял Энди.

— Не быть тебе адмиралом, — объяснил лейтенант. — Впрочем, как и мне.

У дверей училища Энди внезапно остановился.

— Все нормально, — улыбнулся лейтенант. — Я с тобой. Все будет ОК.

— Да нет, — сказал Энди. — Я хотел спросить… Вы мне помочь решили, потому что я тоже русский?

— Ничего себе! — улыбка лейтенанта растянулась чуть ли не до ушей. — А кому еще помогать-то на этой планете? Ладно, не дури, Andrey. Какая разница, кто ты по национальности… Тебе было плохо. Как я мог пройти мимо?

— Извините, — пробормотал Энди.

— Ерунда, — сказал лейтенант. — Я, наверное, за свою жизнь раз двадцать вот так сидел один-одинешенек и впадал в отчаяние, как ты сегодня…

Энди ждал продолжения, но его не последовало. Тогда он не удержался и спросил:

— И к вам подходили добрые люди?

— Ни-ког-да! — рассмеялся лейтенант не без гордости. Он поставил ногу на ступеньку и хитро подмигнул Энди. — Выше ногу, курсант Вернер, — сказал он. — И выше нос. Путешествие началось. Poyehali!

— Poyehali! — откликнулся Энди.

* * *

За последующие годы Энди впадал в отчаяние не двадцать раз, как лейтенант Успенский, а всю тысячу. Он безумно тосковал по родителям и не мог понять, отчего судьба так жестоко обошлась с ним. Но он никогда больше не терял самообладания на людях. Военному астронавту такая роскошь не полагалась.

В навигаторы он не прошел из-за слишком высокой нервной возбудимости. На отделение систем управления огнем его тоже не взяли — реакция оказалась не та. Расстроенный Энди сидел на подоконнике и с тоской рассматривал свой билет в Европу, когда к нему подошел старший преподаватель отделения технической поддержки. Он за шиворот снял абитуриента с подоконника и пять минут с ним поговорил. «А откуда ты здесь вообще?» — спросил он. «Меня привел лейтенант Успенский», — ответил Энди. «Да ну! — рассмеялся преподаватель. — Что ж ты сразу не сказал! Узнаю друга Алекса. Его наш ректор до сих пор без дрожи в голосе не вспоминает. Пойдем, астронавт. Считай, я тебя зачислил без экзаменов. И если ты через год не будешь лучшим на курсе, я тебе за лень и раздолбайство голову оторву».

К четвертому курсу за Энди укрепилась репутация блестящего специалиста. Он быстро вошел во вкус: работа с механизмами и электроникой боевых кораблей оказалась не менее тонкой и увлекательной, чем нейрохирургия. Корабли тоже были в какой-то степени живыми существами, они нуждались в качественной диагностике, и тут Вернеру не было равных. На пятый курс он перейти не успел — за ним приехал знаменитый капитан Успенский, встречать которого выбежало во двор пол-училища. «Роуеhali?» — спросил капитан. «Роуеhali!» — ответил Энди. Ему вне очереди вручили нашивки энсина, и Успенский забрал Энди на дестроер «Хэн Соло». Два сезона патрулирования в Поясе энсину Вернеру засчитали как дипломную практику. Верная половина экипажа «Соло» была из таких мальчишек, уже носивших мичманские нашивки, но еще не получивших официального сертификата. Как Успенский протаскивал их на борт, Вернер до конца не разгадал. Но зато тинэйджерский экипаж, не обремененный излишней привязанностью к жизни ввиду отсутствия детей и жен, буквально творил чудеса. Ордена и медали сыпались на дестроер как из рога изобилия. Гоняя пиратов и контрабандистов, «Соло» производил маневры, невозможные для судов такого типа, и подолгу ходил с ускорениями, под которыми в других экипажах никто не мог шевельнуть рукой.