Читать книгу "Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский"

В качестве общего вывода к сказанному о приграничных сражениях на всех фронтах хотелось бы отметить следующее. Все оправдательные ссылки на внезапное, вероломное нападение фашистской Германии, мягко говоря, несостоятельны. Н.Г. Кузнецов их категорически опровергает: «Так повелось, что, говоря о начальном периоде войны, обычно подчеркивают внезапность нападения на нас гитлеровской Германии и те преимущества, которые враг получил благодаря этому. Но объяснять наши неудачи только этой причиной нам, военным людям, не к лицу.

Мы не имеем права быть застигнутыми врасплох. Еще на школьной скамье нам внушали, что войны теперь начинаются без предупреждения «Иду на вы». Любая агрессия готовится тайно, и об этом забывать нельзя.

Внезапность принято делить на стратегическую, оперативную и тактическую. О стратегической внезапности нападения 22 июня 1941 года не может быть и речи. Ибо повадки немецкого командования нам были хорошо известны. Немецкие генералы издавна считали непременным условием успеха не только внезапность нападения, Но и силу первых ударов. Они издавна делали ставку на блицкриг… Перед нашими глазами в предвоенные годы прошла серия таких операций. Более того, немцы открыто сосредотачивали свои дивизии на наших границах. Значит, тучи сгущались над нами давно, и молния готова была ударить в любую минуту»[57].

Еще более резкую оценку тем историкам, которые оперируют оправдательным понятием «начальный период войны» в качестве объяснения всем катастрофам 1941–1942 гг., дает в своих мемуарах С.М. Штеменко: «Утверждение столь же смелое, сколь и невежественное. Ведь понятие «начальный период войны» — категория оперативно-стратегическая, никогда не оказывавшая сколько-нибудь существенного влияния на обучение солдата, роты, полка, даже дивизии. И солдат, и рота, и полк, и дивизия действуют в общем-то одинаково в любом периоде войны. Они должны решительно наступать, упорно обороняться и умело маневрировать во всех случаях, независимо от того, когда ведется бой: в начале войны или в конце ее. В уставах на сей счет никогда не было никаких разграничений. Нет их и сейчас»[58].

Воистину, золотые слова! А суть их проста: «Дорогие товарищи, хватит выдумывать оправдания. Лучше честно признать свои ошибки». Вот это точка зрения настоящего солдата.

Глава 4

Величайшее танковое сражение

Каждый советский человек еще со школьной скамьи наизусть выучивал дату 12 июля 1943 года. В этот день, как утверждала официальная советская историография, в районе Прохоровки состоялось величайшее танковое сражение Второй мировой войны. С обеих сторон в нем приняли участие около полутора тысяч танков. Хребет фашистским танковым войскам был переломан. Окончательное крушение потерпел распускавшийся гитлеровской пропагандой миф о том, что «лето — пора побед германской армии».

Однако при прочтении мемуаров Г.К. Жукова в отношении событий под Прохоровкой возникают некоторые неясности. Описывая боевые действия на Юго-Западном фронте в июне 1941 года, маршал Жуков делает советским историкам серьезное замечание: «Наша историческая литература как-то мимоходом касается этого величайшего приграничного сражения начального периода войны с фашистской Германией. Следовало бы детально разобрать оперативную целесообразность применения здесь контрудара механизированных корпусов по прорвавшейся главной группировке врага и организацию самого контрудара. Ведь в результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые потери и убедился в стойкости советских воинов, готовых драться до последней капли крови»[59]. К слову, сам Г.К. Жуков в своих достаточно объемных мемуарах, насчитывающих 730 страниц, посвящает этому величайшему приграничному сражению только три страницы. Почему же он, дабы подать пример нерадивым историкам, не разобрал детально такой масштабный вопрос?

Проблема в том, что руководящая и направляющая линия в истории войны определена четко: величайшее сражение состоялось под Прохоровкой. Поэтому никакого детального разбора того величайшего сражения, которое упомянул Г.К. Жуков, не последовало. И так все ясно. Только по прошествии пятидесяти лет была дана подлинная оценка событиям, имевшим место в июне 1941 года в районе Дубно. Вдруг выяснилось, что именно там, а не под Прохоровкой, произошло действительно величайшее танковое сражение. Правда, итог его для советской стороны был весьма сомнителен.

В предыдущей главе кратко упоминался контрудар шести механизированных корпусов Юго-Западного фронта. Краткость эта была продиктована именно теми соображениями, которые изложил Г.К. Жуков: величайшее сражение достойно отдельного и более подробного описания. Но для начала обратимся к предшествовавшим ему обстоятельствам.

Итак, 23 июня 1941 года, в результате вклинивания 1-й танковой группы Клейста в стык между Владимир-Волынским и Струмиловским укрепрайонами в советской линии фронта была пробита большая брешь. Разрыв в полосе 5-й и 6-й армий не только мог быть использован противником для выхода им в тыл. Его главная опасность заключалась в том, что он мог стать удобным трамплином для стремительного немецкого броска на Киев.

Командование Юго-Западного фронта, хорошо осознавая нависшую угрозу, предпринимало соответствующие неотложные меры. Меры эти были четко сформулированы в директиве № 3: войскам всеми силами перейти в контрнаступление и перенести боевые действия на территорию противника. Тем более что соотношение сил сулило быстрый и решительный успех. Поэтому ни представитель Ставки Главного Командования, ни командующий фронтом не сомневались в том, что одержат над зарвавшимся агрессором грандиозную победу.

«Создавшееся положение, — вспоминал Г.К. Жуков, — было детально обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М.П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке группы армий «Юг», прорвавшейся в районе Сокаля. К контрудару привлечь всю авиацию фронта и часть дальней бомбардировочной авиации Главного Командования. Командование и штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения, передали их армиям и корпусам»[60]. Только начальник штаба фронта генерал-лейтенант М.А. Пуркаев, как тогда говорили, «поддался паникерским настроениям», предлагая вместо наступления поставить главные силы фронта в оборону. Но большинство на Военном совете отклонило его предложение.

В самом деле, какие у Пуркаева имелись основания для паники? 1-я танковая группа Клейста всего имела 700 боевых машин. А в распоряжении командования Юго-Западного фронта находилось шесть механизированных корпусов, в составе которых насчитывалось около 4000 танков. Правда, при таком подавляющем превосходстве, представлявшем собой огромный плюс, был и минус — разбросанность частей и подразделений мехкорпусов на весьма значительном удалении друг от друга. Поэтому прежде чем бросать в бой, их следовало собрать в ударные группировки.