Читать книгу "Голос вождя - Роман Злотников"

– А он здесь!

– Ага! Очень хорошо. Передайте ему трубку.

– Сначала я! – внезапно заявила Светлана и вырвала трубку у оторопевшего Батоныча. – Здравствуйте, товарищ Ст… гм… Константинов! С вами говорит та самая «милая барышня», с которой вы беседовали этим утром. Меня зовут Светлана. Пока мы ждали… Ба… гм… Владимира Петровича, я решила помочь местным медикам в госпитале. Там ужас что творится! Это совершенно недопустимо и просто безнравственно! Во всем госпитале я не нашла ни единой ампулы пенициллина! А вы знаете, сколько раненых я прооперировала за последние два часа? Восьмерых! Но только пятерым из них удастся выжить, а еще трое умрут – только потому, что на склад не завезли обычнейший, примитивнейший пенициллин! Кто-то должен за это ответить! Кто вообще за это отвечает? Начальник медицинской службы армии? Кто?!

Сталин нисколько не разозлился.

– Милая барышня, – сказал он глуховато, с прорезавшимся грузинским акцентом – вождь волновался, – нэ ругайте начальника мэдслужбы. Я знаю, что такое пенициллин, но вся беда в том, что в СССР его нэт[19]. Он имеется у англичан, но эти союзнички нэ торопятся делиться с нами подобными разработками.

– К-как? – прошептала ошеломленная Света. – Вообще нет? О господи… Простите меня, раскричалась тут… Но… как же без антибиотиков? Без них будут просто чудовищные потери!

– Товарищ… Светлана… – в голосе вождя послышалась вкрадчивость. – Ви, я так понимаю, тоже из бу… в смисле попали к нам вместе с Виталием Дмитричем? Ви врач?

– Да! – грустно кивнула Светлана. – Доктор медицинских наук.

– А вот ви и займитесь пенициллином! И прочими медицинскими делами. Кто лучше вас разберется в том, как лечить раненых бойцов!

– А, ну хорошо, – пробормотала Светлана, – я согласна…

– Вот и отлично! А теперь передайте, пожалуйста, трубку вашему… гм… другу!

Глава 4

8 сентября 1941 года, СССР, Москва, завод № 51 НКАП СССР

Поликарпов проснулся рано, можно сказать, на заре. Лег он поздно, но выспался, даже удивительно. Ну, как выспался… Тело все еще умоляло поваляться, а мозг уже вошел в рабочий ритм, требуя задач.

Николай Николаевич осторожно поднялся – для сна он воспользовался стоящим в кабинете жестким диваном, на котором легко получить травму позвоночника. Впрочем, Лавочкину не досталось и такого ложа – пришлось устроиться на четырех сдвинутых вместе стульях. И ведь спит же!

Поликарпов, стараясь не шуметь, сложил плед, плеснул из графина в ладонь и омыл лицо. Сразу полегчало.

Присев на подоконник, он выглянул на заводской двор, уговаривая себя не спешить. Вот, дескать, пусть сначала Семен проснется, а потом и за работу… Ох и слаба плоть…

Николай Николаевич бездумно оглядел кабинет. Стол, заваленный чертежами и «синьками», кульман в углу, портрет Сталина на стене…

Поликарпов спокойно смотрел на вождя. Вождь был орел.

Всем бы подчиненным Иосифа Виссарионовича хоть толику сталинского ума – и не о чем было бы мечтать более. Увы.

Советская Россия быстро прирастала образованными людьми, но вот на самый верх подчас поднималась всякая шушера, грязная пена. И это не брюзжание, натерпелся просто…

Николай Николаевич поневоле улыбнулся. Ему ли, человеку глубоко верующему, говорить о терпении? Когда его арестовали, обещая расстрелять, а потом сопроводили в Бутырку, он воспринял это как испытание. Потом, правда, обычная ретивость и кровожадность низшего звена была убавлена сверху – его и других конструкторов собрали в ЦКБ-39. Это была та же тюрьма, но ее мозговитым узникам было позволено думать и творить.

Всякое бывало. С Туполевым он разругался, зато с Ильюшиным и Сухим сработался. Потому, наверное, что они не вмешивались в его задумки. А когда он создал «И-16» и сам Чкалов пролетел на нем в Первомай, Сталин сразу отметил самолетик.

С этого момента начался взлет и самого Поликарпова.

Спустя несколько дней после парада его наградили орденом Ленина – «за выдающиеся заслуги в деле создания новых высококачественных конструкций самолетов». Немного позже он стал депутатом Верховного Совета СССР, директором и главным конструктором вот этого завода, получил Звезду Героя Социалистического Труда и Сталинскую премию 1-й степени…

Вот говорят, что Сталин жесток. Это неправда. Вождь – жесткий человек, не прощающий ошибок. Ни себе, ни людям.

Если ты добился чего-то, то честь тебе и слава. Провалил дело? Извини – с вещами на выход. Или к стенке…

Тут вера христианская вступала в спор с отточенным умом инженера. «Не убий!» – заповедь важнейшая, верно, но как можно было миндальничать в стране, где не только народное хозяйство, но и нравы, законы, обычаи претерпели отчаяннейшую разруху?

Крестьян загоняли в колхозы силком? Ну так правильно – добровольно они бы не пошли! А товарное производство только крупное предприятие обеспечить может. Да и не это было главным в коллективизации. Главное – оторвать землепашцев, мучающихся на крохотных наделах, от земли и направить на ударные стройки, на заводы и фабрики. Там от них будет гораздо больше пользы! Да и где еще рабочую силу найдешь?

Или прикажете церемониться с «красными маршалами», молившимися на Троцкого? Да если бы наверх не Иосиф Виссарионович вышел, а Лев Давыдович, все бы сейчас в трудовых лагерях вкалывали, как мечталось «Льву революции»! Адольф Гитлер устыдился бы своего слюнявого гуманизма рядом с Лейбой Бронштейном!

Да и разве от власти приходилось терпеть поношения? Нет! Доносы, помехи, подлоги – этим увлеченно занимались «друзья и коллеги»… Вовсе недаром интеллигенцию зовут прослойкой! Так и есть! Стоило ему уехать в командировку в Германию, как из его КБ вывели самых толковых спецов, организовав новый конструкторский отдел для Микояна, и передали туда поликарповский проект самолета «И-200», вскоре перекрещенного в «МиГ-1».

Десятки лучших конструкторов перешли к Микояну и Гуревичу! Одни сами ушли, других приманили «пряниками» или застращали. В открытую говорили: «Поликарпова все равно расстреляют! Он же поп, крест носит! И кто вас тогда защитит? А у Микояна брат наверху…»

Он стерпел и это. Да и что тут поделаешь?

Занимая высокий пост, Поликарпов не вступил в партию, зато всегда носил крест – его так и прозвали, «крестоносцем». Какое же тут будет к нему отношение руководства? Сложное, мягко выражаясь…

И вот новый подъем, новая волна в его жизни. Он уже не надеялся протолкнуть свой «И-185» через толпу завистников, когда вдруг его вызвали в наркомат и предложили поработать «дуэтом» с Лавочкиным.