Читать книгу "Цементный сад - Иэн Макьюэн"

– А себе ты сколько взяла? – спросил я.

Она захлопнула кошелек:

– Столько же, сколько и вам. А остальное – на еду и прочие покупки.

Не прошло и нескольких дней, как из кухни начало распространяться зловоние и появились тучи мух. Делать нам ничего не хотелось, мы просто плотно закрывали дверь в кухню. Для работы было слишком жарко. Потом кто-то (не знаю кто – не я) выкинул мясо. Меня это приободрило: в тот же день я вымыл несколько молочных бутылок, выбросил обертку из-под мяса и прихлопнул с дюжину мух. Вечером, когда Джули и Сью сказали, что надо наконец прибраться на кухне, я гордо ответил:

– Я сегодня вон сколько всего убрал, а вы и не заметили!

В ответ они расхохотались.

– Что же ты убрал? – спросила Сью.

Я объяснил, и они снова засмеялись – громко и обидно.

– Да уж, он свою норму выполнил! – говорили они друг дружке. – Теперь две недели может отдыхать!

Я обиделся и объявил, что больше на кухне ничего делать не буду; тогда Джули и Сью тоже решили ничего не делать. Убраться на кухне нам пришлось-таки только несколько дней спустя, когда мы наконец начали готовить еду. А тем временем в доме и вокруг него страшно расплодились мухи: они тучами висели у окон и беспрерывно с жужжанием бились в стекла.

Я онанировал каждый день по два-три раза, а в остальное время бродил из комнаты в комнату, порой сам поражаясь тому, что хотел, например, пойти в сад, но оказывался в собственной спальне, на кровати, глядя в потолок. Подолгу рассматривал себя в зеркало. Что со мной? Старался испугаться своего отражения, но ощущал лишь отвращение и скуку. Подолгу стоял посреди комнаты, прислушиваясь к отдаленному, почти неслышному шуму машин, а затем – к крикам детей на улице. Эти звуки смешивались, сливались в один и давили мне на макушку. Снова ложился на кровать, закрывал глаза, твердо решив не двигаться, даже когда по моему лицу принималась ползать муха. Лежать было нестерпимо, но еще большим отвращением наполняла меня мысль о любой деятельности. Чтобы хоть как-то взбодриться, напоминал себе, что внизу лежит мать, но это тоже меня не волновало. Тогда я вставал, подходил к окну и подолгу смотрел на пожухлую траву и на далекие блеклые башни многоэтажек. Снова выходил из спальни – посмотреть, не вернулась ли Джули. В последнее время она часто исчезала из дома, иногда – на несколько часов. Когда я спрашивал, где она была, отвечала, чтобы я занимался своими делами. Вот и в этот раз ее не было, а Сью опять заперлась у себя. Когда я стучался, она спрашивала, что мне нужно, и я не знал, что ответить. Тут мне вспомнилось, что у меня есть два фунта. Я вышел на задний двор и перелез через забор, чтобы меня не увидел Том и не увязался за мной. Сам не зная, чего хочу, я бегом побежал к магазинам.

Я понятия не имел, что буду покупать. Но думал: когда зайду в магазин, там пойму, что мне нужно. И пусть даже мне не хватит двух фунтов – по крайней мере, появится что-то, чего можно хотеть, чем можно занять мысли. Всю дорогу я бежал бегом. Улица оказалась пуста, магазины закрыты, лишь изредка проезжали машины. Неудивительно: было воскресенье. Посредине пешеходного мостика, перекинутого через дорогу, я увидел женщину в красном плаще и спросил себя, зачем она надела плащ в такую жару. А она, должно быть, удивилась тому, что я бегу, потому что повернула голову в мою сторону. Стояла она довольно далеко, и я не мог как следует ее разглядеть, но почувствовал что-то смутно знакомое в ней. Может быть, учительница из моей школы? Я продолжал идти к мосту, потому что не хотел так быстро возвращаться домой. На ходу не отрывал глаз от витрин магазина слева от меня. Здороваться на улице со школьной учительницей мне не слишком хотелось. Если она не уйдет, может, удастся проскользнуть мимо, сделав вид, что ее не заметил? Но за пятьдесят ярдов от моста я все-таки не выдержал и поднял глаза. Это была моя мать, и смотрела она прямо на меня. Я остановился. Она переступила с ноги на ногу, но не тронулась с места. Я пошел дальше, с трудом передвигая ноги: сердце отчаянно билось и к горлу подступала тошнота. Почти у самого моста я остановился и снова поднял глаза. Тут меня охватило такое облегчение, что я громко рассмеялся. Ну конечно же, это была не мама, а Джули в красном плаще, которого я никогда не видел.

