Читать книгу "Охота на Вепря - Дмитрий Агалаков"

– Сколько ж там может быть схоронено, а? – спросил Никола.

Вагон-ресторан, полный обеденной жизни, качнуло.

– Да столько, что Дармидонт Михалыч всю Волгу купить сможет и вспять ее поворотить, коли ему так захочется, – откликнулся Микола, но тут двери открылись, и с шумом колес тучей вошел Кабанин. С хлопком закрыл дверь вагона. Никола подскочил, освобождая ему место.

Я больше не интересовал грозного Кабанина – он гневно глянул на обоих казаков, и те присмирели.

– Что, черти, не закон вам мое слово? – он, полный грозы, завис над столом. – Не-а, не закон, да? – купец и впрямь был не в себе. Видать, на казаков можно было положиться в драке, но когда дело касалось веселья – пойди уйми! – Так бы и дал каждому по затрещине, да людно больно! – тон его вдруг изменился. – И сколько ж они, Илья Петрович, выдули в мое отсутствие?

Казаки исподлобья строго глянули на меня, «доктора», и притихли еще пуще.

– Я газету читал, Дармидонт Михайлович, не следил за вашими удальцами, – улыбнулся я сотрапезникам. – Но по полрюмки точно приняли! Подгадали времечко!

Казаки вздохнули свободнее.

– Ладно, по полрюмки еще куда ни шло, – он прищурил один глаз. – Хотя, графин-то поубавился…

Кабанин уселся на свое место. Я же, свернув газету, щелкнули пальцами официанту – он как раз проходил мимо.

– Счет, любезный!

– Покидаете нас? – спросил Кабанин.

– Увы, – расплачиваясь, ответил я. – Пойду отдыхать.

– По последней? – спросил Кабанин.

– По половиночке, – улыбнулся я и многозначительно взглянул на обоих казаков.

– По половиночке, так по половиночке, – пожал плечами купец.

Мы выпили коротким залпом, и я, выдохнув в кулак, встал. Уже был и сыт, и довольно во хмелю. Поднялся с поспешностью и Микола – пропустить меня.

– Надеюсь, еще увидимся? – отваливаясь на спинку стула, неожиданно спросил Кабанин.

– Непременно-с, – отчеканил я.

Поклонился, вышел в проход между столиками и зашагал через вагон.

Я уже точно знал, что в этом поезде мы с купцом Кабанином и его архаровцами увидимся вряд ли! Войдя в свой вагон, я нервно размышлял. Скрывать моего напарника Степана долго было никак нельзя. Выйдет хотя бы в туалет, и столкнется лоб в лоб с одним из казаков. Случайно! «Ага! – подумает тот же Никола. – Кураевский!» Куда мужик едет, который их высмеял? В каком купе? Один? – враки! Подкупят проводника, все узнают. А тут и я выплыву – куда денусь? Кабанин и поймет: слежка! А казачки-то вспомнят, о чем болтали! Не такие они и пьяные – так, слегка навеселе. Самое время языками потрепать!

И потянется клубок!

Я знал главное: место, куда ехал Кабанин и его казаки с грузом – тяжелым саквояжем. Австро-Венгрия, Чехия, Прага.

Впереди была моя родная Самара. Незадолго до станции я сказал своему молчаливому спутнику:

– Степан, я тебе лицо еще пуще забинтую, иди в самый конец вагона, оттуда уйдешь на перрон. Я выйду из своего, но первым. Проводник узнает, что у меня приступ…

– Какой еще приступ? – нахмурился Степан.

– Аппендицита, вот какой, – строго ответил я. – Голову не ломай. Если Кабанин и его казаки решат найти меня, то узнают всю «правду».

Еще через два часа мы идеально осуществили наш план: Степан, в шубе, с забинтованным лицом, вышел в самом конце вагона и тотчас же испарился с перрона. А я, держась за живот, покинул поезд с достоинством римского императора, готового возлечь в горячую ванную и вскрыть себе вены.

Еще через десять минут поезд уносил купца Кабанина на запад, а мы со Степаном, глотая морозный волжский ветер, смотрели вслед последнему вагону состава.

– Вам, главное, беду на себе не накликать, – очень серьезно заметил мой помощник.

– Какую еще беду? – теперь уже нахмурился я.

– Апендикцит, – еще более серьезно сказал Горбунов, стаскивая бинтовую повязку и комкая ее в кулаке.

– А-а! – качнул я головой. – Ну, постараюсь, постараюсь… Следующий поезд в нашем направлении через три часа. Пошлю извозчика к брату – вдруг дома, не на вызове? Хотя вряд ли…

Сам же я направился к директору вокзала и потребовал соединить меня с начальником полиции. Увы, генерал Фома Никитич Палев уехал в Петербург. Тогда я послал телеграмму Кураеву. Я просил графа обеспечить охрану поместью Сивцовых, более других – Марфе Алексеевне Пряниной, и ни под каким предлогом не выпускать предателя – дворецкого Зыркина.

Выйдя на вокзальную площадь, я вдохнул морозный воздух и кивнул Степану:

– Полдела сделано.

А минут через пять у тротуара остановился экипаж. Из него выпрыгнул мой брат Иван Ильич в расстегнутом полушубке и, выглядев меня, бросился к нам.

– Как ты?! Откуда?! Почему не домой?! – он так и тряхнул меня за плечи. Покосился на молча кивнувшего ему Степана. – Дела?

– Они, родимые, – кивнул и я.

– Ясно, – он вновь покосился на моего крепкого и молчаливого помощника. – И что, опасные дела-то?

– Пугать не буду, но, думаю, как всегда. Как всегда у меня, – с улыбкой добавил я. – Не бери в голову, братец!

– Помощь нужна? – спросил Иван.

– Справимся, – кивнул я. – Позволь тебе представить: мой помощник Степан Горбунов. Иван Ильич Васильчиков. Мой младший брат. Врач.

– Очень приятно, – с почтением кивнул Степан.

Иван пожал крепкую руку Кураевского удальца.

– Ого! Пожатье каменной десницы!

– Да, с такой рукой мало кто совладает, – кивнул я. – Идем, посидим в вокзальном ресторанчике. Я бы минералки выпил – изжога у меня после одной посиделки в вагоне-ресторане. Никак дурь не выйдет! Нет, лучше пивка нашего от фон Вакано. – Погрозил пальцем. – Именно – пивка!

В ресторане вокзала мы заказали пива и воблы.

– Вот что, Иван, – очень серьезно сказал я, отставляя кружку. – Ты спросил, нужна ли помощь. Нужна, но в одном.

И тотчас же попросил у официанта лист бумаги, чернила и перо.

– Я звонил от директора вокзала Фоме Никитичу, но он в Петербурге, – продолжал я. – Через заместителей и адъютантов ничего передавать не стану, кто его знает, у кого что на уме. А вот ты поможешь…

Иван живо кивнул. Мне принесли писчий набор. И пока брат и Степан тянули пиво, я взялся за письмо.

– Передай сразу, как только генерал Палев объявится, – я протянул Ивану сложенный вчетверо лист бумаги. – И скажи так: «Петр Ильич просил во имя вашей с ним дружбы, если дело и впрямь начнется, выполнить его просьбу неукоснительно, не отступать от написанного ни на йоту. От этого может зависеть его жизнь».

– Вот даже как? – принимая письмо и пряча его в нагрудный карман, спросил мой брат.