Читать книгу "Арк - Дмитрий Троцкий"

Сталин постучал трубкой о пепельницу, выбивая пепел.

– Он уже не наркомвнудел.

– Но он не забыл, что именно вы довели его жену, Суламифь, до самоубийства. А за сокола небесного вашего не беспокойтесь. Через пару дней испытательный полет будет повторен. Обещаю, Чкалов из него уже не вернется.

Усмехнулся:

– Вашими молитвами Орджоникидзе теперь не мешается под ногами.

Москва, 1937 год

– А может, вы к себе в Хранилище его заберете? – спросил Кнопмуса Сталин, придавливая большим пальцем табак, потянул воздух через мундштук. – Жалко ведь, как-никак тридцать лет дружим, еще в царских острогах познакомились.

– Простите, Иосиф Виссарионович, – тонкие губы Кнопмуса скривились в подобие улыбки, – но нас такой товар не интересует. Ученые, творческая интеллигенция, военачальники. А Серго – обыкновенный демагог, ну, может, еще неплохой организатор и верный друг, согласен. Не более.

Отец народов поднялся и прошелся по своему кремлевскому кабинету. Взмахнув рукой с дымящейся трубкой, заметил:

– Одного я боюсь, товарищ Кнопмус. Сегодня вы забираете лучшие кадры, а завтра они же выйдут против партии и Сталина.

– Забираю? Нет, собираю, скорее даже подбираю, всего лишь подбираю выброшенное. Да и вообще, их, считайте, в живых уже нет. Ведь сами хотели покончить с ними, теперь эти граждане официально мертвы.

– Вы не ответили на мой вопрос, – заметил вождь.

– Поверьте, ни вам лично, ни партии Хранилище не угрожает ни в коей мере. Напротив, кажется, все годы сотрудничества мы только и делаем, что радуем результатами, которые не получить ни в одном другом месте на всей Земле.

Сталин продолжал расхаживать, покачивая головой каким-то своим мыслям.

– На Земле, говорите? Вот и у меня давно возник вполне логичный вопрос. Откуда вы? С Луны? Марса? Венеры? То, что делает Хранилище, я бы определил как «чудо». Посему есть лишь три варианта. Или вы боги, или колдуны, или жители другой планеты.

Кнопмус засмеялся, вольготно развалившись на стуле.

– Ну а если – черт с рогами и забираю в преисподнюю свои покупки?

– Черт с рогами – вещь доступная пониманию, я как-никак учился в семинарии. А вот если прибыли с Луны или Юпитера, то тогда боюсь, что не смогу понять мотивации ваших поступков.

– Товарищ Сталин, эти ваши версии забавны, но ни одна не соответствует действительности, уверяю. Давайте лучше вернемся к дорогому Серго.

Иосиф Виссарионович вздохнул и уселся за стол напротив своего таинственного визави, уставив на него свои желтые рысьи глаза.

– И вновь вы, как обычно, не ответили ни на один мой вопрос по существу. – Он подымил трубкой, затем добавил: – Иногда я начинаю сомневаться, кто же управляет государством: я или ваш Абрасакс.

Кнопмус доверительно склонился к вождю и прошептал:

– Поверьте, вот уж что действительно неинтересно Абрасаксу, так это власть. Во всяком случае, власть в вашем понимании.

…Проснувшись в своей кремлевской квартире, Орджоникидзе долго лежал в кровати, вновь и вновь продолжая мысленно прокручивать недавнюю ссору с Кобой. Они страшно орали друг на друга, причем почти сразу перешли на грузинский. Поначалу-то Сталин слушал спокойно, зная, что собеседник тихо говорить вообще не умеет, но постепенно завелся и начал кричать сам, а это случалось крайне редко.

«– Серго, охвати все происходящее целиком, а то мыслишь, как тифлисский босяк!

– Значит, вырезать всю старую ленинскую гвардию – это теперь называется государственным мышлением? Что творит безумец Ежов, ты вообще знаешь?

– Привязались с этим Ежовым! Только и слышу: Ежов-Eжов, Ежов-Eжов. Сдался он вам. Работайте спокойно.

– Работайте? Ты говоришь «работайте»? Да я только соберу группу специалистов на завод, через неделю половина из них – уже в его подвалах! Ты печешься о производстве? Какое вообще может быть производство? Новые танки или трактора – кто, чекисты ежовские будут проектировать? Ладно проектировать, даже просто собирать?»

Коба послал к черту, сказав: выступи на Пленуме с предложением снять мерзавца Сталина и его подручного убийцу Ежова. Серго хлопнул дверью, ушел к себе, их квартиры в Кремле были рядом.

«А может, он и прав, – размышлял Орджоникидзе, – конечно, против друга я не пойду, а вот обратить внимание на работу органов просто необходимо».

Тяжело поднялся, сказывалось подорванное еще на царских каторгах здоровье, и прямо в кальсонах прошел в кабинет к письменному столу, где лежали бумаги с докладом к предстоящему через пару дней Пленуму ЦК.

Корпел над каждой буковкой долго и с увлечением, иногда заглядывая к себе в записи, припоминая фамилии и даты, как-никак под началом были тысячи людей в Наркомате тяжелой промышленности. Передовой отряд строителей социализма.

С сожалением поглядел на старый доклад, потом усмехнулся и махнул рукой. Ну и что, что столько времени потратил, зато в новом документе острейшие вопросы поднять сумел. Не испугался на этот раз.

В дверь квартиры постучали. Он накинул шинель, пошел открывать. На пороге стояла дочь.

– Папа, твои газеты.

– Спасибо, Этери, беги.

Закрыл дверь, двинулся было заканчивать работу, но тут вновь раздался стук. Подумал: «Малышка что-то забыла сказать».

Вернулся, но вместо нее увидел смутно знакомого мужчину в форме майора госбезопасности. Серго не мог припомнить где, но точно видел его. Он был словно человек без лица, типичная «охранка», но примечать подобных стало привычкой еще с царских времен.

– Товарищ Орджоникидзе, у меня для вас документы к предстоящему Пленуму от товарища Сталина. Разрешите войти?

– Да, пожалуйста.

Он посторонился и пропустил посетителя внутрь. Тот, не глядя, направился в кабинет, будто бывал тут уже не единожды.

Когда Серго прошел за ним и увидел дуло «нагана», он все понял.

Все прошло, как обычно, гладко, работал профессионал. Промаха и быть не могло, аккурат в сердце.

Еремеев положил, как и было приказано, оружие рядом с телом и вышел.

Спустя несколько минут дверь квартиры приоткрылась, и зашел человек с восточными чертами лица, иссиня-бледной кожей и бесцветными глазами. Подойдя к убитому, он поднял пистолет и, осмотрев его, убрал в кожаный портфель.

Затем наклонился над телом убитого, провел над раной ладонью вверх, словно сжимая ее. Кусочек свинца выскочил, будто намагниченный. Незнакомец прислонил к месту выстрела палец, зарастил рану и впитал в него натекшую из пулевого отверстия кровь.

Подойдя к столу, осмотрел бумаги Орджоникидзе. Увидев открытую папку с незаконченным текстом, пролистал за секунду и засунул к себе в портфель.