Читать книгу "Алла Ларионова и Николай Рыбников. Любовь на Заречной улице - Лиана Полухина"

Такие, каждый в отдельности, Рыбников, Гурзо. Они могли бы сыграть один социальный тип, но это были бы совершенно разные образы. Дай им даже одну и ту же роль – и в результате будут совершенно разные характеры.

…Мы начинали вместе: Алов, Рыбников, Алла Ларионова, Таня Конюхова, Элина Быстрицкая… Я помню роман Рыбникова с Аллой Ларионовой. В нее, по-моему, все были влюблены, это была замечательная красавица, очень хорошая девушка. Колю мы называли страдальцем, порой иронизировали над ним. Он ходил за ней хвостиком. Теперь я понимаю, что любовь, какая у него была к Алле, встречается очень редко. Я не в курсе подробностей их жизни после женитьбы, знаю только, что в ней были драматические моменты. Коля любил ее так, что готов был все сделать для нее.

Мои воспоминания о Рыбникове связаны с Киевом, и не только с работой над фильмом. Мы вообще там здорово проводили время. Мы с Аловым жили при Киевской киностудии художественных фильмов, которая тогда еще не носила имени Довженко, ее адрес я помню до сих пор: Брест-Литовское шоссе, 110. Все же остальные и те, кто приезжал к нам в гости в Киев, обитали в гостинице.

Компания собиралась очень интересная. Помимо нашей киногруппы, в ней были Параджанов, Хуциев, Сергей Бондарчук, который тогда снимался в фильме „Тарас Шевченко“, Шенгелия, художник. Приезжали к нам Ларионова, Быстрицкая.

Мы совершали опустошительные набеги на яблоневый сад при киностудии, который посадил Довженко, он так и назывался: Довженковский сад. Предводительствовал этими набегами наш мэтр Игорь Андреевич Савченко.

Коля Рыбников мог и выпить, и дебош небольшой устроить. Но у него был предел, и это никак не мешало нашей работе. Мы все были такими. Мы с Хуциевым сошлись во мнении, что в абсолютной трезвости и примерном поведении не просуществует ни один молодой человек.

В атмосфере молодости, веселого озорства создавался наш фильм. Мы снимали его, играя. Для нас, думаю, и для всех участников „Тревожной молодости“, это была радость, золотое время нашего товарищества, дружбы.

После этой картины мы все разошлись и виделись очень редко. Я знал, что дальнейшая жизнь Рыбникова в кино складывалась не очень гладко, хотя ему удалось достичь многого. Я смотрел фильмы с его участием, мне приятно было думать, что мы с Аловым одними из первых заметили этот талант, и со светлым чувством возвращался в те времена.

У меня сохранилась фотография, на которой запечатлен маленький автобус „Мерседес“ выпуска еще начала двадцатого века, и из его окон выглядывают Рыбников, Гурзо, наш оператор, я, еще кто-то. Когда я перебираю фотографии старых картин, если у меня их просят для каких-то целей, и мне в руки попадает эта – теплая волна приходит из прошлого. И я улыбаюсь. В том „виноват“ Коля Рыбников – о нем хорошо вспоминается, и только хорошее».

После «Тревожной молодости» о Рыбникове заговорили как об одном из интересных молодых актеров советского кино.

Но истинное признание, и прежде всего кинозрителей, получил его Федор Соловейков из фильма «Чужая родня» по одноименной повести Владимира Тендрякова.

Можно только порадоваться профессионализму, вкусу, интуиции, смелости, наконец, режиссера Михаила Швейцера, который взял на главную мужскую роль в картине, по сути, мало кому известного недавнего выпускника ВГИКа и, что важно, сумел высветить в Николае Рыбникове те грани его дарования, которые и сделали его Рыбниковым, популярнейшим актером своего времени.

Впервые Швейцер увидел Рыбникова в учебном спектакле по «Тихому Дону» во ВГИКе – в роли Кошевого. И когда стал запускать в производство фильм «Чужая родня», вспомнил о понравившемся ему студенте. Его привлекли индивидуальная интонация актера, его улыбка, умные глаза. А главное, он увидел то, что роднило Федора Соловейкова с шолоховским героем: их народность. Он отметил умение Рыбникова-актера передать общие черты образа через призму своей личности, что высоко ценится в искусстве вообще, а в искусстве кино особенно.

Рыбников по-настоящему переживал на экране то, что пришлось пережить его герою. Таким он будет и в последующих своих картинах. Причем это не было искусным «вышиванием по канве». У Тендрякова написано, что Федор «был ловок и плясать, и бороться, и ухаживать за девчатами». В картине мы не видим его дерущимся, не показан он и как ухажер. Пляшет он на своей свадьбе. И как пляшет! Частушку поет по-деревенски, но в то же время с таким артистизмом! Все, все подвластно Рыбникову в создании образа. Не только благодаря его профессионализму, таланту, но прежде всего – человеческим качествам. Умению понимать другого, сопереживать, делать своими его чувства, умению любить.

Соловейков сыгран Рыбниковым мастерски, отмечала критика, с глубоким проникновением в суть этого героя – искреннего, честного, прямого парня, даже ради любви не изменившего своим взглядам, идеалам.

Он много работал над ролью, тщательно готовился к каждой съемке – это войдет у него в правило.

– В фильме «Чужая родня», – рассказывал Рыбников, – есть эпизод, где мой герой и его родственник соревнуются между собой на сенокосе. А я житель городской, косу никогда не держал в руках. И вот каждое утро, с рассветом, когда город еще спал, я шел в парки и косил траву. Зато в деревне, когда снимали этот эпизод, местные жители признали меня за своего, деревенского.

Николай Рыбников и Нонна Мордюкова на съемочной площадке фильма «Чужая родня». 1956 г.

Он стал своим и среди таких замечательных актеров, игравших в фильме, как Нонна Мордюкова, Николай Сергеев, и одновременно одним из самых востребованных молодых актеров отечественного кино середины века.

Его звездный час

«Сложно быть хорошим актером, играя эпизоды, – писал Михаил Ульянов, – и есть такие актеры. Но если быть абсолютно честным, то в настоящего актера можно вырасти только на крупных ролях. Это правда нашей профессии».

Рыбников вырос на таких ролях. Он побывал на экране трактористом, сталеваром, монтажником, строителем, лесорубом, шахтером. А еще – летчиком, военным, спортивным тренером… Но самой любимой среди них ролью, по его признанию, стал для него молодой сталевар Саша Савченко из фильма режиссеров Ф. Миронера и М. Хуциева «Весна на Заречной улице», вышедшего на экраны в следующем после «Чужой родни», 1956 году.

Кинокритик Н. Зоркая определяет главный творческий принцип М. Хуциева, одного из режиссеров фильма, как стремление к предельной достоверности отображаемого на экране.

«Среди молодых режиссеров, начинавших творческую жизнь в середине 50-х годов, – пишет она, – Хуциев оказался самым ярым поборником натуральности, подлинности».

Этим, видимо, и продиктован выбор на главную роль в «Весне на Заречной улице» Николая Рыбникова, для которого, как для ее исполнителя, тоже прежде всего важна была жизненная достоверность героя – в качестве опоры, фундамента для создания образа. Для актера, как и для режиссера, она, достоверность, была не целью, а средством решения творческой задачи.