Читать книгу "Один из нас лжет - Карен М. Макманус"

– Извини, – говорю я и тут понимаю, кто это. – Лея, привет! Ты тоже туда?

В этот момент мне хочется проглотить язык, потому что вот чего не может быть, так это того, чтобы Лея Джексон пришла оплакивать Саймона. Она в прошлом году реально пыталась из-за него покончить с собой. Он написал, что она переспала с кучей новичков, и соцсети несколько месяцев не давали ей покоя. Она вскрыла себе вены и потом до конца года не ходила в школу.

– Ага, разбежалась, – фыркает она. – Земля ему булыжником. – Она смотрит на разворачивающееся действие, ковыряя землю носком ботинка. – Его никто на дух не переносил, но все держат свечки, будто это был мученик, а не урод со сплетнями.

Она не так уж не права, но я сомневаюсь, что сейчас время для такой честности. И все же я не пытаюсь защищать Саймона перед ней.

– Мне кажется, люди пришли выразить соболезнование. – Я пытаюсь говорить нейтрально.

– Лицемеры, – бросает она, глубже засовывая руки в карманы. Потом выражение ее лица меняется, и она вытаскивает телефон с хитрой гримасой. – Последнее видели?

– Последнее что? – спрашиваю я с неприятным ощущением под ложечкой.

Одна из лучших вещей в бейсболе – невозможность проверять телефон, пока играешь.

– По почте пришло обновление с «Тамблера».

Лея проматывает несколько картинок и протягивает мне телефон. Я неохотно его беру и смотрю на экран, а Луис читает у меня из-за плеча:

Пора кое-что прояснить.

У Саймона была тяжелая аллергия на арахис – так чего бы не сунуть ему в бутерброд «плантерс» и делу конец?

Я за Саймоном Келлехером наблюдал не один месяц. Все, что он ел, было завернуто в дюймовой толщины целлофан. Свою бутылку с водой он таскал повсюду и пил только из нее.

Но он десяти минут не мог провести, не глотнув. Можно сделать вывод, что, если ее не окажется под рукой, он будет вынужден пить простую воду из-под крана. И вот я ее взял.

Я провел много времени, думая, как добавить арахисовое масло в то, что пьет Саймон. В каком-то замкнутом пространстве без питьевого фонтанчика. Класс мистера Эйвери казался практически идеальным местом.

Мне тяжело было смотреть, как умирает Саймон. Я не социопат. В тот момент, когда он так жутко покраснел и стал ловить ртом воздух… если бы я мог, то прекратил бы это.

Но я не мог. Потому что, понимаете ли, это я взял у него «ЭпиПен». И все до последнего «ЭпиПены» из медпункта.

У меня начинает колотиться сердце. Первый пост был достаточно неприятен, но этот – этот написан так, будто его автор был с нами, когда у Саймона случился приступ. Будто он один из нас.

– Ни хрена себе, – фыркает Луис.

Лея пристально смотрит на меня. Я, поморщившись, отдаю ей телефон:

– Надеюсь, найдут того, кто это пишет. Читать противно.

Она дергает плечом.

– Наверное, найдут. – И собирается уходить. – Веселого вам отпевания, ребята. А я пошла.

– Счастливо, Лея.

Я подавляю порыв уйти вслед за ней, и мы с Луисом продвигаемся вперед, пока не доходим до десятиярдовой линии. Я начинаю продвигаться сквозь толпу и наконец нахожу Кили и наших друзей. Кили дает мне свечку, зажигая ее от своей, и берет меня под руку.

Директор Гупта подходит к микрофону и постукивает по нему.

– Ужасная неделя для нашей школы, – говорит она. – Но как приятно видеть, что вы собрались тут сегодня.

Мне следует думать о Саймоне, но голова забита другим. Я размышляю о Кили, которая слишком сильно стискивает мне руку. О Лее, сказавшей то, что другие не осмелятся произнести вслух. О новом посте из «Тамблера» – размещенном как раз перед панихидой по Саймону. И о Джоше Лэнгли с его ослепительной улыбкой.

Большой скачок за короткий срок.

Конкурентные преимущества – они такие. Иногда они слишком хороши, чтобы быть правдой.

Нейт

Воскресенье, 30 сентября, 12.30

Моя кураторша испытательного срока не самая ужасная. Ей за тридцать, внешность ничего, с чувством юмора. Но со своими расспросами о школе она хуже зубной боли.

– Как твой экзамен по истории?

Каждое воскресенье мы сидим у меня на кухне. Стэн гуляет по столу, и это никого не смущает, потому что он ей нравится. Во время посещения Лопес, по традиции, папаша наверху. В ее обязанности входит проверить, достаточен ли надзор за мной. Что представляет собой мой родитель, она поняла с первого взгляда, но знает, что деваться мне некуда, а попечение государства может быть и похуже, чем жизнь с алкоголиком. Когда отца нет рядом, легче делать вид, что он вполне годный опекун.

– Прошел, – отвечаю я.

Она терпеливо ждет продолжения. Не дождавшись, задает вопрос:

– Ты занимался?

– Мне вроде как не до того было, – напоминаю я.

Она слышала историю Саймона от друзей-копов, и первые полчаса после ее прихода мы об этом и говорили.

– Понимаю. Но не отставать в школе – это важно, Нейт. Входит в условия.

Про это условие она напоминает каждый раз. Графство Сан-Диего ужесточает борьбу с наркопреступлениями несовершеннолетних, и она считает, что мне повезло попасть на испытательный срок. Если ее отчет будет негативным, я могу вновь оказаться перед разозленным судьей. А наркота вполне может потянуть на малолетку. Так что утром каждого воскресенья, до ее прихода, я собираю все непроданные наркотики и одноразовые телефоны и засовываю их в сарай нашего соседа, который давно выжил из ума. На всякий случай.

Лопес протягивает ладонь Стэну, который ползет к ней и на полпути теряет интерес. Она берет его и кладет себе на руку.

– А как в остальном твоя неделя? Расскажи что-нибудь позитивное.

Она всегда это говорит, как будто жизнь полна возвышенной ерунды, и я могу ее накапливать и докладывать о ней каждое воскресенье.

– Играл в «ГТА», выиграл три тысячи.

Она закатывает глаза. У меня дома она это часто делает.

– Что-нибудь еще. Насколько ты продвинулся к своим целям?

Боже мой, «к своим целям»! На первой встрече она заставила меня составить список. Не то чтобы мне в нем что-то было не пофиг – просто я знал, что она хочет услышать насчет школы и работы. И друзей, которых, как она поняла, у меня сейчас нет. Есть такие, с которыми я развлекаюсь, есть кому продаю, есть кого трахаю, но никого из них другом бы я не назвал.

– В смысле целей неделя получилась медленная.

– Ты смотрел ту брошюру «Алатина», которую я тебе оставила?

Нет, не смотрел. Не нужны мне брошюры, рассказывающие, как это плохо, когда твой единственный родитель пьет, и уж точно мне не нужно разговаривать об этом с компанией нытиков в каком-нибудь церковном подвале.