– Джули! – позвал я. – А мне показалось, что ты…

По деревянным ступеням я взлетел на мостик и оказался рядом с ней. Теперь стало ясно, что это и не Джули. Лицо у нее было изможденное, вдоль него свисали спутанные седеющие пряди. Сколько ей лет, я понять не мог. Руки она держала глубоко в карманах и слегка покачивалась.

– У меня нет денег, – сказала она. – Не подходи ко мне!

По дороге домой скука и отупение ко мне вернулись, и событие дня потеряло свою значительность. Я прошел прямо в спальню, никого не встретив и не услышав, однако с твердой уверенностью, что все дома. В спальне я разделся и залез под одеяло. Через некоторое время меня пробудил от тяжелого сна звонкий девичий смех. Двигаться мне не хотелось: я откинул одеяло и прислушался. Снизу доносились голоса Джули и Сью. Каждый взрыв смеха завершался какими-то невнятными словами нараспев, а затем снова начинался смех. Я разозлился из-за того, что меня разбудили. Голову словно стягивал какой-то обруч, мебель в комнате казалась слишком тяжелой, словно ее навеки заперла на своих местах и придавила к полу какая-то неведомая сила. Одежда, которую я собрал с пола и начал натягивать на себя, казалась выкованной из железа. Одевшись, я вышел из спальни и снова прислушался. Теперь слышалось только бормотание одного голоса и скрип кресла. На цыпочках я спустился по лестнице. Мне захотелось пошпионить за сестрами – невидимкой оказаться с ними рядом.

В большом холле внизу было совсем темно, я мог подобраться почти к самым дверям гостиной и остаться незамеченным. Сью я видел ясно: она сидела у стола и что-то резала большими ножницами. Джули, наполовину загороженная дверным косяком, стояла ко мне спиной. Что она делает, я разглядеть не мог – видел только, как она двигает рукой взад-вперед, и слышал при каждом движении странный и слабый шелестящий звук. Я сделал еще шаг вперед, и тут из-за Джули вышла маленькая девочка и встала у кресла Сью. Джули тоже повернулась, встала позади девочки и положила руку ей на плечо. В другой руке она держала расческу. Так они стояли молча с минуту или больше. Сью чуть повернулась, и я разглядел, что она режет голубую ткань. Девочка прижалась спиной к Джули, а та обняла ее и ласково похлопала расческой по подбородку.

Едва девочка заговорила, я, разумеется, узнал в ней Тома.

– Как долго, правда? – сказал он, и Сью кивнула.

Я сделал еще шаг вперед, потом еще. Меня никто не замечал: Том и Джули не отводили глаз от Сью. Та переделывала одну из своих школьных юбок: укоротила ее и теперь подшивала. Они переодели Тома в оранжевое платьице, которое я как будто уже где-то видел, и бог знает откуда добыли ему парик – белокурый и с кудряшками. Как легко, оказывается, стать кем-то другим.

Я скрестил руки и обхватил себя за плечи. Это просто платье и парик, думал я, просто Том, переодетый девочкой. Но передо мной стоял совсем другой человек, какая-то чужая девочка, которая просто не могла быть Томом. Это и будоражило, и отталкивало. Я сцепил руки, и это движение привлекло ко мне внимание: все трое обернулись и уставились на меня.