Читать книгу "Иосиф Сталин. От Второй мировой до "холодной войны". 1939-1953 - Джеффри Робертс"

По-видимому, причиной срыва переговоров стало предъявленное советским руководством к Великобритании и Франции требование гарантировать, что в случае начала войны с Германией Польша и Румыния предоставят Красной Армии беспрепятственный проход по своей территории. Проблема заключалась в том, что Польша и Румыния – авторитарные антикоммунистические государства с территориальными претензиями к СССР – ничуть не меньше немецкого вторжения опасались советской интервенции и не желали в случае войны предоставлять Красной Армии право прохода по своей территории. Советское правительство, однако, настаивало на том, что успешное отражение немецкой атаки будет невозможно без продвижения по территории Польши и Румынии и что стратегически важно знать заранее, можно ли на это рассчитывать. Для Советского Союза трехсторонний договор с Великобританией и Францией представлял собой прежде всего согласованный план военных действий в совместной войне против Германии. Без такого военного соглашения образование политического антигитлеровского фронта не имело бы никакого смысла: никакое дипломатическое соглашение не помешало бы Гитлеру начать войну – по крайней мере, так считало советское правительство.

Помимо предоставления советским войскам пропуска по территории Румынии и Польши, были и более глубокие причины, по которым Москва приняла решение приостановить переговоры о подписании трехстороннего договора: Сталин не верил, что Великобритания и Франция всерьез намерены вести войну с Гитлером. Напротив, он опасался, что переговоры были для них только искусным маневром, посредством которого они хотели заставить СССР вести войну за них. Как Сталин позже сказал Черчиллю, «у него было впечатление, что переговоры были неискренними и имели своей целью только запугать Гитлера, с которым западные державы позже могли прийти к соглашению»3. В другой раз Сталин пожаловался, что Невилл Чемберлен, премьер-министр Великобритании, «очень не любит русских и не доверяет им» и добавил: «если [я] не могу заключить союз с Англией, то [я] не должен остаться один – в изоляции – и стать жертвой победителей, когда закончится война»4.

Когда переговоры о создании трехстороннего альянса завершились, Сталин не был уверен в том, что произойдет дальше – несмотря на то, что уже через несколько дней он подписал с Гитлером пакт о ненападении. Немцы уже в течение нескольких месяцев намекали на то, что могут предложить СССР гораздо более выгодные условия, чем англичане и французы. В начале августа эта инициатива достигла кульминации, когда Риббентроп заявил представителю советской дипломатической миссии в Берлине, Георгию Астахову: «По всем проблемам, имеющим отношение к территории от Черного до Балтийского моря, мы могли бы без труда договориться»5. До этого момента Сталин ничем не поощрял инициативу Риббентропа, а Астахов не получал никаких распоряжений относительно того, как ему следует реагировать на все более щедрые предложения немецкой стороны. Германия явно пыталась сорвать подписание трехстороннего договора, и хотя Сталин не доверял ни англичанам, ни французам, Гитлеру он доверял еще меньше. Будучи хорошим идеологом, Сталин серьезно относился к антикоммунистическим взглядам Гитлера и не сомневался, что глава нацистской Германии собирается при любой возможности осуществить свои планы по экспансии на территорию Советского Союза, изложенные им в книге «Моя борьба». Сталин также опасался, что вакуум, образовавшийся после срыва трехстороннего альянса, будет заполнен союзом Англии и Германии, направленным против СССР. К концу июля, однако, переговоры о подписании трехстороннего договора безрезультатно продолжались уже несколько месяцев. Выжидательная позиция, которую Великобритания и Франция заняли в отношении предстоящих переговоров военных миссий, свидетельствовала о том, что Лондон и Париж намереваются и дальше затягивать подписание договора в надежде, что одна только вероятность создания англо-франко-советского альянса заставит Гитлера отказаться от вторжения в Польшу. Именно поэтому, вместо того чтобы лететь в Москву, англо-французская военная миссия отправилась в Ленинград на пароходе. По прибытии выяснилось, что у нее нет подробного стратегического плана совместной войны против Германии.

В то время как Великобритания и Франция считали, что переговоры заставят Гитлера отказаться от нападения, Сталин совсем не был в этом уверен. Он больше доверял донесениям разведки, в которых говорилось, что Гитлер собирается напасть на Польшу. Учитывая эти обстоятельства – провал переговоров о создании трехстороннего альянса и угрозу войны с Польшей – предложения Германии требовали более серьезного отношения, и Астахову было дано распоряжение выяснить, что конкретно предлагают немцы. Поворотный момент настал, когда немцы согласились подписать особый протокол, в котором бы четко оговаривались внешнеполитические интересы советской и германской сторон. В срочном личном сообщении Сталину от 20 августа Гитлер настаивал на приезде Риббентропа в Москву для переговоров о подписании протокола. При этом он подчеркивал, что «напряжение между Германией и Польшей стало невыносимым» и что нельзя больше терять время. Сталин ответил на следующий день согласием на приезд Риббентропа: «Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении станет решающим поворотным пунктом в улучшении политических отношении между нашими странами. Народам наших стран нужны мирные отношения друг с другом. Согласие германского правительства на заключение пакта о ненападении создает фундамент для ликвидации политической напряженности и для установления мира и сотрудничества между нашими странами»6.

Сталин лично принял Риббентропа в Кремле и в общении с ним проявил всю проницательность, ум и обаяние, которыми позже стал известен в дипломатических кругах. На предложение Риббентропа стать посредником в советско-японских отношениях Сталин ответил, что Советский Союз не боится войны, и если Япония хочет войны, она может ее получить, хотя если Япония хочет мира – это намного лучше. Он также осведомился об отношении Муссолини к советско-германскому пакту и спросил, что думает Германия о Турции. Сталин выразил мнение, что Англия, несмотря на слабость в военном отношении, будет вести войну ловко и упрямо. Он предложил тост за здоровье Гитлера и сказал Риббентропу, что знает, «как сильно германская нация любит своего Вождя». Провожая Риббентропа, Сталин сказал ему, что «Советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Он может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера»7.

Но о чем Сталин договорился с Риббентропом и в чем состояла сущность нового советско-германского партнерства? Обнародованный текст договора о ненападении ничем не отличался от многих других пактов о ненападении, которые Советский Союз заключил в 1920-е гг. – если не считать явного отсутствия положения о расторжении договора в случае нападения Германии или СССР на третью сторону. Как следовало из этого факта, пакт был, по сути, заявлением о нейтралитете Советского Союза в наметившейся германско-польской войне. Взамен Сталин получил от Гитлера обещания о дружбе и ненападении и, что еще более важно, условия «секретного дополнительного протокола», который прилагался к официальному тексту пакта. В первом пункте секретного протокола говорилось, что прибалтийские государства – Финляндия, Эстония и Латвия – входят в сферу интересов СССР. В соответствии со вторым пунктом, граница сфер интересов Советского Союза и Германии в Польше должна была проходить по линии рек Нарев, Висла и Сан. При этом уточнялось, что «вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития». Третий, заключительный пункт этого короткого протокола подчеркивал советский интерес к Бессарабии (области на территории Румынии, которая, по заявлениям Москвы, была «похищена» у России в 1918 г.), в то время как германская сторона заявляла о полной незаинтересованности в этой области8.