Читать книгу "Охота на охотника - Матвей Курилкин"

Аксель даже растерялся. Издалека охотники «работали» только в самых крайних случаях – например, когда одержимый пытался прикрываться своими жертвами. Чтобы с уверенностью определить одержимого, нужно было оказаться к нему близко. И даже тогда оставались сомнения. Чтобы окончательно определиться, необходимо было спровоцировать одержимого на нападение. Только после того, как одержимый проявлял свои неестественные скорость, ловкость и силу, охотник мог быть уверен в том, что он не убьет невиновного. Аксель гордился, что ему еще ни разу не приходилось объясняться за случайно убитого горожанина. За это не наказывали: любой охотник вполне официально имел «право на ошибку». Именно из-за этого охотников боялись обыватели: в народе было принято считать, что охотники имеют право убивать любого, кто ему не понравится. Это было очень распространенное заблуждение. На самом деле, за любую такую ошибку приходилось отчитываться, и отчитываться очень серьезно. Охотник надолго терял доверие властей, каждый случай охоты с этих пор рассматривался крайне пристально, невзирая на результаты анализа крови убитого одержимого, который каждый охотник сдавал в обязательном порядке, если не был серьезно ранен или убит во время охоты. В этом случае кровь на анализ брали полицейские, которые оформляли происшествие. Аксель знал о существовании специальной службы контролеров, которая занималась исключительно расследованием каждой неудачной охоты. Служащих этой конторы Акселю видеть еще ни разу не доводилось, да он и не горел желанием с ними познакомиться. Однажды он пытался узнать подробности у своей наставницы, гра Монссон, но она лишь пожала плечами: «Если ты однажды прикончишь неодержимого разумного, то обязательно с ними познакомишься, мальчик. И поверь, ничего приятного в этом знакомстве не будет. Это такая морока, ты бы знал!» Из чего Аксель сделал два вывода: во-первых, Иде приходилось убивать невиновных; во-вторых, если наставнице не нравятся контролеры, то и он как-нибудь обойдется без них.

В общем, услышать просьбу работать издалека от одного из своих коллег, было странно и неожиданно. Аксель согласился, чтобы не волновать Сакара, но решил обдумать эту просьбу позже. Разговор вскоре ушел от рабочих тем, они еще долго общались, неспешно потягивая вино и обсуждая что-то малозначимое, и отошли ко сну уже далеко за полночь. А утром стало ясно, что вчерашнее обещание не вступать с одержимым в ближний бой выполнить будет нелегко. Ночью на город опустился туман.

Каждому жителю Пенгверна был знаком этот туман – тяжелый, серовато-белый, впитавший в себя запахи тяжелых металлургических производств, он ухудшал видимость и скрадывал звуки так, что можно было заблудиться даже в знакомом квартале. Это был не один из зимних туманов, которые падают на город внезапно и исчезают к обеду, да к тому же скрывают не слишком большую площадь, истончаясь уже через десяток километров и редко покрывая даже один район города целиком. Осенний туман приходил в Пенгверн надолго и длился не меньше декады, а иногда и целый месяц. Туман всегда приходил неожиданно, он мог проявиться в любой из осенних месяцев, и тогда город будто замирал – люди становились вялыми и неохотно выходили на улицы, предпочитая сидеть в теплых сухих домах возле горящего камина и дожидаться, когда осенняя непогода подойдет к концу. Идеальное время для одержимых. Можно почти безнаказанно приходить в чужие дома и убивать, убивать столько, сколько захочется, все равно никто не услышит криков. Аксель и любил и ненавидел охотиться во время тумана. Минусы очевидны – плохая видимость, на слух ориентироваться тоже не получается, даже чутье охотника могло работать нестабильно в это время. С другой стороны все, кто может, сидят по домам и не мешают заниматься своими делами.

