Читать книгу "Убийца - Джонатан Келлерман"

– Эти люди оказывают дурное влияние на вашу сестру, причем оба сразу, но Рамбла должна знать, кто из них ее отец?

– Конечно. Хотя бы для того, чтобы знать, чего ей остерегаться.

– Как вы познакомились с Меландрано и Чемберленом?

– Меня познакомила с ними сестра. Настояла, чтобы я их послушала. – Она раздраженно фыркнула. – Считают себя музыкантами. Играют в группе под названием – держитесь за кресло, иначе упадете – «Одинокий Стон». Да, если уж кто и стонет, когда они выходят на сцену, так это несчастные слушатели, чьи уши подвергаются пытке производимым ими шумом.

– То есть они не виртуозы.

– Боже упаси, – ответила Конни, прикрыв ладонями уши. – Вообще вся эта ситуация – я имею в виду среду, в которой вращается моя сестра, – отвратительна. Всю свою жизнь она принимала такие решения, результатом которых становилось ее отчуждение от норм материального и эмоционального существования приличных индивидов. И вот наконец эта цепь ошибок увенчалась одной, и самой мучительной – она произвела на свет дитя вне законного брака. Но я, как человек совестливый, просто не могу позволить, чтобы грехи матери в данном случае были отомщены на ребенке.

– Вы считаете, что она представляет для Рамблы опасность.

Может, она воспользуется моей подсказкой и хотя бы теперь начнет называть малышку по имени?

– Я не считаю, я знаю. Потому что, в отличие от вас, от адвокатов и судей – людей, вне всякого сомнения, разумных, и, как я надеюсь, действующих из лучших побуждений, – я имею возможность делать выводы по данному случаю, исходя из полной базы данных.

Ее нога толкнула портфель.

Я сказал:

– Вы ведь столько лет жили с сестрой в одном доме.

– Это обязательно? – не сдержалась Конни. – Перефразировать все, что я говорю? Мне казалось, что мы здесь заняты не психоанализом, а поиском истины.

– Что у вас в портфеле? – спросил я.

– Хроника жизни в одном доме с сестрой. Хотите краткое резюме?

– С удовольствием выслушаю.

– Мне было около восьми лет, когда родилась она. Скоро стало очевидно, что в интеллектуальном смысле ни мне, ни Коннору она не ровня.

– Не такая умная?

– Вне всякого сомнения, вы считаете мое замечание недобрым. Однако его подтверждают факты. Я всегда была круглой отличницей, удостоилась похвалы на выпускном вечере в средней школе, и единственная причина, по которой меня не признали достойной выступать перед учителями и родителями в день выпуска, была в том, что я набрала мало баллов по так называемой «социализации». Что это такое, до сих пор не понимаю. После школы я получила стипендию в Восточном колледже, закончила с четырьмя целыми ноль десятых балла – Фи Бета Каппа, диплом с отличием, дополнительная специализация по химии, также с отличием, – после чего поступила в медицинскую школу при Калифорнийском университете в Сан-Франциско, где прошла интернатуру и ординатуру в области патологии.

– Вы всегда были очень одарены академически.

– Вот именно. После ординатуры я отработала положенный срок в стационарной общей больнице в Харбор, затем заняла руководящий пост в частной лаборатории. Десять лет спустя я открыла свою лабораторию, в чем немедленно и значительно преуспела. В настоящее время я специализируюсь на анализе возбудителей малоизученных тропических болезней, а также заболеваний иммунной системы, в том числе ВИЧ, но не только. Пациентов направляют ко мне частные врачи, больницы, а также ряд правительственных агентств, полагаясь как на высокое качество проводимых моей лабораторией анализов, так и на мою персональную сдержанность. Со времени окончания ординатуры мой годовой доход неизменно выражается шестизначной суммой, а разумные капиталовложения привели к тому, что в данный момент я живу вполне комфортно, владею домом площадью в три с половиной тысячи квадратных футов в районе Вествуд. Я в состоянии дать ребенку все, чего он в принципе может пожелать. Факт, о котором была прекрасно осведомлена моя сестра, когда бросила на меня ребенка и помчалась, задрав хвост, по городам и весям в компании Меландрано и Чемберлена. А когда она наконец вернулась, испытывая что-то вроде слабо выраженного материнского чувства, то решила раздуть из этого скандал.

Конни снова надела очки и откинулась на спинку кушетки. Долгая речь и пауза в конце – явное приглашение мне задать еще пару вопросов касательно «скандала».

– Расскажите мне о брате, – произнес я.

– Коннор тоже отлично учился. Не на моем уровне, конечно, но на твердые А и В. После школы закончил Калифорнийский университет в Нортридже, получил диплом бухгалтера. С отличием… Не помню, правда, какой степени – первой или второй, – но отличие у него точно было, я хорошо помню астериск рядом с его фамилией в программе выпуска – церемонии, на которой моя сестра не присутствовала; видимо, у нее нашлись занятия получше. Хотя, скорее, похуже… в общем, Коннор всегда был серьезным мальчиком.

– Так он бухгалтер?

– Берите выше, доктор. Он служит управляющим в одной компании в Пало-Альто. Очень успешная компания. Так что сами видите.

– Вы и Коннор, – сказал я. – А потом появилась Ри.

– Она никогда даже близко не подходила к нашему уровню, и это несходство, очевидно, повлияло на ее характер. Наверняка она потому и убежала из дома. В пятнадцать лет. Она говорила вам об этом?

– Что заставило ее убежать из дома?

– Это уж вы у нее спросите. – Коварная улыбка. – Если еще не спрашивали. Нет, доктор, я в эту ловушку не попадусь. Передавать не подтвержденную фактами информацию – сплетни, слухи. А я хочу, чтобы вы знали – каждое слово, которое я говорю, основано на твердых фактах. Почему она сбежала? Очевидно, потому, что была чем-то недовольна.

– Жизнью в семье.

– У нас была прекрасная семья. И если сестра в нее не вписывалась, то это ее проблемы. Хотя ребенка нельзя заставлять страдать.

– Расскажите мне о родителях.

– Прекрасные люди. Очень трудолюбивые.

– Кем они работали?

– Отец водил грузовик, мать была бухгалтером.

– И вы все хорошо между собой ладили?

Конни прищурилась.

– А вам говорили что-то другое?

– Расскажите, какой вам запомнилась жизнь в доме родителей.

Она сложила руки на груди, ногой оттолкнула портфель подальше и сказала:

– Хорошо, но ей это извинением не послужит. В конце концов, нас было трое, а аморальной выросла только она одна.

– Что не послужит ей извинением?

– Пьянство. Они оба пили. Не днем, нет, работе это никогда не мешало, все наше детство они отлично нас содержали. На столе всегда имелась еда, мы были чисто одеты, в доме все всегда вылизано. Мать была в этом смысле большая мастерица. А в те времена это еще кое-что значило.