В этот раз охотник даже почувствовал некоторое облегчение оттого, что воспользоваться советом приятеля не получится по объективным причинам. Аксель по давно укоренившейся привычке проснулся вскоре после рассвета и начал тихо собираться. Сакар еще спал, и молодой человек старался не разбудить товарища – тот накануне слегка перебрал с вином, зная, что на охоту идти не требуется. Аксель не стал брать с собой дальнобойный стреломет – все равно на ближайшую декаду от него никакого толку. Обошелся обычными средствами: два метателя в кобурах под мышками, один на поясе и один на правой ноге, на щиколотке. Помимо этого у Акселя с собой был армейский нож из отличной стали, с обоюдоострым лезвием около тридцати сантиметров длиной. Две пружинные сферы в кармане куртки находились там на самый крайний случай, Аксель с трудом представлял себе, как они могут понадобиться ему в столь оживленном месте, как Орочий район – использовать их здесь против одержимого значило почти наверняка убить заодно кого-нибудь из посторонних. Вообще наблюдался даже некоторый избыток оружия, но отказаться от чего-нибудь у Акселя не было сил. После случая в психиатрической клинике он с трудом заставлял себя расставаться с метателем, даже когда ложился спать, что уж говорить об охоте. Молодой человек сам понимал, что это не совсем нормально, что с такими вещами следует бороться, но пока ничего с собой поделать не мог. Оставалось только надеяться, что со временем воспоминания о приключениях в клинике потускнеют и психологическое состояние придет норму. Становиться одним из настоящих клиентов дома призрения не хотелось, даже если это окажется какое-нибудь милое заведение вроде того, где до сих пор находилась восходящая звезда пенгвернской живописи Анна Линд.

Особых неудобств от такого количества паровых метателей, правда, Аксель не испытывал. С того времени, как он обзавелся помощником, диким гремлином, особых проблем с вооружением вообще не было. Каждый новый образец, появившийся у охотника, бывал тщательнейшим образом разобран и доработан. Полуразумный зверек, спасенный от уличных мальчишек, давно повзрослел, обзавелся отличной мастерской в одной из комнат квартиры Акселя, которую тот снимал в районе Мастерских, и все время возился с железками. Не понимая точного предназначения предметов, которые ему попадали в руки, зверек, тем не менее, инстинктивно чувствовал, какие изменения следует внести в конструкцию, чтобы она стала легче, удобнее и надежнее. Если поначалу у него получалось не всегда правильно, то со временем это прошло, и теперь Аксель не уставал радоваться, что ему когда-то встретился дикий представитель этой любознательной расы.

* * *

Выскользнув в серый туман, Аксель отошел подальше от юрты и, глубоко вздохнув, принялся осматриваться. Искать одержимого обычным способом было бессмысленно. Радиус действия охотничьего чутья в таком тумане здорово сокращался, и чтобы обойти весь Орктаун, методично обследуя его в надежде почувствовать направление на одержимого, потребовалось бы слишком много времени. Одержимые знают, что на них ведется охота, и, если после своего появления успевают замучить хотя бы полторы дюжины разумных, приглушив первый голод, стараются непременно сменить место обитания и хотя бы ненадолго затаиться. Тогда искать их становится гораздо сложнее. Поэтому Аксель для начала отправился на место массового убийства, случившегося два дня назад. Вряд ли одержимый находился очень далеко оттуда. Обычно охотники не посещали сразу место преступления – незачем предупреждать одержимого о том, что охота уже началась, ведь соседи непременно заметят незнакомого разумного и, конечно же, начнут о нем сплетничать. Такие новости расходятся очень быстро, и вскоре описание охотника становится знакомым одержимому, в котором обычно никто такового не предполагает. В Орочьем районе использовать тактику, характерную для остального города было бы бессмысленно – здесь любой разумный, не принадлежащий орочьей расе, становится поводом для обсуждения. Аксель не сомневался, что о нем уже знает любой, у кого есть уши. А глухим описали жестами.